Дмитрий Леонтьев - Бегство в мечту

• Название: Бегство в мечту
• Автор: Дмитрий Леонтьев
• Жанр: Современная проза

«Бегство в мечту». В наследство от того, кого ненавидела всю свою жизнь, она получила огромную финансовую империю, друзей и врагов, историю любви, пронесенную через войны, нищету, богатство и славу… И загадку его гибели….

---

— «Виктория»! Победа, Семен, полная победа!

Павлов поднялся со своего излюбленного места

возле печи и неуклюже обнял сияющего Туманова.

— Вот и славненько. А я уж было волноваться начал… Нет тебя и нет. Не едешь, вестей о себе не даешь. Уж не случилось ли, думаю, чего дурного?.. В городах сейчас — ох, что творится. Я радио слушаю…

— Да уж, злоключения на мою долю немалые выпали. Об этом я тебе после расскажу. Но сам факт, что рукопись мою все же приняли и обещали выпустить месяца через три, Семен, это самый счастливый день в моей жизни… Нет, самый счастливый будет, когда я свою книгу получу. О-о! Что это будет! Как я буду скакать по твоей избе, вопить дурным голосом и бить себя хвостом по бокам!

— Чем? — переспросил несколько озадаченный таким заявлением Павлов.

— Хвостом! — отчеканил Андрей. — Он у меня отрастет!.. Так, а теперь — гостинцы… Вот здесь консервы, колбасы, деликатесы всякие, — он пнул ногой рюкзак. — В сумке — сахар, свежие газеты, книги… Костюм тебе купил. Правда, на свой вкус, да и размер пришлось «на глаз» определять, зато все женщины теперь — твои… А вот это — особый случай, — он откинул тряпицу с корзины, запустил туда обе руки, извлекая на свет…

— Вот это да! — удивился Павлов. — Это кто же такой?!

— Московская сторожевая, — с гордостью ответил Туманов, оглядывая крохотного лобастого щенка. — Не поверишь, но через год он будет весить килограммов шестьдесят-семьдесят. А сейчас — на двух ладошках уместился. Шерсть — густая, характер — отменный, для этой местности в самый раз придется. Волкам в ближайших лесах делать больше нечего.

Павлов восхищенно покачал головой, подошел и присел на корточки перед щенком. Малыш задрал голову, попятился и сотворил крохотную лужицу.

— Вот это подарок так подарок! — сказал Павлов, одним пальцем осторожно поглаживая щенка по голове. — Добрую собаку воспитаю!.. Ох, да ты же с дороги голодный! Сейчас я стол соображу…

— И закуски, закуски побольше, — Андрей извлек из недр сумки пару бутылок с коричневой жидкостью и помахал ими в воздухе. — «Старый Таллин». Отличный ликер!

— Хе, — пренебрежительно отозвался Павлов. — Ликер сам пей. Я эту «дамскую водичку» не уважаю. У меня наливочка брусничная, да настойка на рябине припасены. Медовуха есть.

— Так и водка есть, — реабилитировался Туманов. — Л насчет ликера — это ты зря. В водке всего сорок градусов, и она горькая, а в этом ликере — сорок пять, и он на вкус: ого-го!

— «Ого-го», — передразнил его Павлов, расставляя на столе тарелки с салатами. — Сладкоежка ты, сразу видно — городской. Водка хороша, когда есть подобающая закуска. Когда сырком плавленным закусывать — она горькая, а вот когда огурчиками малосольными, капустой с клюковкой, картошечкой со сметаной, селедочкой с лучком да тушеной утятинкой… Все перепробуем. И водочку, и наливочку, и ликер твой хваленый. Соскучился, небось, по нашей добротной пище? В городе-то совсем не то. Картофель, и тот по вкусу отличить от нашего можно. А здесь чугунок сам всю работу делает, с плитой вашей не сравнить. Вот в нем мы сейчас уточку и потушим… От уточки не откажешься?

— Не откажусь, — заверил довольный Туманов- Сегодня я ни от чего не откажусь. Сегодня я себе волю во всем дам: все выпью и съем. Что не съем — то перекусаю. А потом хвастаться начну да песни пьяные орать.

— А вон он, погреб-то, — кивнул Семен, — готов к «употреблению». Хоть сейчас залезай. У нас не забалуешь, как говорил покойный Зуев.

— И за него выпьем, — пообещал Андрей, — и за всех, кого с нами нет… Мы ведь и за них живем.

— Готово, — сообщил Семен. — Прошу к столу. И рассказывай, рассказывай. Признаться, мне это очень интересно: как это из вредных и ушлых сержантов люди интеллек… — тьфу, и не выговорить с первого раза! — интеллектуального труда получаются? Кто в них так ошибаться может?

