Миша Дефонсека - Выжить с волками

• Название: Выжить с волками
• Автор: Миша Дефонсека
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-386-00751-5

1941 год. Родители девочки Миши, скрывавшиеся в Бельгии, депортированы. Ребенок решает бежать на восток и найти их. Чтобы выжить, девочке приходится красть еду и одежду. В лесу ее спасает от гибели пара волков, переняв повадки которых, она становится полноправным членом стаи. За четыре года скитаний по охваченной огнем и залитой кровью Европе девочка открывает для себя звериную жестокость людей и доброту диких животных…

Эта история Маугли времен Второй мировой войны поражает воображение и трогает сердце.

---

Как только наступает вечер, женщины разжигают костер и ставят на него огромный котел. Я с интересом наблюдаю за ними, тем более что очень скоро начинает распространяться запах капусты. Суп? Я так давно не ела горячего, что этот котел просто завораживает меня. Я уже успела забыть, что на свете существует суп. В моих вечерних мечтах я представляла себе мясо, хлеб, сыр и даже варенье. А запах капусты еще чудеснее, он настоящий, от него слюнки текут. Женщины подают еду мужчинам, потом детям, одна из них делает мне знак приблизиться и протягивает железную миску, похожую на другие.

Это был жидкий суп без особого вкуса, но горячий, и мой желудок с восторгом принял его. Внезапно я почувствовала слабость и тут же подумала, что нельзя ей покоряться. Тепло огня было непривычным, сама я никогда не разжигала костер. Горячий суп был таким приятным, но я не могла позволить этой мягкости захватить меня. Я обязана быть настороже, чтобы сбежать при первой же возможности. Они накормили меня — значит, не желали зла, но я не хотела оставаться с ними, потому что у них были ружья. Меня заставили выпить какую-то бесцветную жидкость, которая обожгла внутренности, но остальные дети без труда глотали ее. Они долго смеялись над моими гримасами, вопили «Bimber!», словно это был военный клич. Позже, когда я вспомнила про «Bimber», я узнала, что попробовала отвратительную самодельную водку, которую делали из картофеля. Мой желудок так и не забыл этого напитка. Я. запомнила название водки и имя главаря, которое часто повторяли, на слух я перевела его как «Янус», или «Жанус».

Всю ночь я выжидала. Завернутые в одеяла дети спали с женщинами. Мужчины постоянно входили и выходили из хижины, чтобы нести караул, но меня никогда не оставляли без присмотра. На рассвете они свернули лагерь, залили костер и вереницей пошли по тропинке, я в — середине, предводитель — впереди.

Подойдя к границе леса, все укрылись на высоком склоне, нависшем над грязной дорогой, и стали ждать. Я была пленницей этих людей из-за дороги, на которой, как мне казалось, должно было что-то произойти. Я никак не могла сбежать. Очевидно, эти люди воевали, но то, что с ними были женщины и дети, приводило меня в замешательство. Я считала, что воинами могут быть только мужчины в форме, как немцы. Эти люди были не немцами, а поляками, выглядели как крестьяне, и ружья были не у всех…

Я оказалась в отряде польских партизан.

Послышался шум двигателя, предводитель подал знак и внезапно бросил что-то на дорогу, после чего произошел взрыв. Мужчины бросились к тому, что, очевидно, было немецкой машиной. Выброшенный взрывом из машины человек упал на колени, предводитель всадил ему пулю в голову. Другой мужчина, в офицерской форме, одновременно с первым выбрался из машины, и партизаны принялись избивать его, а потом застрелили. Я даже видела, как бородатый, который вечно таскал с собой вилы, воткнул их в шею офицера и с криком вытащил. Все произошло так быстро и с такой жестокостью, что от испуга я не осмеливалась пошевелиться. Удивительно, но вилы поразили меня больше, чем все остальное. Потом маленький мальчик, чуть старше меня, сделал странную вещь. Он подошел к мужчине, лежавшему на земле, и подсунул ему перышко под нос. Предводитель выстрелил немцу в затылок. Должно быть, они берегли боеприпасы.

Теперь вокруг, будто играя, бегали дети, на самом деле они заметали ветками следы машины, в то время как мужчины раздевали трупы, делили между собой одежду, сапоги и оружие. Они столкнули машину и тела под откос с другой стороны дороги, накидали сверху веток, и на этом все закончилось. Маленькая группа со мной посередине возвращалась туда, откуда пришла, — на поляну.

На следующий день все повторилось. Я была разбита практически бессонной ночью, наполненной кошмарами и желанием убежать. Новый поход всем отрядом, никто не оставался на месте.

