Антон Санченко - Вызывной канал

• Название: Вызывной канал
• Автор: Антон Санченко
• Издательство: Пересвет
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2003
• ISBN: 966-7505-38-3

Большинство рассказов из этой книги можно найти в сети. Однажды один из них даже выиграл конкурс сетевой литературы "Тенета-2002". В книге они лишь собраны под одной обложкой и сопровождаются предисловием Виктора Сильченко и словариком морских терминов. То есть — на любителя бумажных носителей.

После выхода книги из печати были замечены следующие особенности:

* У неё ужасно пачкающаяся обложка, которую необходимо сразу же чем-то обернуть. Полиграфисты слишком буквально восприняли желание автора отобразить пачку "Беломора".

* Она на скобочках и не рассыплется после первого прочтения.

* Она заставляла безудержно смеяться заключённых в камере херсонской тюрьмы капитанов, которые ожидали суда за совершенную аварию на транспорте.

* У женщин, которые неосторожно начинали читать рассказ "Херсон-Батуми" с поставленным на огонь чайником, чайники выкипали сгорали, даже если были со свистками.

* Один её экземпляр обошел вокруг мыса Доброй Надежды.

* Она писалась около десяти лет действующим моряком, а не филологом.

* Карта на обложке — не в проекции Меркатора, и запрещено использовать её для навигации, хотя у моряков и бытует поговорка "идём по пачке Беломора".

---

— А Нострадамуса Вы, молодой человек, читали невнимательно. Он предсказывает падение восточной деспотии именно на 73 год существования. Ну, до конца года не так уж и много осталось. Доживем — увидим. Напомните мне при следующей встрече.

Видимо, Герцен считал, что заданный им объем работ, мы осилим никак не раньше Нового года.

Ужин запаздывал. Все камбузно-буфетные силы были брошены на обслугу двух идущих параллельными курсами банкетов "на посошок". В Зюзькинской каюте звучали тосты за семь футов под килем: Зюзькина провожали на Пирей квалифицированные моряки. В апартаментах Бизнесмена Альбертовича пили больше за шоб море было гладким, и шоб не качало. Ни наш фрахтователь, ни наш судоводитель, похоже, не придавали особого значения факту потопления нашего стотрубного линкора метким огнем комендора Герцена. Оба юбиляра всем своим видом выражали презрение к каким-бы то ни было перепалкам с портнадзором. Так генерал Милорадович завтракали на батарее Раевского в разгар французской атаки. Или на Багратионовых флешах?

Один лишь старпом страдал «меланхолией и гиппохондрией», достойной Барклая де Толли.

— Никуда мы отсюда не уйдем, — мрачно сообщил он нам с боцманом. Голос его звучал убежденно, как у героя Шукшина, сражавшегося за Родину.

— Спортсмен, я знаю, что у вас есть. Сгоняй. В счет будущих доходов.

Мы с боцманюрой переглянулись и решили отказать. Но потом глянули на старпома и решили уважить. Черт с ней, с бутылкой, спишем на накладные расходы. Зато сковороду картошки Спортсмен, пользуясь случаем и географической близостью к камбузу, очень удачно зацепил.

— Всё из-за кед этих, — сказал Серега.

— Обычных, с резиновой подошвой, — пояснил он, зажевав.

— В Александрии на причале в футбол я в них с херсонцами играл на последней плавпрактике.

Старпомами не рождаются. И наш в свое время был курсантом, носил штаны без гульфика, и врубался в науку, утверждающую, что кратчайшее расстояние между двумя точками — вовсе не прямая. Это необразованные железнодорожники могут себе позволить двигаться по прямым, как курс партии, рельсам. Уважающий себя моряк пойдет по дуге большого круга.

Серегина дуга большого круга начиналась в одном престижном районе города-Киева и шла через Одессу на Тикси, Остров Свободы и Александрию. Он уже был курсантом выпускного курса, когда футбольной команде учебного судна "Профессор Миняев" подвернулся под бутцу тот херсонский "сормовский".

Херсонцы не оказали достойного сопротивления, однако в послематчевом пивном туре полностью реабилитировали себя и Херсон. Вот тут Серега и узнал о наличии в природе такой организации, как ГУРФ, со штаб-квартирой в Киеве, на Подоле. От Серегиной штаб-квартиры получалось чуть больше пяти трамвайных остановок, без пересадки. ГУРФ, оказывается, во всю бороздил просторы солнечной Средиземки, не размениваясь на всякие Кубы, Анголы и Мозамбики. Италия у херсонцев уже в печенках сидела.

— Ничего, уж мне-то не надоест Венеция, — решил Серега.

Он понял, что не остановится даже перед тем, чтобы пойти на поклон к своему номенклатурному отчиму, только бы распределиться в вожделенный ГУРФ по блату. Хотелось испытать на себе надоедливость Греции и Франции, черт возьми.

Уже в Босфоре, под мостом, когда бросали за борт монеты (чтобы визу не закрыли), Серега еще раз загадал распределиться в ГУРФ и для солидности присовокупил к горсти мелочи свои старые кеды, лопнувшие в историческом матче в Александрии.

— Сергей, ты делаешь ошибку, — предупредил номенклатурный отчим двумя месяцами позже.

— Ну, есть у меня друзья в твоем ГУРФе, но по-моему, это — речники. За рубеж они не плавают.

— Папа, первый и последний раз в жизни я обратился к тебе за помощью, а ты и тут не можешь обойтись без нравоучений. Я лично пил пиво на ГУРФовском пароходе в Египте, — отмахнулся Серега.

