Герман Матвеев - Новый директор

• Название: Новый директор
• Автор: Герман Матвеев
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Детская проза
• Год: 1961

Книга продолжает известную повесть Г. Матвеева "Семнадцатилетние", посвященную школьной жизни. Здесь тот же главный герой — Константин Семенович Горюнов. Как и в первой книге события развертываются не только в школе, но и за ее стенами: в милиции, куда попадают несколько школьников, втянутых в воровскую шайку, дома в семьях, где по разному относятся к воспитанию детей. В центре повести — проблема воспитания школьников в труде. Перед читателем проходят интересные типы школьников, родителей, педагогов, руководителей школьного дела, честных и самоотверженных в своем благородном труде.

---

— Уже серьезный? — с вежливой улыбкой спросила она.

— Да. Я говорю о себе. Для меня этот разговор серьезный. Очень серьезный! — еще раз повторил Константин Семенович, приглаживая рукой волосы — И, честно говоря, я несколько волнуюсь… Мы сейчас должны с вами решить несколько важных вопросов. Первый вопрос… Будем ли мы вместе работать, или вам предложат другое место и даже с повышением?

— Такой вопрос вы можете решить и без меня, — чуть побледнев, проговорила Ирина Дементьевна. — Да, пожалуй, в какой-то степени, вы его уже и решили…

— Вот, вот, — с горькой усмешкой сказал директор. — Меня предупредили, что для разговора с вами нужно быть хорошим дипломатом. А я, к сожалению, не дипломат… Хотя и умею читать между строчек. Школа не ООН. Здесь всё должно строиться на взаимном доверии, честности и убежденности. Вы согласны?

— Согласна.

— Тогда давайте с первых же шагов отбросим задние мысли и будем говорить прямо… Конечно, решать буду я. И вы не ошиблись: внутренне решение в какой-то степени у меня созрело. Хотите его знать?

— Да.

— Я бы очень хотел с вами работать.

— Почему?

— Потому что вы умная женщина. Это общепризнанно и видно по всему. Борису Михайловичу я уже сказал, что лучше с умным потерять, чем с дураком найти. Вы согласны с пословицей?

— Принципиально — да, — с чуть заметной улыбкой ответила завуч.

— А теперь слово за вами. Но, пожалуйста, не торопитесь. Сначала нужно всё выяснить… А может быть, мы говорим на разных педагогических языках. Ирина Дементьевна, вы давно работаете завучем?

— Пятый год.

— Вы довольны существующим положением в школе?

— Не всегда.

— А точнее?

— Точнее я могу ответить, когда вы спросите более конкретно.

— Вторая смена…

— Это плохо!

— Мы ее ликвидируем.

— Как?

— Среднюю школу с пятого класса переведем на кабинетную систему. Я как раз до вашего прихода сидел и голову ломал. Видите? — старое ваше расписание и план школы. Не могу понять, сколько нужно кабинетов по математике. Три или четыре? Затем такой вопрос… шестые уроки.

— Что шестые уроки? — не поняла Ирина Дементьевна.

— Вы считаете, что шестые уроки — это нормально или это перегрузка для учащихся?

— Но что же делать?

— Отменить!

— Как это у вас просто получается…

— Нет, не просто. Очень не просто. Без вашей помощи у меня вообще ничего не получается. Нужно как-то увязывать с программой.

— Но кто вам это разрешит? — с досадой спросила завуч.

— Ирина Дементьевна, я значительно старше вас, — неожиданно и как-то особенно задушевно проговорил Константин Семенович, — вы мне почти в дочери годитесь. Почему вы так недоверчиво относитесь к моим словам? Неужели я похож на прожектера? Если я и согласился работать директором школы, то только с условием, что ближайшие наши опекуны не будут нам мешать. Кроме того, заручился поддержкой, как говорится, вышестоящих товарищей. Наша школа уже зачислена в разряд опытной. Это, конечно, условное определение. Я и сам противник такого рода экспериментов. Дети не кролики. Но я убежден, что каждая школа должна иметь свое лицо. Да, свое лицо! — повторил он. — И лицо это определяется творческой работой учительского коллектива. Сейчас школы, как бы вам сказать, обезличены и подстрижены под один министерский гребешок. Иные из них пытаются внести что-то свое. Я знаю три школы в Ленинграде, где работа поставлена очень интересно. Конечно, в зависимости от того, насколько это возможно. А если бы им развязать руки?.. — нараспев произнес Константин Семенович. — Директор сто шестьдесят седьмой школы говорил мне однажды: «О-о! если бы мы имели возможности… Мы бы сделали не школу, а скрипку!» Я нисколько не сомневаюсь, что он бы сделал действительно скрипку… И не только он! В Советском Союзе много прекрасных, умных, талантливых педагогов. И вот если бы дать им возможность работать с инициативой, то через два-три года их опыт можно действительно изучать и передавать в другие школы. А это главная, основная задача министерства. Именно такую задачу и ставил Владимир Ильич перед Наркомпросом… Надо скорей исправлять ошибки! Но я немного отвлекся…

— Нет, нет… я слушаю вас с большим интересом, Константин Семенович.

