Итоги Итоги - Итоги № 44 (2011)

• Название: Итоги № 44 (2011)
• Автор: Итоги Итоги
• Жанр: Публицистика

---

Для меня было ясно, что дело дутое, но Интерпол задержал Быкова в Венгрии. Вскоре его экстрадировали в Россию. Мы обращались в суды Красноярска с ходатайствами об освобождении Быкова из-под стражи, он никогда ранее не привлекался к уголовной ответственности, за него ручались уважаемые люди. И суд в конце концов внял этим просьбам. Это вызвало гнев у Лебедя. «Какая же б...ь посоветовала ему обратиться к Падве?» — спросил генерал свою помощницу. И услышал в ответ: «Она сидит перед вами...» Дело в том, что эта женщина ранее работала в Москве, где занимала видный пост на телевидении. Телевизионщики, которых на фестивале в Красноярске принимал Быков, восторженно о нем отзывались. Кстати, по их просьбе я и принялся защищать тогда Быкова...

Итак, дело застопорилось, и тут прокуратура решила начать против моего клиента новое дело. Так получилось, что доверенным лицом Быкова в ту пору, когда он находился за рубежом или сидел в тюрьме, являлся Павел Струганов по прозвищу Паша Цветомузыка. Он, кстати, и заключал договор с нами, адвокатами. Он же и стал главным действующим лицом в новом деле. Быкова обвинили в том, что он нанял киллера — некоего Василенко — для убийства Паши Цветомузыки. И якобы произошло это как раз перед тем, как Быков поручил своему облеченному доверием человеку — тому же Струганову — координировать свою защиту. Невероятное противоречие с обвинением!

Дальше — больше. Следствие пошло на инсценировку убийства! Причем сразу двух человек: Паши Цветомузыки и его приятеля Исмендирова. На этот раз — в Москве, на Кутузовском проспекте. На всю страну растрезвонили, что нашли трупы. Налетели журналисты, телевидение. У них на глазах выносят из подъезда завернутые в какой-то полиэтилен два тела и увозят.

Мне все это изначально показалось подозрительным. Едва обнаружили трупы и тут же стали выносить их с места преступления. По правилам должны были приехать следователи, осмотреть место происшествия, опросить потенциальных свидетелей… Затем должен прибыть судебно-медицинский эксперт. Это кропотливая, многочасовая работа. А тут трупы сразу вынесли! Причем вперед головами, а не ногами, заметьте!

Обо всех этих неувязочках я заявил публично. Сообщил, что никто не видел лиц убитых, что трупы увезли в морг на «скорой помощи», а не на специальной машине… Мои сомнения переросли в уверенность: это спектакль, не более того. Позднее, познакомившись с делом, я увидел — это и в самом деле фальшивка. Впрочем, работники милиции и правда выносили двух людей. Только не Струганова с другом, а сотрудников МВД — живых, согласившихся сыграть роль покойников. Для чего была необходима вся эта катавасия? А для того, чтобы после этой инсценировки Василенко мог приехать к Быкову с диктофоном в кармане. Нужно было уличить его в том, что он действительно сделал заказ на убийство.

Запись беседы, сделанная тогда, по моему мнению, скорее опровергала причастность Быкова к преступлению, а не доказывала ее. Увидев Василенко, Быков поражается: «Ты что тут делаешь?» Киллер в ответ: «Ну вот, я Пашу убил». «Так это ты? — еще больше удивляется Быков. — За что?» — «Так он что-то вроде против тебя мутил», — крутит вокруг да около Василенко. Он не говорит: ты мне сам поручил, заказ сделал! Но в процессе разговора, когда Василенко спрашивает, что ему теперь делать, Быков дает совет: беги, удирай. Таким образом, как бы поддерживает убийцу — и Василенко, раскрученный милицией, принимается давать против Быкова показания. В конце концов дело против Быкова направили в суд. Дело рассыпалось на глазах, и в итоге судьи решились на невероятное. Быкова признали виновным в организации покушения на убийство, но наказание определили условным с испытательным сроком в несколько лет и освободили его из-под стражи. Вдумайтесь только: человек вроде бы причастен к организации тяжелейшего криминала, а его выпускают с испытательным сроком. Абсурд!

С приговором Мещанского суда Москвы мы не примирились и обратились с жалобой в Страсбург, в Европейский суд по правам человека. Он признал, что Быков незаконно содержался под стражей, и присудил России выплатить более двадцати тысяч евро. Как адвокат я, казалось бы, мог радоваться победе. Но мне было горько: доколе российские налогоплательщики еще будут платить по счетам наших правоохранительных органов, не соблюдающих законы?

— Как я понимаю, вопрос чисто риторический. Для некоторых российских правоведов честь и достоинство — понятия табуированные. Вы же сами в своей практике с такими людьми сталкивались.