Дуга большого круга замкнулась.

О том, что папа был прав, Серега стал догадываться в первый же день работы в ГУРФе.

— Инна, опять они нам "морское судовождение" прислали! Что с ним теперь делать? — радостно встретила его инспектор по кадрам.

Курсантская смекалка подсказывала Сереге, что незнающая женщина имела в виду не морское судовождение в целом, а одного конкретного его представителя.

Смекалка не подвела. Первую зиму Серега провел за сбором металлолома и охраной отстойных барж от забредших по льду рыбаков. Давняя неприязнь ко всяческим рыбакам помогала ему в нелегком труде. (Когда-то, при заходе "Профессора Миняева" в Херсон, Серега был пойман на танцплощадке превосходящими силами рыбной мореходки, и никакие заверения в непричастности к херсонской "централке" действия не возымели).

Оказалось, ГУРФ был многоглав, как змий на калиновом мосту. И киевская его голова предпочитала круизы с престарелыми канадцами по Днепру перевозкам стального проката на Геную.

Что же до приписки к Херсонскому порту, то к Херсону приписаны все днепровские суда, выходящие в море. И Запорожье, и Днепропетровск, и Киев. Такие дела.

Серега уже пришел увольняться, когда все та же незнающая кадровичка все так же всплеснула руками и, минуя собственно морское судовождение, обратилась к начальнице:

— Инна, смотри, кто пришел! А ты в Херсоне третьего помощника на морпроводку выпрашиваешь.

Серегина судьба была решена. Он ехал на приемку нового пассажира в Германию. Приемка в Германии и гарантийный ремонт в Югославии были событием в жизни каждого речника. Об этом Серега уже был наслышан. Только ленивый моторист возвращался из рейса без автомобиля. И потом, Германия тоже еще не успела Сереге надоесть. Окрыленный, вылетел он из кадров, расталкивая наглых бортпроводниц в коридоре. Фигушки, его уже было не купить на "а у вас ширинка расстегнута" (после шести лет в клешах, он действительно иногда забывал ее застегивать).

Кстати, вы не забыли о кедах?

Вылет окрыленного Сереги из кадров пришелся на 10.30 по Москве, рейсом за 15 марта. Не знаю, кто был диспетчером в тот злополучный день, но именно в 10.30 же, на ту же посадочную полосу заходила огромная мартовская сосулька, рейсом от козырька крыши. Серега отделался сотрясением мозга с двухнедельной госпитализацией. В Германию он не долетел.

Пароход он "принимал" уже в Питере, и не помощником капитана, а рулевым. Речной капитан Непыйпыво с церковно-приходским дипломом решил укомплектовать все вахты рулевыми с высшим морским образованием. Для коллекции. Помощником у Непыйпыва, кстати, тогда был наш родной Зюзькин, разжалованный из капитанов морпроводки во вторые у первого же речного буя.

— Ничего, Серега! — ободрил он своего высокообразованного рулевого.

— Я тут задвинул идею, наука ленинградская на волновые испытания должна приехать. Откроют нам Стамбул — будут они со своими калюжными дипломами причалы мести.

В ожидании обещанных волновых испытаний Серега успел закончить экстерном курсы красных речников, вырасти из рулевых до четвертого, третьего, а потом и второго помощника, жениться на бортпроводнице, родить двух детей, окончательно разругаться с номенклатурным своим папой и переехать к теще в пригород. Когда же наконец свершилось, и питерская наука в очках и с аппаратурой месяц гоняла их пароход по Черному морю в поисках четырехметровой волны, открыли им почему-то не Стамбул, а Крым до Ялты и Севастополя.

Об участии в своей судьбе затопленных в Босфоре кед Серега узнал уже на сухогрузе днепровско-дунайской линии. Речники вообще его многому пытались научить: наводить фломастером единственный курс от Очакова к Усть-Дунайску, определяться методом передвижения ластика по карте, и разворачивать карту вверх ногами, когда идешь на юг. Но самое главное, один сердобольный сменный капитан объяснил ему, что если оставляешь где-нибудь ношеную обувь, никогда в это место уже не вернешься. Проверенная примета.

Так что Босфор для парохода нашего был закрыт. По крайней мере, пока старпомом у нас Серега Витальевич. Такие вот дела, хлопцы. Может еще на одну раскрутитесь?

При попытке вернуть зачищенную сковороду на родину, сработал аларм.

— Пункт 14. Не работает аварийная сирена, — процитировал старпом из Герцена.

Сирена визжала, не реагируя на кнопку "Отключение звукового сигнала", решив компенсировать таким образом свое позорное бездействие в присутствии портнадзирателя.

Позже к переходящему в ультразвук визгу добавились звуки, напоминающие шлепки мокрой тряпкой по наглой хитрой морде.

— А я еще удивился: картошка жарится! — чавкая, оправдывался Спортсмен.

— Да на каких пятерых, девушка? Там и одному делать нечего было.

Сирена убежала жаловаться Зюзькину.

Оркестр устал, как караул под командой матроса Железняка.

Отходили мы по полной программе: пограничник у трапа, прибытие комиссии. Прапорщик тщательно проверяет соответствие анфасов с утвержденными печатью паспортного стола образцами, сомневается в том что, румяный пухлощекий красавец в паспорте и Бизнесмен Альбертович после N-дневных проводов в Грецию — одно и то же лицо.