— Я враг нигилизма. Нельзя отрицать что бы то ни было, если у тебя нет взамен другого, лучшего. Критикуя и разрушая одно, мы должны противопоставлять новое. Это вечный процесс. Жизнь не стоит на месте. Одни формы отмирают, на их место рождаются другие. А кто оторвался от жизни, неизбежно костенеет. Он живет опытом прошлого и тормозит, как говорит наш новый завхоз Архипыч, всякое развитие… Во-первых, наша школа должна быть школой продленного дня. Дети будут приходить к восьми часам, а уходить вечером. Во-вторых, — мы ликвидируем второгодничество, отменим экзамены… уничтожим подсказку, а где можно и зубрежку. В-третьих, введем производительный труд. Организуем свой маленький, но настоящий завод, фабрику-кухню. Мы построим свой лагерь, а там у нас безбрежные горизонты для увлекательнейшей работы. Мы будем делать всё, что найдем нужным для коммунистического воспитания детей, — говорил, всё больше увлекаясь, Константин Семенович, он чувствовал, что его слова доходят до сознания будущей помощницы. — Коммунизм не за горами, — продолжал он, — и наша единственная цель — воспитать коммунистов. Трудности? Чепуха! Неразрешимые трудности существуют только тогда, когда человек работает в противоречии с главным направлением бурно развивающейся жизни. Дети! Это действительно самый чуткий, самый нежный инструмент. Это скрипка. Конечно, если на ней начинают тренькать, как на балалайке, неумелыми руками, получаются моральные уроды, и чем дальше, тем больше, тем разнообразнее уродства. В милиции мне много приходилось сталкиваться с такими явлениями. Вы боитесь конфликтов? — неожиданно спросил Константин Семенович и, видя, что Ирина Дементьевна с удивлением подняла брови, объяснил: — Я имею в виду не школьные конфликты. Эти конфликты есть и будут. Они не могут не быть. Эти конфликты помогут нам разобраться в обстановке и сплачивать коллектив. Я говорю о другом. О конфликтах с разными инспекторами, с родителями, со всевозможными представителями.

— Нет. Не боюсь! — твердо ответила она.

— Первое время нам придется бороться, доказывать, спорить… Но мы не можем не победить потому, что стоим на партийных позициях, потому, что вопрос о перестройке школы давно назрел… Как вы относитесь к Макаренко?

— Я горячая его поклонница.

— Ну вот! С этого бы мне и нужно было начинать разговор… Отношение к Макаренко… Не формальное, не вынужденное признание, а истинное отношение к его опыту определяет, на мой взгляд, педагогическое мировоззрение советского учителя. Очень сумбурно, бессистемно, но, кажется, вы получили общее представление о той беспокойной, утомительной на первое время жизни, которая вас ожидает, если вы согласитесь работать со мной. Не забывайте, что мы еще встретимся с сопротивлением внутри учительского коллектива…

— Ну это не так страшно, — небрежно сказала она. — Наши учителя очень пассивны.

— Я слышал, что вы, образно выражаясь, держите их всех в ежовых рукавицах? — с улыбкой спросил Константин Семенович.

— Уже слышали?

— Да. Рукавички придется снять, Ирина Дементьевна. Обязательно!

— Но тогда они и расползутся в разные стороны! — с таким презрением заметила завуч, что Константин Семенович невольно и очень внимательно посмотрел в глаза молодой женщине. Она чуть нахмурилась, но выдержала взгляд.

— Ирина Дементьевна, скажите мне, вы замужем?

Вопрос застал врасплох, и она почему-то смутилась:

— Странно. Это тоже имеет отношение к делу?

— Косвенно — да!

— А почему так вдруг… У меня в личном деле лежит анкета…

— Для отдела кадров!

— Но почему вас это интересует?

— Потому что у вас травма, и она мешает вам…

Всё что угодно ждала молодая женщина от нового директора, но только не такой проницательности.

— Не будем об этом говорить, Константин Семенович, — невольно опустив глаза и покраснев, проговорила Ирина Дементьевна. Через минуту справившись со своим смущением, она снова подняла глаза. — Признаюсь честно, вы меня очень поразили.

— Ну хорошо! Поговорим в другой раз. Но поговорим обязательно. Я беру с вас слово, что вы сами придете, когда появится потребность и, конечно, настроение…

23. Без названия

Трамвай заскрежетал на повороте, и на лицах пассажиров заиграли солнечные блики от колонн Исаакиевского собора. На следующей остановке нужно было сходить, и Константин Семенович встал.

— Но я надеюсь, что вы не будете требовать от меня беспрекословного, слепого подчинения? — щурясь от яркого света, спросила завуч.