Виктор Буганов - Булавин

• Название: Булавин
• Автор: Виктор Буганов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5-235-00020-X (2-й з-д)

Книга известного советского историка В. И. Буганова знакомит читателя с предводителем Крестьянской войны в России в начале XVIII века Кондратием Афанасьевичем Булавиным. В книге использованы новые архивные материалы.

---

Версию о самоубийстве распространяли петербургская газета «Ведомости», московские власти, иностранные послы в Москве. Реляцию Толстого по приказу Петра издали за границей на латинском и немецком языках.

Но уже в те дни многие говорили и писали другое. Иван Наумов, атаман Сухаревой станицы, принося повинную Долгорукому от имени своего и всех станичников, сказал о Булавине:

— А в те ж числа (после сражений под Тором и Азовом. — В. Б.) в Черкаском и Булавина самого убили и выбрали атаманом Илью Зерщикова. А Василья Поздеева Большого посылают к его величеству с повинною.

Новобогородицкий житель со слов булавинцев сообщил воеводе Шеншину:

— Донские казаки Булавина в Черкаском убили.

Бригадир Шидловский тоже говорит определенно и уверенно:

— И верно Вашей княжой светлости (Меншикову. — В. Б.) доношу, что и Буловина в Черкаском убили. Початок тому делу — Сеньки Драного погибель. Скоро от сына Драного в Черкаском весть взяли, на другой день и Буловина убили, потому что тот вор Драной у него, Буловина, в замыслех ево воровских первым человеком был.

О том же позднее, когда Долгорукий вступил в Чер­касск, говорили ему старшины из Рыковской станицы, подчеркивая свою роль в расправе над Булавиным:

— А в убивство вора, ежели бы не мы, то черкаским жителем одним етово было не сделать.

— И губернатор азовский, — добавляет к этим словам Долгорукий в письме к царю, — мне сказывал, что Рыковской станицы вора убили.

Да и Зерщиков в войсковой грамоте, разосланной вскоре после переворота «по Дону и по городкам», признает то же самое:

— Убили мы Войском, всею рекою, Кондратья Булавина.

Истинную правду знали все, вплоть до Петра. Уже в конце правления и жизни он, редактируя «Гисторию Свейской войны», повествующей о его царствовании, слова о самоубийстве Булавина вычеркнул и вместо них вписал:

— Главного вора бунтовщика в Черкаске казаки убили.

Тогда, незадолго до кончины, император предпочел сказать, что произошло на самом деле. В июльские же дни донской либерии и он, и его присные предпочитали ложь. Она была им нужна, выгодна — восстание еще продолжалось, чернь нужно было образумить. И ложными версиями, и, главное, ружьями и пушками.

ПРОДОЛЖЕНИЕ БОРЬБЫ

В сообщениях о смерти Булавина довольно часто мелькают слова: его убили «казаки», «донские казаки». Эта фраза и верна, и ошибочна. Народного предводителя, действительно, убили его же земляки-казаки из Черкасской, Рыковской и других станиц. Но отнюдь не все казаки, не «все Войско», как пытался уверить новый войсковой атаман Зерщиков, предатель, властолюбец и интриган, а заговорщики, такие же предатели и шкурники, как и их главарь, — Степан Ананьин и Карп Казанкин из Рыковской станицы, Василий Фролов и Тимофей Соколов из Черкасской и прочие. Имелись у них сторонники, и немало, — из числа тех же старшин, «природных казаков», «стариков». Но не только — на их сторону перешли и многие другие, из рядовых, низовых и верховских, маломощных: одни поддались панике после поражении повстанцев, чувству страха перед карателями; другие давно колебались, хотели отсидеться в сторонке; третьи почувствовали, что дело Булавина проигрывает, нужно, мол, о себе позаботиться. Но так думали далеко не все.

В самом Черкасске после гибели Булавина на кругах продолжалась борьба, порой весьма ожесточенная. Одни поддерживали нового атамана, другие нет. Первые соглашались послать к царю станицу (делегацию, посольство) с повинной и выдать плененных соратников Булавина. Вторые против этого возражали, и довольно резко.

Во всяком случае, арестованных булавинцев — Никиту и Ивана Булавиных, сына и брата Кондратия; Михаила Драного и других из Черкасска не сразу отослали к Толстому и Долгорукому, как они того требовали. К губернатору вместо них отправили 18 запорожских казаков. А Долгорукому Зерщиков и другие отговаривались:

— Тех воров к тебе везть через степь опасно от воровских людей, чтобы не отбили. Отдадим их тебе, когда придешь к Черкаскому.

Казаку, которого князь послал к Зерщикову, последний приказал:

— Скажи господину майору, что я сам хочу выехать к нему навстречу, когда он к Черкаскому подойдет.

