Иван Крылов - Том 3. Басни, стихотворения, письма

• Название: Том 3. Басни, стихотворения, письма
• Автор: Иван Крылов
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1945

Настоящее издание Полного собрания сочинений великого русского писателя-баснописца Ивана Андреевича Крылова осуществляется по постановлению Совета Народных Комисаров СССР от 15 июля 1944 г. При жизни И.А. Крылова собрания его сочинений не издавалось. Многие прозаические произведения, пьесы и стихотворения оставались затерянными в периодических изданиях конца XVIII века. Многократно печатались лишь сборники его басен. Было предпринято несколько попыток издать Полное собрание сочинений, однако достигнуть этой полноты не удавалось в силу ряда причин.

Настоящее собрание сочинений Крылова включает все его художественные произведения, переводы и письма. В третий том входят басни, относящиеся в большинстве своем к последнему периоду творчества Крылова, и его стихотворения. В этот же том входят письма, официальные записки и проч.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Мартышка и очки

Мартышка к старости слаба глазами стала;
   А у людей она слыхала,
Что это зло еще не так большой руки:
   Лишь стоит завести Очки.
Очков с полдюжины себе она достала;
   Вертит Очками так и сяк:
То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет,
  То их понюхает, то их полижет;
   Очки не действуют никак.
«Тьфу пропасть!» говорит она: «и тот дурак,
   Кто слушает людских всех врак:
   Всё про Очки лишь мне налгали;
   А проку на́-волос нет в них».
  Мартышка тут с досады и с печали
   О камень так хватила их,
   Что только брызги засверкали.

  К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь, — цены не зная ей,
Невежда про нее свой толк всё к худу клонит;
  А ежели невежда познатней,
   Так он ее еще и гонит.

Два голубя

Два Голубя как два родные брата жили,
Друг без друга они не ели и не пили;
Где видишь одного, другой уж, верно, там;
И радость и печаль, всё было пополам.
Не видели они, как время пролетало;
Бывало грустно им, а скучно не бывало.
   Ну, кажется, куда б хотеть
   Или от милой, иль от друга?
Нет, вздумал странствовать один из них — лететь
    Увидеть, осмотреть
   Диковинки земного круга,
Ложь с истиной сличить, поверить быль с молвой.
«Куда ты?» говорит сквозь слез ему другой:
   «Что́ пользы по свету таскаться?
   Иль с другом хочешь ты расстаться?
Бессовестный! когда меня тебе не жаль,
Так вспомни хищных птиц, силки, грозы ужасны,
   И всё, чем странствия опасны!
Хоть подожди весны лететь в такую даль:
Уж я тебя тогда удерживать не буду.
Теперь еще и корм и скуден так, и мал;
   Да, чу! и ворон прокричал:
    Ведь это, верно, к худу.
   Останься дома, милый мой!
   Ну, нам ведь весело с тобой!
Куда ж еще тебе лететь, не разумею;
А я так без тебя совсем осиротею.
Силки, да коршуны, да громы только мне
   Казаться будут и во сне;
Всё стану над тобой бояться я несчастья:
   Чуть тучка лишь над головой,
Я буду говорить: ах! где-то братец мой?
Здоров ли, сыт ли он, укрыт ли от ненастья!»
  Растрогала речь эта Голубка;
Жаль братца, да лететь охота велика:
Она и рассуждать и чувствовать мешает.
«Не плачь, мой милый», так он друга утешает:
«Я на три дня с тобой, не больше, разлучусь.
Всё наскоро в пути замечу на полете,
И осмотрев, что есть диковинней на свете,
Под крылышко к дружку назад я ворочусь.
Тогда-то будет нам о чем повесть словечко!
Я вспомню каждый час и каждое местечко;
Всё расскажу: дела ль, обычай ли какой,
   Иль где какое видел диво.
Ты, слушая меня, представишь всё так живо,
Как будто б сам летал ты по свету со мной».
Тут — делать нечего — друзья поцеловались,
    Простились и расстались.
Вот странник наш летит; вдруг встречу дождь и гром;
Под ним, как океан, синеет степь кругом.
Где деться? К счастью, дуб сухой в глаза попался;
   Кой-как угнездился, прижался
    К нему наш Голубок;
Но ни от ветру он укрыться тут не мог,
Ни от дождя спастись: весь вымок и продрог.
Утих по-малу гром. Чуть солнце просияло,
Желанье позывать бедняжку дале стало.
Встряхнулся и летит, — летит и видит он:
В заглушьи под леском рассыпана пшеничка.
Спустился — в сети тут попалась наша птичка!
    Беды со всех сторон!
   Трепещется он, рвется, бьется;
По счастью, сеть стара: кой-как ее прорвал,
Лишь ножку вывихнул, да крылышко помял!
Но не до них: он прочь без памяти несется.
Вот, пуще той беды, беда над головой!
   Отколь ни взялся ястреб злой;
   Не взвидел света Голубь мой!
  От ястреба из сил последних машет.
Ах, силы вкоротке! совсем истощены!
Уж когти хищные над ним распущены;
Уж холодом в него с широких крыльев пашет.
Тогда орел, с небес направя свой полет,
   Ударил в ястреба всей силой —
И хищник хищнику достался на обед.
    Меж тем наш Голубь милой,
Вниз камнем ринувшись, прижался под плетнем.
  Но тем еще не кончилось на нем:
Одна беда всегда другую накликает.
Ребенок, черепком наметя в Голубка,—
   Сей возраст жалости не знает,—
Швырнул и раскроил висок у бедняка.
Тогда-то странник наш, с разбитой головою,
С попорченным крылом, с повихнутой ногою,
   Кляня охоту видеть свет,
Поплелся кое-как домой без новых бед.
Счастлив еще: его там дружба ожидает!
    К отраде он своей,
Услуги, лекаря и помощь видит в ней;
С ней скоро все беды и горе забывает.

