Виктор Буганов - Булавин

• Название: Булавин
• Автор: Виктор Буганов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5-235-00020-X (2-й з-д)

Книга известного советского историка В. И. Буганова знакомит читателя с предводителем Крестьянской войны в России в начале XVIII века Кондратием Афанасьевичем Булавиным. В книге использованы новые архивные материалы.

---

— А буде бог поручит нам булавинцов, что мне над ними делать: к Москве к тебе их присылать или у себя по розыску указ им чинить? О том учини мне указ, не помешкав.

Петр посмеивался, слушая подобные ретивые слова из доношений Хованского («В батюшку Тараруя пошел!»), но его прыть и старание ценил. Долгорукий же, как царь иногда думал, морщась, что-то уж очень медлителен. Хотя понимал, что сам же его подчас удерживал, осаживал — не спеши, мол, с огнем и виселицами, остудись; что ж, жалко, конечно, брата Юрия, которого Булавин убил; но ведь дело-то какое тонкое: швед стоит на пороге, ко времени ли сейчас еще расхлебывать эту кашу с донской Либерией, крутая она слишком; может, без большой крови обойдется? Замирятся казаки, принесут повинную?

Но, поняв, что не замирятся, не согнут смиренно спину булавинцы, начал торопить и погонять своего лейб-гвардейца. Тот и сам старался вовсю, собирая и рассылая полки, обеспечивая их всем нужным для решительных схваток с повстанцами.

Булавин, его сподвижники, все повстанцы хорошо видели, что наступает час серьезных испытаний. Собрав большие силы, довольно, конечно, разношерстные по составу, вооружению, дисциплине, они смело выступили против карателей.

ГИБЕЛЬ БУЛАВИНА

С самого начала восстания его участников разъединяли разногласия. Главные их причины — неодинаковое социальное положение, противоположные стремления разных слоев казачества и их союзников, отсутствие единой и крепкой организации, разнородность повстанческих сил, пестрота участников, их сословные ограниченность и эгоизм. Среди казаков — главной и наиболее организованной части восставших — еще в пору выступления против Юрия Долгорукого одни шли за Булавиным, другие вешали и топили их в воде. То же продолжалось и в пору подъема движения. Но волна народного гнева смела одних домовитых и их сторонников, других заставила смириться, затаиться или даже увлекла их, ненадолго, впрочем, за собой. От рук булавинцев погибли не только черкасские старшины во главе с Лукьяном Максимовым, но и их собратья по другим донским городкам. Значные типа Зерщикова, Поздеевых и многих других, их сторонники выступали якобы вместе с восставшими, на деле же были их временными попутчиками. Их цель — использовать движение голытьбы для сохранения своих экономических и политических позиций в Войске Донском. И они, и многие иные казаки всегда были прагматиками: на чьей стороне сила, тому и служить надобно. То они, домовитые, — верные помощники Максимова, то, после его казни и победы Булавина, становятся есаулами нового войскового атамана, выступившего за «старое поле». Но, как говорится, сила силу ломит — угроза со стороны «Руси», царя и его полков, диктует прагматикам из домовитых поиски другого выхода, что неизбежно ведет их к разрыву с гультяями, которых возглавил Булавин, к предательству. То же думают и делают и другие казаки, в том числе и из верховских городков, — недаром многие бегут из Черкасска к своим куреням; их гонит туда не только голод («испроелись»-де в войске у Булавина), но и страх возмездия от царских «полководцев», самого грозного государя-батюшки, который, слышно, сам, своей царской особой, едет то ли в Воронеж, то ли в Азов. А это не шутка: полетят головы, как у стрельцов в Москве-матушке!

Наиболее стойкими казаками показали себя в дни восстания гультяи из новопришлых, беглых казаков, наемных работников, которых на Дону звали бурлаками, из русских и украинских крестьян, работных и мелких служилых людей из Подонья и с Волги, всяких неустроенных и нищих людей. Именно они составляли подавляющее большинство и главного повстанческого войска, и сермяжно-казацких ратей Драного и Беспалого, Голого и Хохлача, Некрасова и Павлова, других булавинских атаманов. Повстанцы выделяли из их числа Драного и Некрасова, считая их главными помощниками Булавина. Правительственные документы, каратели считали «главным вором» Игната Некрасова. Ход восстания очень ярко показал выдающееся значение этих двух сподвижников Булавина: первого — Драного, главного героя победы под Валуйками над Сумским полком, которого, как вожака восстания, неустрашимого и последовательного, некоторые из его участников ставили даже выше, чем Булавина; второго — Некрасова, стойкого, убежденного раскольника, врага всех угнетателей, продолжателя дела Булавина и булавинцев.