Зерщиков хитрил и юлил: с одной стороны, чтобы задобрить Долгорукого, выгородить себя; с другой, боясь вызвать гнев части казаков, недовольных переворотом и тем, что за ним последовало. Василий Фролов и прочие, убежавшие в свое время в Азов от Булавина (а им Долгорукий доверял за их «верность», в отличие от Зерщикова и ему подобных), рассказывали князю:

— У них, казаков в Черкаском, намеренье такое, что тех воров (пленных булавинцев. — В. Б.) не отдавать. Был у них круг, и в кругу черкаские жители приговаривали отдать; а другие отговаривали, что не отдавать. И зело они все в великом розмышлении и в страхе. 

Некоторые казаки «со страху» бежали из Черкасска. Настроение среди них было неодинаковым. Какая-то их часть не хотела склонять голову перед царскими воеводами. Долгорукий понял это и высказал неудовольствие Василию Поздееву Большому. Тот явился к нему две недели спустя после переворота:

— Господин майор, всемилостивейший князь! Послан я от всего Войска Донского с повинною к великому государю.

— Это хорошо. За премногую милость государеву тебе и всему Войску Донскому надо его величеству служить верно и раденье свое показать.

— Мы все рады душою и телом служить и прямить великому государю.

— Хорошо ты говоришь. Только какая же это повинная? По вашим оборотам видно, что от вас, казаков, будет противность. Так?

— Что ты, господин майор, говоришь? Какая противность? Мы великому государю верность показали: тебя и азовского губернатора о воре извещали и его самого убили.

— Верно. А сейчас, как мне известили, казаки в Черкаском кричат в круге, достальных воров булавинцов выдать не хотят и тем противность показуют великому государю.

— Кричат, господин майор, да не все. Покричат и перестанут. Погоди малое время, и тех воров мы пришлем к великому государю.

— Медлить не для чего. Надобно, чтоб в Черкаском мне отдали не только тех воров и заводчиков, а всех их, воров, мне отдали, чтоб впредь не отрыгнулось.

— Так и сделаем, господин майор, как указываешь.

— Также вам раденье показать и переловить пущих заводчиков Беспалого, Голого, Драного (князь запамятовал, что Драный погиб в бою у Кривой Луки. — В. Б.), Некрасова, сына Лоскута и других таких же по всем станицам заводчиков.

— Согласны мы, господин майор.

— Также которые городки по Донцу, и по Айдару, и по Медведице, и по Хапру, и по Базулуку, кроме воровства, ничево в них нет, и надлежит его величеству верность показать. А повинная, с которой ты пришел, Я какая эта повинная? Слова одни!

— Твоя правда, господин майор. Так и будем поступать всем Войском. Только это при полках государевых зело надежно делать.

Поздеев Большой, один из заговорщиков-предателей, понимал, что ситуация на Дону не такова, чтобы немедленно всех повстанцев хватать и выдавать карателям. Новая черкасская старшина не надеялась на свои силы и способности. Уповала на царские полки, чтобы справиться с булавинцами после гибели самого Булавина.

Царские же полки продолжали неумолимо, со всех сторон наступать на Дон, Придонье, Украину, Поволжье и другие места, где продолжало бушевать восстание. Летом этого года повстанцы продолжали борьбу в Козловском, Тамбовском, Борисоглебском уездах. Появились и в других — Верхнеломовском и Нижнеломовском. Волконский, козловский воевода, пришедший еще в конце июня к Долгорукому под Валуйки, обеспокоен положением в своем уезде, из которого вынужден был уйти со своими драгунами по приказу командующего, и во всем «тамошнем крае»:

— Сего июня 29-го числа, — пишет он Меншикову, — получил я ведомость, что воровские калмыки в сем июне месяце, после нашего отъезду, подъезжая воровским наездом по подсылке Булавина, Танбовского уезду в селах, которые от Танбова в 15-ти и в 5-ти верстах, одного на заставе дворянина убили до смерти, а иных многих ранили, также многих з женами и з детьми в полон побрали, а домы их жгли и разорили, и пожитки и всякую скотину, и лошадей пограбили. И от Танбова-де за несколько верст в близости, в степи колмыков и козаков тысячи с полторы человеков, собрався, стоят.

Недели полторы спустя он снова информирует светлейшего о повстанцах из тамбовцев, в числе коих — и те, кто принадлежит князю:

— Вашему сиятельству во известие предъявляю о возмущении во единогласии к воровству злаго намерения вора Булавина ис танбовцев, служилых и волосных крестьян, такжо черкас, которые поселены на имя Вашего сиятельства (в селах и деревнях Тамбовского уезда, пожалованных Меншикову. — В. Б.). А имянно оных воров было во отложении к их воровству в разных селах и в деревнях дворов сот с 7 и больше. И от них было многое разорение и грабеж, и смертные убивствы.