— Да, я одним из первых в России начал вести такие дела. История с наследством Шаляпина была особенно громкой. Дело это длилось более двух лет и закончилось нашей безоговорочной победой. Моими доверителями были Музей музыкальной культуры имени Глинки и Павел Пашков, ученый, доктор физико-математических наук, душеприказчик дочери Шаляпина Ирины Федоровны. Они обратились в суд с иском о защите чести, достоинства и деловой репутации к газете «Рабочая трибуна» и к автору, напечатавшему в ней статью. Суть конфликта такова: газета написала, что Шаляпин оставил своей дочери Ирине Шаляпиной-Бакшеевой большое наследство в виде драгоценностей, картин, икон. Ирина же, драматическая актриса, которая была замужем за художником Павлом Пашковым — в этом роду все мужчины Пал Палычи, — в свою очередь распорядилась после ее смерти передать все отцовские ценности указанным в ее завещании не только родственникам, но и музеям, школам… Однако, по версии «Рабочей трибуны», часть коллекции Шаляпина исчезла. Якобы Пашков недобросовестно распорядился наследством. Недвусмысленно намекалось и на то, что музей имени Глинки в Москве, где хранилась часть шаляпинского наследия, причастен к его разбазариванию.

Чтобы это опровергнуть, мне пришлось провести страшно кропотливую работу: я стал едва ли не биографом Шаляпина! Ведь огромную роль играли малейшие детали завещания великого певца. Мне даже потребовалось доказывать суду, что Пал Палыч-старший из того самого дворянского рода, который владел знаменитым Домом Пашкова в Москве, был мужем Ирины Шаляпиной. Свидетельство-то об их браке было утеряно… Для подтверждения правоты моего доверителя нам даже пришлось разыскивать какую-то серебряную кружку Шаляпина, которая была указана в описи, но в музее имени Глинки почему-то не оказалась. Ответчики удовлетворенно потирали руки: «Все-таки украли...» Однако суду в конце концов были представлены доказательства, что кружка не потеряна, а находится в экспозиции музея. Только не московского, а питерского.

Нанервничался я тогда с избытком. Но был очень рад, когда справедливость восторжествовала. Суд обязал ответчиков не только опубликовать опровержение, но и выплатить Пашкову за моральный ущерб один миллион рублей, которые он — идеалист! — так и не получил.

— Многие вспоминают еще и так называемое ижевское дело, или дело Высоцкого, которое на рубеже 70—80-х стало одним из наиболее ярких проявлений противостояния «адвокат — власть». До того, как вы стали защищать Владимира Высоцкого, вы давно были с ним знакомы?

— В жизни многое зависит от случайностей. В начале семидесятых в семье встал вопрос, куда на лето пристроить дочку. В итоге Ирку отправили вместе с ее троюродным братом в пионерлагерь ВТО — Всероссийского театрального общества. Тогда-то моя дочь и подружилась — не разольешь водой! — с девочкой, носившей известную театральную фамилию Абдулова. Юля была внучкой великого актера Осипа Абдулова и дочерью Всеволода Абдулова, артиста Московского художественного театра. И после каникул, по возвращении в Москву, девчонки продолжали «взапой» дружить. В один прекрасный день мне позвонила мама Юли: «А не пора ли родителям познакомиться, если их дети так дружат?» В общем, мы были приглашены на ужин. Так мы подружились с Севой. А благодаря ему я познакомился и с Высоцким.

Произошло это в ресторане-поплавке на Москве-реке во время работы над картиной «Место встречи изменить нельзя». Снималась сцена, когда Глеб Жеглов задерживает подозреваемых деляг в ресторане. А через несколько дней я оказался за кулисами Театра на Таганке. Там впервые увидел Высоцкого близко и, не скрою, поразился. Зная его роли и песни, я думал встретить если не богатыря, то просто крупного мужика с внешностью горлопана-биндюжника. А передо мной стоял щуплый молодой человек небольшого роста, модно одетый, я почему-то обратил внимание на узконосые туфли… Вопреки досужим слухам у Владимира Семеновича было немного друзей. Но мы с ним время от времени пересекались в разных компаниях, бывал я у Высоцкого и дома, и в театре. Вскоре настала и пора, когда мне пришлось оказать Володе профессиональные услуги.

— В каком году это было?

— В семьдесят девятом. Я с моим другом отправился на машине отдыхать на юга. Ездим по Кавказу, приезжаем в Тбилиси — и начинаются чудеса! Уже на въезде в город видим афиши Театра на Таганке. Оказывается, он в Грузии гастролирует. Говорю Коле: «Надо найти ребят. И на спектакль заодно сходим, а то в Москве до «Таганки» не доберешься…» Играли они в каком-то клубе. Помню, идем, спрашиваем у грузин, где тут у вас артистические уборные. А коридор длинный-длинный такой. Вижу, издали три человека идут. Разглядеть не могу, света мало. И тут слышу неповторимый, знакомый, хриплый голос Высоцкого: «Мать твою, сам Герка здесь!» Я остолбенел: «Чего так?» А Володя: «Мы идем и думаем, как тебя найти…» Оказывается, возникли очень тревожные для Высоцкого обстоятельства. Накануне к Володе приезжал следователь из Ижевска, он допрашивал его и Валеру Янкловича.