...Уже несколько дней после избрания Булавина войсковым атаманом старшины пяти черкасских станиц (Черкасская, Средняя, Павловская, Прибылая, Дурная) собрали тайный совет. Присутствовали Зерщиков, два Василья Поздеевых — Большой и Меньшой, Василий Фролов, Тимофей Соколов, Иван Юдак (Юдушкин), Никифор Плотников, Степан Просвирнин, Кузьма Минаев, Ян Грек — все из Черкасска; Кирилл Нос из Бирской станицы, Максим Иванов из Кагальницкой и другие «знатные казаки», всего человек двадцать. Они от имени полутысячи своих сторонников, которых сумели тайно привлечь на свою сторону, вели речь о том, как противодействовать Булавину и повстанцам. Старожилым, значным казакам не нравились планы восставших — идти на Азов, другие русские города, вплоть до Москвы, побивать бояр, всех начальников, богатых и знатных, которые «неправду делают». Пугала их голытьба, которая на кругах в Черкасске чуть ли не каждый день кричала против «природных», домовитых казаков, требовала их побить, их пожитки раздуванить. Непосредственная угроза их жизни и имуществу сплотила домовитых, старожилых. Они, поддерживая до времени Булавина, надеялись, что он отобьет охоту у царских карателей возвращать на Русь их работников из беглых. А тут получается совсем иное — эти самые беглые, гультяи из гультяев, подымают руку не только на царских посланцев, но и на своих хозяев из домовитых казаков. Тут уж не до единочества с «ворами» и их атаманами! Подальше от них! А еще лучше — избавиться и от Булавина, и прочих «союзников». К тому же новый войсковой атаман был не из их среды, не из знатных черкасских старшин.

— Господа казаки! — Зерщиков, душа и глава заговора, говорил тихо и вкрадчиво. — Не будем говорить, что сталось с прежним атаманом Лукьяном Максимовичем и его товарищами. Что было, то прошло. Над всеми нами топор висел. Да и сейчас...

— Верно говоришь, Илья Григорьевич, — подхватил Поздеев. — Думали мы одно. А выходит-то другое.

— М-да... — Соколов сумрачно уставился на Зерщикова. — Хитрый ты, Илья Григорьевич. В прошлые годы, когда казаки наши изюмцев с Бахмута изгоняли, а потом и князя Юрия Долгорукова с прочими убили до смерти, верные ты речи гутарил: надо, мол, за наши старинные права стоять. А Булавин, мол, наш брат, из старшины, за наши интересы стоит. А сейчас что он и его воры вопят? На Азов и Москву пойдем, всех богатых перебьем! Вот тебе и наш брат...

— Что говорить... — Зерщиков задумчиво массировал правой пятерней висок. — Думал, как лучше нам сделать. Да и вы тоже, я помню, тако же мыслили. Ну, так ведь, — Илья Григорьевич хитро оглядел тягостно молчавших заговорщиков, — человек предполагает, а господь располагает. На кого грех да беда не бывает. Я что хочу сказать? Наперво то, что царевых посланцев все же отбили, беглых многих и наших работников тоже им не дали; вольности наши не порушены остались. А второе...

— Что второе? — Поздеев с укоризной посмотрел на Зерщикова. — Второе, брат, плохо зело.

— Плохо, — согласился тот. — Да не совсем, если с умом подойти.

— Как это? Говори!

— Не тяни душу!

— Что тут тянуть? Все свои собрались. Скрывать нечего. — Зерщиков взглянул на Соколова. — Вот ты, Тимофей, есаулом у Булавина ходишь...

— Да и ты при нем не из последних. Куренной атаман как-никак.

— Верно. Да и другие тоже с Булавиным одной веревочкой вроде бы связаны.

— Как бы та веревочка на шеях наших не захлестнулась.

— Вот к тому я и веду: чтобы веревочка эта не наши шеи, а булавинскую перевила, да покрепче. Да и прочих его единомышленников не минула.

— Что же, — у Юдака заблестели глаза, — делать для того надобно?

— А надобно держаться вместе. Это — главное. Другое — подговаривать к нашему делу казаков, старожилых, природных в первую голову.

— Это можно. Многие к тому склоняются.

— Знаю. Далее — надобно нам держать связь с воеводами великого государя, чтоб отвести от себя беду, а ворам-булавинцам руки укоротить. Перво-наперво известить господина Толстого, азовского губернатора, о замыслах Булавина; о том, что в Черкаском многие с ним не согласны. Кто может это сделать?

— Я готов, — поднял голову Фролов, — этими днями дам весть в Азов.

— И я тоже. — Соколов переводил взгляд с Фролова на Зерщикова. — Давно то надобно было учинить.

— И сейчас не поздно, — в глазах у Ильи заискрилась веселая искорка, — а в самый раз будет. На том и порешили: вы двое найдете людей, кого послать в Азов и про наши обстоятельства все обсказать подлинно. Авось господин Толстой известит о том великого государя, и нам от того не без пользы будет.