— …Вот такие мытарства были, — закончил свой рассказ Андрей. — Контракт я подписал. Правда, я в этом мало что понимаю, но вроде неплохой контракт. Во всяком случае, издавать будут. Ведь писатель только тот, у кого книги выходят, а не в «чемодане» лежат. Это главное. Остальное от меня зависит. От моей работы. А уж я постараюсь. Из шкуры вылезу, поперек себя пойду, но научусь и осилю, у меня другого пути не осталось. Я всю жизнь к этому шел. Витиевато, терниисто, но цель была одна. Теперь шанс появился. Маленький, но шанс…

— Получится, — гудел набатом хмельной Павлов. — Ты, главное, правду пиши. Про то, как оно есть. А то бывает: заглянешь в газеты, в книжки, и волосы дыбом встают… Помнишь, когда мы в армии, в том самом городе, после землетрясения трупы сотнями из- под обломков вытаскивали? Техники не хватало, еды не было, а санитарные условия такие, что… А помнишь, что в это время по радио да по телевидению передавали?

— Помню, — Туманов вновь наполнил стаканы. — Будет все это, Семен, будет. И правда будет, и грусть будет, и смех…

— Только ты смотри, — с пьяной серьезностью увещевал богатырь, — осторожней там… Ты знаешь, как у нас с теми, кто «много говорит»…

— Я уже свое отбоялся, Семен, — вздохнул Туманов. — Все, что было — потерял, какие силы были — правительству отдал, а теперь пришла пора не о правительстве, а о России подумать. Устал я бояться, Семен. Сколько же можно нас в грязь втаптывать? Нет, надо приучать людей думать самостоятельно. В «игровой манере», шутя, развлекая, но если хоть у одного после моей книги появится желание как-то по-другому, иначе на мир взглянуть, не просто слушать и верить, а самому подумать и понять попытаться… Вот тогда я свою задачу сполна выполнил… Тогда пусть меня хоть на части рвут — не страшно… Я попытаюсь.

— Да, теперь все в твоих руках, — грозил ему пальцем друг. — Сиди и работай. Я по хозяйству буду, а ты от стола не отходи. Тебе покой нужен, сосредоточенность. Это такое дело… Может, лет через сто на моей избе табличка появится: «В этом погребе жил и работал…»

— Добрейшей души человек, — только и вздохнул Туманов. — В погреб да в погреб… Эх, поскорей бы свою книжку в руки взять… Я им твой адрес оставил, обещали, как только выйдет — сразу выслать экземпляр… Ну и посмешу я деревню, когда с ней в обнимку по улицам носиться стану! Как дурак с писаной торбой!.. Знал бы ты, как я ее жду! Неужели, наконец, моя мечта осуществится?.. Будем ждать…

— Убью! — заорал взбешенный Туманов, запуская книгу через всю комнату. — Убью!.. Как на духу говорю — убью! Всю жизнь переломали! Все годы — коту под хвост!.. Я-то думал, что теперь только лучше будет… Угробили они меня! Угробили, как писателя! Все, отписался твой сержант, Семен! Амба ему пришла! В руки его книги больше никто не возьмет!..

Обеспокоенный Павлов с тревогой наблюдал за мечущимся по избе Тумановым.

— Задушу! — орал Андрей, раскидывая попадающиеся под руку стулья и этажерки. — Голову отверну! По шею в землю закопаю и сам сверху сяду!.. Как его фамилия?! — он бросился к лежащей на полу книге, раскрыл ее на последней странице и прошелся пальцем по составу редколлегии. — А-а!.. Вот он, паршивец!.. Художественный редактор — Трамбамгот Г.В.! — книга вновь взвилась в воздух и гулко шлепнулась о стену. — «ГВ» он и в Африке «ГВ»!!!

— Может, ты слишком субъективно все воспринимаешь? — неуверенно сказал Павлов. — Ну, выдрал половину твоего текста, ну, вставил половину своего… Может, он как лучше хотел? Деньги, заплаченные ему редакцией, отрабатывал? Осовременить пытался…

— Ос… врем… менить?! — задохнулся от возмущения Андрей, неустанно пиная по избе злосчастную книгу. — Леший с ним, когда он ее кастрировал — об этом я не раз слышал, — леший с ним, когда он ее изменил до неузнаваемости, фактически написав свою книгу по моим мотивам. Но ты вглядись, КАК он это сделал!.. Почему он несет эту отсебятину, ни фига не смысля в работе уголовного розыска?! Почему он ее опошлил разными жаргонными вставками и матом, к месту и не к месту?! Я ругаюсь матом, но я никогда не напишу этого в книге! Я могу отматериться, только когда дело доходит до моего отношения к художественным редакторам! Но не в книге!.. Ладно, я закрою глаза на то, что он стал моим нежеланным «соавтором», но как он это сделал?! Как?! Я не говорю «Сашец», «Влад» и «Жека», я говорю: «Саша», «Женя» и «Владик». Я не говорю: «Засветил лопатник», я говорю: «Вытащил кошелек». А все эти «ряшка», «выперся», «заткнул свой фонтан» и «тяпнули по рюмашке»?! Если я хочу сказать, что они выпили, это значит, что они — «выпили», а не «тяпнули по рюмашке, и у них покраснели ряшки»!..

— Это современный жаргон, — успокаивал его Павлов. — Может, он так жизнь видит?

— Он?! — взревел Туманов. — Это моя книга! Моя! Я ее писал! Год! Про живых людей! Про тех, с кем работал и кого уважаю!

— Но… Он ведь лучше знает читательский спрос, то, что людям нравится… То, что они покупают…