О вы, которые объехать свет вокруг
    Желанием горите!
   Вы эту басеньку прочтите,
И в дальний путь такой пускайтеся не вдруг.
Что б ни сулило вам воображенье ваше;
Но, верьте, той земли не сыщете вы краше,
Где ваша милая, иль где живет ваш друг.

Червонец

    Полезно ль просвещенье?
   Полезно, слова нет о том.
   Но просвещением зовем
   Мы часто роскоши прельщенье
   И даже нравов развращенье:
  Так надобно гораздо разбирать,
Как станешь грубости кору с людей сдирать,
Чтоб с ней и добрых свойств у них не растерять,
Чтоб не ослабить дух их, не испортить нравы,
   Не разлучить их с простотой
   И, давши только блеск пустой,
  Бесславья не навлечь им вместо славы.
   Об этой истине святой
Преважных бы речей на целу книгу стало;
Да важно говорить не всякому пристало:
    Так с шуткой пополам
Я басней доказать ее намерен вам.

  Мужик, простак, каких везде немало,
   Нашел Червонец на земли.
  Червонец был запачкан и в пыли;
  Однако ж пятаков пригоршни трои
Червонца на обмен крестьянину дают.
«Постой же», думает мужик: «дадут мне вдвое;
   Придумал кой-что я такое,
  Что у меня его с руками оторвут».
   Тут, взяв песку, дресвы* и мелу,
   И натолокши кирпича,
   Мужик мой приступает к делу.
    И со всего плеча
   Червонец о кирпич он точит,
     Дресвой дерет,
    Песком и мелом трет;
Ну, словом, так, как жар, его поставить хочет.
И подлинно, как жар, Червонец заиграл:
     Да только стало
     В нем весу мало,
И цену прежнюю Червонец потерял.

Троеженец

    Какой-то греховодник
Женился от живой жены еще на двух.
  Лишь до Царя о том донесся слух
   (А Царь был строг и не охотник
   Таким соблазнам потакать),
Он Многоженца вмиг велел под суд отдать,
И выдумать ему такое наказанье,
    Чтоб в страх привесть народ,
И покуситься бы никто не мог вперед
   На столь большое злодеянье:
«А коль увижу-де, что казнь ему мала,
Повешу тут же всех судей вокруг стола».
    Судьям худые шутки:
   В холодный пот кидает их боязнь.
   Судьи толкуют трои сутки,
Какую б выдумать преступнику им казнь.
Их есть и тысячи; но опытами знают,
Что все они людей от зла не отучают.
Однако ж, наконец, их надоумил бог.
Преступник призван в суд для объявленья
    Судейского решенья,
   Которым, с общего сужденья,
Приговорили: жен отдать ему всех трех.
  Народ суду такому изумился
И ждал, что Царь велит повесить всех судей;
   Но не прошло четырех дней,
   Как Троеженец удавился:
И этот приговор такой наделал страх,
   Что с той поры на трех женах
   Никто в том царстве не женился.

Безбожники