Тамара Воронина - Надежда мира

• Название: Надежда мира
• Автор: Тамара Воронина
• Жанр: Фэнтези

---

Говорила она вслух, потому что Риэль возразил:

– Зачем? Продадим. Хоть немножко да выручим. Башмаки твои тоже стоит продать, они привлекают внимание. Купим тебе, например, платье… Давай завтра просто пройдемся по магазинам. Хоть посмотришь, как они выглядят. Пора знакомиться и с городской жизнью.

– Я не хочу, чтобы ты на меня тратился… – начала было Женя, но он перебил:

– Глупости. Я не собираюсь покупать тебе батинский шелк или еще что-то. К тому же за твои туфли мы наверняка выручим какие-то деньги, они из хорошей кожи и красивые, необычные.

Батинский шелк. Опять ничего не значащие слова сложились в представление: Батин был провинцией Комрайна, где не выращивали шелковичный червей, тут вообще шелк производили иначе, из травы, которая росла едва ли не по всей стране, но только в Батине умели делать из нее тонкие переливчатые ткани, и платье из такой ткани стоило больше, чем легкий экипаж вместе с лошадью. Энциклопедический словарь в нее заложили, а не понятийную систему. Спасибо, Фир. И спасибо, Тарвик. Хоть за это спасибо.

Лошади здесь мало отличались от привычных, разве что были повыше, покрепче и имели рога. Смирным домашним лошадкам рога спиливали и делали из них всякие недорогие и полезные предметы. Боевым коням рога затачивали, и в битве они участвовали порой активнее всадников: бодались, брыкались и кусались. Передние зубки у них были тоже ого-го. Коровы меньше всего были похожи на коров, ну так и зебу на буренок не тянули, низкорослая животина с крутыми боками, выменем и без рогов, а молоко было сладкое и напоминало Жене слегка разведенную сгущенку. Домашней скотины было заметно больше, чем в Сибири. В одной деревне разводили птиц, в другой – безропотных и бесформенных тварей, которые умели только есть и давать приплод раз в три месяца, мясо было нежное и нежирное. В третьей охотнее держали коров, в четвертой – монстров наподобие гигантских верблюдов, обеспечивавших шерстью. В домах жили забавные ласковые зверьки, начисто уничтожавшие не только неизбежных грызунов, но и насекомых любого рода, от мух до пауков. По дворам бегали куда менее ласковые и вовсе уж не забавные шестиногие зубастики, ничуть не похожие на собак. В общем, фауна и флора были незнакомыми, но Женя понимала, что уж к этому привыкнет без проблем.

Риэль с любопытством разглядывал разложенную на столике возле зеркала косметику.

– А что это?

– У вас женщины не красятся? То есть лицо не разрисовывают?

– И еще как. Ну, разумеется, не крестьянки, хотя к празднику и они глаза подводят. А можно посмотреть?

– Не видел ты моего парадного набора, – вздохнула Женя. Пудреница, тени, тюбик туши и помада. И духи. Духи, подаренные Виком. Выкинуть к чертовой матери…

– Какой запах необычный… Забавно. Я, когда маленький был, очень любил наблюдать, как мать красится. Уже, конечно, когда она замуж вышла. Хотела всегда нравиться мужу, быть красивой. А это твой друг?

Женя чуть было не заплакала, когда он потрогал собачку, но героическим усилием загнала слезы обратно. Риэль погладил ее по щеке.

– Ты теперь не одна, – напомнил он. – И я не один. Хозяин просил меня сегодня выступить, обещал бесплатный ужин на двоих и хорошее вино. Ты пьешь вино?

– Я даже водку пью, – мрачно сообщила Женя, – хотя и редко. Ты хочешь, чтобы я сидела там, в зале, да?

– Да. Тебе стоит привыкать. Если начнут досаждать, не стесняйся, зови вышибалу, его ты сразу увидишь.

Голый до пояса с мокрыми светлыми волосами, он выглядел так по-домашнему, даже трогательно. И ничего женственного. Даже сейчас, когда Женя знала о его склонностях, она не видела никаких признаков, по которым определила бы гея. Впрочем, черт их знает, может, он активный, а затягиваться в кожу и увешиваться металлом здесь не принято.

Он тщательно побрился, надел «концертную» рубашку – никаких рюшечек, просто красивая серебристая ткань, свободный покрой, открытый ворот. Ну да, менестрель должен быть привлекателен и романтичен.

– Пойдем, – позвал он, когда был готов. Женя торопливо заплела еще влажные волосы и потащилась за ним в зал. Было страшновато. Их усадили за маленький стол в углу, наверное, специально поставленный для них. Риэль слегка подкрепился, подмигнул Жене и достал из футляра виолу.

