Александра Паркау - Огонь неугасимый

• Название: Огонь неугасимый
• Автор: Александра Паркау
• Жанр: Поэзия
• Год: 1937

В 1937 году А.П. Паркау выпустила в Шанхае сборник стихов «Огонь Неугасимый». Сборник включал пять разделов: «Огонь Неугасимый», «Паутинки», «Листья шелестящие», «Горькие пути» и «Камень александрит». Наталья Резникова в отзыве на книгу отмечала, что «несмотря на эти разделы, он (сборник — Н.П.Г.) представляет собой нечто совершенно цельное». Она также подчёркивала, что талантливой поэтессе очень удаются исторические миниатюры. «Всё же, — обращал внимание критик, — несмотря на редкую у женщины способность писать не только о личном… самыми волнующими и очаровывающими стихами во всём сборнике являются стихи лирические, типично женские, трогательно искренние, как листочки из дневника…». В рецензии была также отмечена звукопись, цветопись (доминирующий цвет — лиловый), разнообразие в выборе стихотворных размеров, «певучая лёгкость стиха». «Грустная примирённость, снисходительная нежность к чувствам, к себе самой, к вещному миру, который она так горячо любит», — так было сказано о наиболее характерных мотивах творчества А. Паркау. Н.С. Резникова делает любопытное замечание: «А. Паркау не подражает А. Ахматовой, но сердце её ведёт по тем же дорогам, по которым прошла Ахматова… Трудные это дороги, — но душа поэта обречена страданию, и только в нём черпает она вдохновение…»

---

Туда — к чужим

Вокзал… Толпа… Мелькают лица, руки…
И поезд тронулся… Метнулся синий дым…
От милых мест вагон с чеканным стуком
Уносит вдаль… Туда — к чужим?

Заборы, домики, заброшенные дачи,
Фанзенки ветхие, подгнивший серый тын…
Прощай, мой друг, печальный и невзрачный,
Нескладный беженский Харбин.

Ты столько раз в годины испытаний,
В смертельный час волнений и тревог
Давал приют уставшим от скитаний
И душу русскую берег.

В суровый век разгула и наживы
Хранил, как клад, все то, чем дорожим,
Чем ценен мир и люди в мире живы…
Ну, а теперь туда — к чужим!

Лежат на столике охапкой хризантемы,
Бегут в окне равнины и леса,
Все гуще дым… Конец, конец поэмы, —
Твердят колес стальные голоса.

Скитальцев горестных не кончена дорога,
Так много стран, но солнце в них одно…
И путь домой один… Путей в чужбину много
И дымом застлано окно.

Прощай Харбин! Со всем, что сердцу мило
Союз души навек нерасторжим.
Слепая, жуткая неведомая сила
Несет нас вдаль… Туда — к чужим!

Серебряный Дайрен

Туман, туман над городом клубится,
В жемчужной дымке тонет пароход…
Серебряным крылом серебряная птица
Чертит стекло завороженных вод.

На ржавых петлях заскрипели сходни,
Качнулась пристань, двинулась назад…
И вот плывем по милости Господней, —
Скользит в воде отпущенный канат.

Протяжный гонг сзывает вниз к обеду,
Забыт земли привычный, старый плен.
Там впереди — печали-ли, победы?
Там, позади — серебряный Дайрен…

Плывем, плывем в молочные туманы,
За бортом брызг курчавится ажур,
Мелькнул вдали, в час утренний и ранний
За пеленой, как призрак, Порт-Артур…

В неясной мгле заколебались тени,
Из серых бездн простерлись сотни рук…
Тяжелых лет тяжелые ступени
Замкнули жизнь в нерасторжимый круг.

И снова гонг… Не звон-ли погребальный?
Вобрал туман все звуки и лучи…
Кругом мертво, пустынно и печально…
Земное сердце — замолчи.

В море

Пеною ветер брызжет, —
Весел, лукав, силен…
Памятью в сердце выжжен
Ряд дорогих имен.

Небо безбрежно сине,
Море еще синей, —
На водяной пустыне
Белый сполох гребней.

Ветер упрямо гонит
Полчища волн к борту…
Если мечта утонет,
Как нам спасать мечту?

С криком несутся птицы,
Жизни и смерти нет,
Лишь за кормой ложится
Светлый широкий след.

Издалека

Так любовно, так грустно и нежно
Вспоминаю ушедшие дни…
Скоро там среди россыпи снежной
Ярких елок зажгутся огни.

На зеленых пушистых иголках
Засверкают гирлянды свечей,
Сор от хвои пахучий и колкий
Затрещит в красных жерлах печей.

Ну, а здесь — серый дождик осенний
Мочит охру разбухшую стен,
И ложатся лиловые тени
На широкие листья драцен.

Из под арок, увитых цветами,
В прокопченный нуждой бординг-хауз
Ходит спешно большими шагами
Чужеземный старик Санта-Клаус.

Нет ни елок, ни льдин, ни морозов,
Неизвестен наш мягкий уют.
Китаянки шафранные розы
У калитки за коппер дают.