На этот раз они пропустили немецкую колонну, они ждали чего-то другого. Это снова была машина, больше, чем вчерашняя, с несколькими офицерами. Мужчины бросили в нее гранаты, все заполыхало. Ужасный запах, черный дым. Женщина потащила меня вместе с другими детьми расчищать дорогу ветками, как вчера. И как вчера, дымящиеся остатки машины исчезли под откосом, их забросали землей и укрыли ветвями. Простая, отработанная техника, в которой участвовали все, в том числе женщины и дети. Меня силой удерживали на протяжении нескольких дней, я не знала, как убежать. С одной стороны, они меня кормили, с другой — пугали своей жестокостью. Я спрашивала себя, куда пойду, если мне удастся улизнуть, ведь, судя по всему, вокруг было полно немцев. В конце концов я так сама ничего и не решила. Однажды утром свист предупредил отряд о грозящей опасности. Они свернули лагерь, унося кто сколько может, и во время отхода не присматривали за мной. Я притворилась, что следую за ними, но направилась в другую сторону, и они не заметили. Я в одиночестве бежала от их жестокости. Я бежала, оставляя смерть позади. Я чувствовала ее, в Польше она была повсюду, в трупах, на дорогах. Я верила, что смогу ее избежать только в одиночку, спрятавшись от живых, потому что живые убивали друг друга.

Не знаю, в какой момент пути я снова столкнулась с живыми мертвецами. Стояла жара, я взбиралась на лесистую возвышенность: посмотреть, что на другой стороне, и сориентироваться. Я не ожидала, что так близко обнаружу оживленную дорогу. Люди с мешками шагали по пыли, шли несколько тележек и солдаты в форме. Я распласталась по земле в кустах, чтобы рассмотреть этот странный парад. Процессия была не слишком длинной — человек пятьдесят, может, больше, я не считала.

Я была достаточно близко, чтобы различить отдельные лица. Там были старики, женщины и дети, плохо одетые, многие двигались с трудом, явно изнуренные. Внезапно я заметила звезды на их одежде. Они носили звезды! Я не поверила своим глазам. С тех пор, как я искала своих родителей, пробираясь на восток, я нигде не видела евреев. Яростный голос отца прозвучал в моей голове: «Не говори о звезде… никогда! Они могут ее…» И голос матери: «Не говори так при Мишке».

Я спрашивала себя: куда шли евреи под присмотром двух-трех немцев? Если их куда-то вели, то я совершенно точно должна была пойти с ними. Там могли быть мои родители. Конечно, я сама себя в этом убедила. Я была уверена, что на востоке есть только одно место, где находятся все евреи, а значит, и мои родители. Так говорили дедушка и два человека в Германии. В конце концов это был мой шанс. Мне всего-то нужно было проскользнуть к людям со звездами и смешаться с другими детьми. Казалось, что это так просто. Я была на вершине небольшого заросшего холма, который спускался к дороге, нужно было всего лишь аккуратно спуститься на попе и спрятаться в канаве рядом с дорогой. Я должна была действовать быстро, чтобы не попасться, как привили мне животные. Они очень медленно приближаются к жертве, а потом решительно бросаются в атаку, потому что не могут позволить себе промахнуться.

Я подождала, пока группа пройдет подальше, внимательно вглядываясь в их лица: быть может, там мои родители? У меня екнуло сердце, когда я заметила женский силуэт с темными волосами, стянутыми в узел под платком… мне показалось, что это моя мама! На самом деле это была не она, но сами люди были первым знаком, который я получила за долгое время. В конце концов, и со мной случилось что-то хорошее.

Я выждала, пока пройдет немецкий солдат, шедший рядом с колонной, практически в самом конце, и быстро присоединилась к ней. Никто не обратил на меня внимания. Несчастные люди шли как стадо, не глядя по сторонам, серые и грязные от пыли. Я походила на них во всем, кроме звезды. Не помню, во что я тогда была одета — возможно, в лохмотья. Во всяком случае, ноги у меня были голые, прикрытые какими-то короткими штанами, сделанными из обрезанных панталон. А в мешке больше не было съестных припасов, ведь уже много дней я не осмеливалась приблизиться к человеческому жилью и была очень голодна. Лишь с вершины того холма я заметила несколько домов вдалеке. Стояла ужасная жара, я была такой же грязной и потной, как и остальные. Но, в отличие от них, меня вела вперед надежда, а не бедствие. Единственное, что меня волновало, — у меня не было звезды, я боялась, что меня спросят, что я тут делаю. Но эти несчастные не обращали на меня внимания; Бог знает, откуда они пришли и сколько времени так бредут. Я не знала ничего о том, что происходит в мире, охваченном войной, о лагерях и гетто. Спустя годы я выяснила, что в тот момент, когда, полная надежд, шла вместе с той маленькой группой евреев, нацисты уже приняли окончательное решение. Нас официально объявили недочеловеками, которых нужно уничтожить или стерилизовать. Узкая пыльная дорога вела в Варшавское гетто… а у меня кружилась голова от счастья. В тот момент я думала: «Я почти у цели». Все правильно: я нашла «Восток», а теперь и евреев, значит, я была совсем близко к родителям. Честно говоря, бывали мгновения, когда я не знала, откуда у меня берутся силы, чтобы двигаться вперед. У меня были только необыкновенное желание найти маму и вера в то, что мои родители живы. И конечно, исключительная физическая выносливость.