Он то пел красивые лирические баллады, то просто играл, и снова пел, в том числе сочиненную полуколлективными усилиями песню о двух одиночествах, и насколько Женя способна была оценить стихи, они получились ничуть не хуже, чем в оригинале. Публике он нравился, в предоставленную хозяином кружку падали монетки, Риэль благодарно кивал и улыбался. Голос у него был чистый и сильный. Может, на солиста Большого он и не потянул бы, но в новосибирском оперном его бы с руками оторвали. А может, и потянул бы...

К Жене подкатывалась пара кавалеров, но она строгим голосом извещала, что не одна, друг у нее ревнивый, а она его безумно любит, и кавалеры грустно таяли в отдалении. Устав, Риэль раскланялся и вернулся к столу, не забыв кружку. Расторопная толстенькая официантка принесла нечто, на вид пирог, но есть его полагалось ложкой, на вкус – гибрид пудинга и суфле. Благодарные слушатели прислали три бутылки вина, и Риэль попросил девушку отнести вино в комнату.

– Пойдем? Ты устала больше, чем я.

Он вручил Жене кружку, обнял ее за плечи весьма многозначительным жестом и подхватил футляр. Публика похлопала вслед.

– Последний номер программы, – сообщила Женя, – демонстрация…

– Обиделась? – огорчился он. – Мне показалось, что так лучше… для нас обоих. И в меня камни не полетят, и к тебе приставать поостерегутся.

– Камни? – ужаснулась Женя. Он неопределенно повел плечом.

– Случается. В этом месте терпимостью не отличаются. Тебе надоело, наверное, спать одетой? Хочешь, возьми мою рубашку, будет вроде ночной. Завтра купим тебе…

– Обойдусь. У меня вот майка есть, в ней спать и буду.

Он потер ладонями лицо, постоял посреди комнаты и сел в неудобное кресло, вытянув ноги.

– Давай напьемся, – предложил он, – это неплохое вино, с него похмелья почти не бывает. Не бойся, я не пьяница. Хочется иногда… Заодно и деньги посчитаем. Давай, учись.

Женя раскладывала монеты в кучки, не забывая отпивать из стакана (вино и правда было ничего, но какое-то… не виноградное, словно домашняя наливочка из перебродившего ягодного сока, сладковатая и очень ароматная).

– Неплохо для одного вечера, – улыбнулся Риэль. – Даже очень неплохо. Ты ложись на кровать, а то я кресло занял… Я глаза закрою. И можно тоже… разуюсь, рубашку сниму?

– Можешь и штаны снимать, – хихикнула Женя, быстро раздеваясь и ныряя под простыню. – А то я мужчин в трусах не видела.

Он хихикнул в ответ, скинул башмаки, которые тянуло назвать туфлями, бросил на спинку стула рубашку и снова развалился в кресле.

– Вино не забывай. И спрашивай, – подбодрил он. – Ты же о чем-то хотела спросить? Не стесняйся. Все уже сказано.

– Как вышло, что ты…

– Ты так деликатно замолчала, – усмехнулся Риэль. – Вышло вот… Не дуйся, я же знал, что ты не погодой и не ценами на платья поинтересуешься. Погода обычная, а сколько стоят платья, я не знаю. По-всякому. Случилось так, что девушки меня не особенно интересовали. Мальчишкой я с ними целовался по углам, постарше… уже и не только целовался. Но вот такого уж восторга, как рассказывали другие парни, не испытывал. Как-то серо… Думал, или парни врут, или просто свою девушку не встретил. Уже когда бродил по дорогам, редко когда соблазнялся какой красоткой. Знаешь, просто не хотелось. Но ведь и на парней тоже не засматривался. В голову не приходило даже.

Женя подсунула под бок подушку. Господи, какое, оказывается, счастье – лежать на неприлично мягкой кровати, в одной только маечке да трусиках, да еще вино потягивать… третий стакан. Ничего. Пока у нее не обнаруживалось неприятия местной пищи. Правда, Женя подозревала, что она просто настолько здорова, что способна переварить все на свете.

Риэль крутил в ладонях свой стакан, и красноватые отблески падали ему на лицо. Горела одна лампа. Женя уже знала, что это даже не масло и не отсутствующий здесь горючий газ, а растения. Вот такие одомашненные растения, дающие вечерами ровный неяркий свет, неприхотливые, нуждающиеся только в поливе и периодическом удалении лишних побегов. В «Стреле» она, ложась спать, закрывала заслонку, а здесь надо было шторку задергивать.

– Потом я встретил учителя. Я хоть и стал уже членом Гильдии, все равно был мальчишка, знал так мало… Камит меня подобрал едва ли не в канаве: у меня деньги отобрали, по шее настучали, в грязи вываляли, я в таком отчаянии был… Просто от обиды. Он меня отмыл, у костра обогрел – от него я о гарте и узнал. Откуда городскому парню было догадаться, что несколько прутиков могут обеспечить его теплом на всю ночь? И предложил идти с ним. Учил меня приемам, о которых я и не слышал, научил брать высокие ноты, не напрягая горло, – ты слышала, какой чистый звук, а ведь голос у меня не такой уж и высокий.