И, садясь за трапезу святую,
Я в Сочельник одна, ввечеру,
Вместо елки кудрявую тую
Золотой мишурой уберу.

Буду думать, что жизнь все печальней,
Что покой вожделенный далек,
И какой нибудь русский — на пальме
Зажигает сейчас огонек.

Другу

На крыльях полночи морозной
Слетит надежд заветный час…
Мы Новый Год встречаем розно.
Встречаем розно в первый раз.

Легла над праздничным бокалом
Разлуки тайная печаль…
В окно мерцающим опалом
Манит загадочная даль.

Бок о бок шли дороги наши,
Мой незабытый старый друг,
И жизнь казалась вместе краше
И неразрывней кольца рук.

Там, в Петербурге в дымке синей
Горели заревом дворцы
И серебрил пушистый иней
Восьмиугольные торцы.

Нам мир тогда казался прочным,
Сияли шапки куполов…
И все ушло, как сон полночный,
Как тучек призрачный покров.

Срываясь в бездну, жизнь катилась
По буеракам, на авось…
Так много ценного разбилось,
Так много крови пролилось.

И в Харбине привычек милых
Последний отзвук замирал…
За все, что искрилось и жило,
Я поднимаю свой бокал!

Кругом опять дома и башни
И новых улиц суета.
Мой старый друг,  мой день вчерашний,
К тебе летит моя мечта.

Туда, где стынет в мгле морозной
Туманных звезд иконостас…
Мы Новый Год встречаем розно,
Встречаем розно в первый раз.

Сказанье о молодом охотнике

На могилу убитого друга Шуры Минаева.

Если в песне есть власть и сила,
Если жив наших предков Бог,
Друг убитый, я на могилу
Положу тебе свой венок.

Тихо шепчут о прошлом руны
И печальна игра теней…
Жил когда — то охотник юный
На рассвете весенних дней.

Взял он лук свой колчан и стрелы,
Двух друзей захватил с собой
И ушел он в доспехах белых
И назад не пришел домой.

Золотая есть книга — Эдды
И преданье она хранит…
Его звали Сигурдом шведы
А Германцы зовут Зигфрид.

В день недобрый кустарник ржавый
Шелестел на горе крутой,
Был сражен он в бою неправом,
Был злодейской убит рукой.

И восстали  тогда народы
С горьким мщеньем сплелась любовь,
И рубились, рубились годы
За пролитую тайно кровь.

Но у Русских другое имя
Негасимым горит огнем.
Александра мы со святыми
И героями помянем.

Мальчик милый, красивый ловкий,
Светлых локонов ореол,
На охоту ушел с винтовкой
И с друзьями двумя ушел.

И в Маньчжурских сугробах белых
В страшных сопках чужой земли
В фанзе черной и обгорелой
Его тело к утру нашли.

Долгих лет неразрывны узы,
Пусть безмолвна слепая твердь…
Кто сказал, что его хунхузы
Обрекли на лихую смерть.?

Нет… Молитв не шепчу напрасно,
Петь не буду — За упокой…
Он убит на границе красной,
Он злодейской убит рукой.

Дым пожарищ в тайге маячит,
Смерть и гибель в родных краях,
А Россия о детях плачет,
О замученных сыновьях.

Если в песне есть власть и сила,
Правой мести святой залог,
Свой призыв — на твою могилу
Положу, как живой венок.

На чужбине

У русского светлого храма,
У тонких резных ворот
Под черной вуалью дама
На рикше сидит и ждет.

Другая с большим букетом
К ней вышла, не пряча слез…
Цветов здесь так много летом
Тюльпанов, гвоздик и роз.

Какие быть могут вопросы? —
Заплаканы лица дам….
У младшей тяжелые косы
Метнулись по узким плечам.

И двинулись обе рикши
В раскачку тихонько вперед,
Кричал что то вслед охрипший
Басок у резных ворот,

Цвет неба был темно синий
И колокол глухо звонил…
Сказала я: На чужбине
Еще эмигрант — почил?..

Король Альберт

Как страшен мир и как темна дорога
От ясных зорь до горького конца.
Стояла смерть на страже у порога.
Когда он вышел из дворца.

И волн речных мелькали бурно гривы,
И ветер выл, тоскуя, по горам,
Когда слуге он бросил торопливо:
— Приедете… к шести часам.

И он ушел и больше не вернулся…
Свивала ночь немую жуть теней,
Голодный страх предчувствием коснулся
Сердец испуганных друзей.

Он был не юн, но так силен и строен,
Так детски чист, так чутко милосерд,
Король-герой, король солдат и воин,
Защитник Бельгии — Альберт,

Суровых скал спускались вниз террасы,
И Старый Бог задумался вдали…
Здесь у креста, на берегу Мааса
Его безжизненным нашли.

Как страшен мир и как пути случайны…
Редел туман, погожий день суля.
Легла навек тревожащая тайна
На черной смерти короля.

И долгих лет бессменная подруга
Не о герое, скальде и борце,
О сказках юности, разбитых злобной вьюгой,
Рыдала в сумрачном дворце.

Сто лет прошло