Герман Матвеев - Новый директор

• Название: Новый директор
• Автор: Герман Матвеев
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Детская проза
• Год: 1961

Книга продолжает известную повесть Г. Матвеева "Семнадцатилетние", посвященную школьной жизни. Здесь тот же главный герой — Константин Семенович Горюнов. Как и в первой книге события развертываются не только в школе, но и за ее стенами: в милиции, куда попадают несколько школьников, втянутых в воровскую шайку, дома в семьях, где по разному относятся к воспитанию детей. В центре повести — проблема воспитания школьников в труде. Перед читателем проходят интересные типы школьников, родителей, педагогов, руководителей школьного дела, честных и самоотверженных в своем благородном труде.

---

— Ну так что? — неопределенно промолвил тот.

— Разговор ведь шел о каком-то Олеге Кашеварове…

— А… — понял в чем дело Глушков. — Это его литературный псевдоним.

— Вот оно что! Ну всё равно. Должно быть, тут какое-то недоразумение. Вы успокойтесь, Игорь, — обратился к юноше Горюнов, пристально глядя на него. — Всё выяснится. Правда всё равно всплывет на поверхность.

— Константин Семенович! Вы здесь! Я очень рад… — заговорил Игорь, когда пришел в себя от удивления. — Будьте добры, позвоните маме. Я всё время прошу…

— Почему маме! Стоит ли ее волновать?

— Стоит, стоит… Вы только скажите ей, что меня не отпускают из милиции.

— Нет, Игорь. Уж лучше позвонить отцу. Всё-таки он мужчина…

— Вы его не найдете. Он занят. Где-нибудь на совещании. Позвоните, пожалуйста, домой. Мама сама ему скажет.

— Ну хорошо… Позвонить мне не трудно, но только с разрешения следователя. Ведь вы, Игорь, оказались под следствием. Алексей Николаевич, можно?

— Пока он не будет говорить правду, я не могу разрешить.

— Вот видите, Игорь, не разрешают. Надо говорить правду.

— Какую правду? Я же не молчу. Отвечаю на все вопросы. Я даже не знаю, в чем меня обвиняют.

— Пока я вас ни в чем не обвиняю, — сказал Глушков. — Садитесь. Нужно всё выяснить…

— Я же от вас ничего не скрываю, гражданин следователь. Почему вы мне не верите?

— Если не верю, значит, имею на то основание. Какие, например, у вас были отношения с Гошкой Блином?

— Никаких. Здесь я первый раз услышал эту дурацкую кличку.

— Однако Блин утверждает, что знает вас.

— Ну мало ли что он утверждает. Врет!

— Откуда же он знает ваш псевдоним?

— Может быть, где-нибудь и встречались… когда-нибудь, — осторожно ответил Игорь.

— Значит всё-таки встречались?

— Я сказал — может быть! Случайно, в какой-нибудь компании, в парке или на стадионе… Он меня видел, а я… Я даже не знаю, как он выглядит… ваш Блин!

Константин Семенович сел за соседний стол и, просматривая дело, стал слушать допрос.

— Хочу вам дать добрый совет, Уваров, — проговорил Алексей Николаевич, покосившись в сторону Константина Семеновича. — Никогда не считайте других глупей себя. Вы слышите меня?

— Да, да. Советы я всегда слушаю, — охотно ответил Игорь, — чтобы передавать их другим. Больше с ними нечего делать. Для себя они никогда не годятся.

Константин Семенович насторожился, услышав знакомую фразу. Но где, у кого, в какой книге он ее читал?

— Вот как? — покачал головою Глушков.

— Да, так.

— Любопытно! Ну, а адрес Блина вы знали?

— Я же вам сказал, что не видел, не слышал и ничего о нем не знаю.

— Вы устроили ему передачу…

— Какую передачу? Что вы выдумываете!

— Гражданин Уваров, во-первых, вы грубы! А во-вторых, я вовсе не заинтересован в том, чтобы выдумывать.

— Это вам только кажется…

— Не кажется, а точно! И, пожалуйста, держитесь вежливо.

— Хорошо.

— Адрес Волохова вы знали?

— Нет, не знал.

— Мать Волохова говорила, что вы были у нее в доме несколько раз.

— Какая мать?

— Алексей Николаевич, — вмешался Горюнов, — пожалуй, он прав… Мать Волохова не знала и никогда не видела Игоря Уварова. Она говорила об Олеге Кашеварове…

— Да, да. Совершенно верно! — согласился Глушков. — Существенная поправка. Передачу организовал Олег Кашеваров. Так?

— Может быть! Спросите у него, — с усмешкой ответил Игорь.

— У кого?

— У Олега Кашеварова.

— Ах, так! Теперь вы даже не знаете, кто такой Олег Кашеваров?

— Не знаю.

— Но часа полтора тому назад вы признались, что это ваш литературный псевдоним.

— Вы меня неправильно поняли, — не задумываясь, нагло ответил Игорь. — Я сказал, что такое имя могло бы быть моим псевдонимом. Понимаете? Могло бы быть.

— Вот! Слышал, Константин Семенович? — сказал Глушков, поворачиваясь к Горюнову. — Он решил отрицать всё. Рассчитывает на заступничество папы. — И, обращаясь к юноше с упреком, продолжал: — Вы же советский человек, Уваров, комсомолец!

— Не путайте различные вещи! — тоном наставника ответил Игорь. — Частная и общественная жизнь — совершенно различные вещи. Они управляются разными законами и движутся по разным путям.

И тон и фраза озадачили Глушкова. Он изумленно посмотрел на юношу.

— Оригинальная мысль! — покачал головою Константин Семенович и, посмотрев на часы, дал этим сигнал следователю. — Сразу видно, что Уваров из породы мыслителей.

Игорь не понял насмешки и довольно усмехнулся.

— Мыслитель! — вздохнувши, проговорил Глушков и встал. — Константин Семенович, я бы не прочь спуститься в столовую. Ты еще посидишь?

— Придется. Надо же всё прочитать…

— А с ним что делать? — нарочито громко спросил он, кивнув в сторону молодого человека. — Оформить в камеру?

— Гм… Это ваше дело…

— Да, но я вижу, что сегодня с ним бесполезно разговаривать. Совсем заврался. Посидит в одиночке, подумает…

Глушков сердито посмотрел на встревоженного юношу и вышел из комнаты. Он в самом деле был голоден, а потому немедленно отправился в столовую.

Некоторое время Константин Семенович, не обращая внимания на Игоря, сосредоточенно читал новые материалы.

— Константин Семенович, — робко начал юноша, — они действительно хотят меня посадить в тюрьму?

— В камеру предварительного заключения, — поправил его Горюнов. — Да, посадят.

— А за что?

На этот вопрос Константин Семенович ничего не ответил и только вздохнул. Через минуту Игорь снова заговорил:

— Вам сообщили о моем задержании… как директору школы?

— Да.

— Вы раньше здесь и работали?

— Да.

— Можно я позвоню домой?

— Нет. Вам же не разрешили.

— Они не узнают.

Константин Семенович грустно посмотрел на юношу и снова вздохнул.

— Честный человек, Игорь, поступает всегда честно, — сказал он. — Видят его или не видят, узнают об этом или не узнают. Алексей Николаевич не сомневается в моей честности.

— В наше время быть таким честным очень трудно.

Бровь Константина Семеновича изумленно приподнялась:

— Откуда это у вас, Уваров?.. Нет, ошибаетесь. Всё дело в привычке.

Некоторое время в комнате стояла тишина. Игорь с тоской смотрел в окно на знаменитую арку, через которую в семнадцатом году народ шел на штурм Зимнего дворца. Сколько раз он слышал об этом, проходил в школе, читал в книгах, видел в театре, кино… Всё это он знал — но только головой, как урок, без участия чувств.

— Привычка быть честным, — задумчиво проговорил Игорь. — Странно… Совершенно честных людей не бывает. Все имеют недостатки. Оттого-то всем так и нравится выводить на чистую воду других людей… Это отвлекает общее внимание от их собственных делишек.

— Это не ваши слова, — сказал Константин Семенович, поднимая голову от бумаг.

— Не мои слова, — криво усмехнулся Игорь. — Все люди пользуются чужими словами… только в разных комбинациях.

— Верно. Но ведь между готовыми комбинациями и своими есть какая-то разница. В каждой комбинации заключается мысль, убеждение. Так?

— Конечно. Готовыми комбинациями пользуются дураки, потому что у них нет своих мыслей, — подхватил было Игорь, но сообразив, что это относится и к нему, вызывающе прибавил: — А другие чужими словами хотят скрыть свои убеждения.

— Бывает и так. Но если вы это понимаете и осуждаете, зачем же так поступаете?

— Как так?

— Пользуетесь чужими мыслями. Чужими во всех отношениях.

— Например?

— Оскар Уайльда… Между прочим, парадоксы и цинизм Оскара Уайльда как-то еще можно оправдать эпохой, условиями жизни… Это своего рода протест. А у вас…

На какой-то момент Игорь смутился. Разоблачение было неожиданным. Впервые, принимая во внимание его семнадцать лет, встретил он человека, знающего любимого писателя. Обычно он легко выдавал его «оригинальные» мысли за свои.

— Протест! — повторил он. — Пускай протест. Я тоже протестую!

— Против чего?

— Против лицемерия, вранья, халуйства, — презрительно сощурился Игорь. — Вы думаете, я совсем еще мальчик?.. Ничего не вижу, ничего не понимаю? Только не говорите, пожалуйста, красивых слов. Я всё равно ничему не верю. Я знаю, о чем вы будете говорить!

— О чем?

— О чести, о долге, о Родине… Да, да! Тысячу раз… миллион раз я слышал эти комбинации слов!

— И сами говорили не раз, — в тон Игорю подсказал Константин Семенович. — На комсомольских собраниях…

— Я? Да, говорил. А что делать? Все говорят, ну и я говорил.

— Зачем?

— То есть как зачем? Так принято!

— Разве нет других тем для разговора? Ведь скучно говорить миллион раз одно и то же.

— Скучно… очень скучно. Так надоело, что просто сказать не могу. Тошнит! И главное, что… Ну ладно, подхалимы болтают, хвастают: «Мы пахали». Доносы пишут, кляузы, чтобы выслужиться. А я?.. Мне же ничего не нужно. Я совсем не эгоист…