Юсуф Шаруни - Современный египетский рассказ

• Название: Современный египетский рассказ
• Автор: Юсуф Шаруни
• Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука».
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988

Антологический сборник современного египетского рассказа включает в основном произведения 60–70-х годов нашего века. Целью составителя было показать египетский рассказ в динамике его развития. Поэтому в сборник вошли произведения начинающих свой путь в литературе талантливых новеллистов, отражающие новые искания молодого поколения писателей Египта.

---

Меня зовут Фатхи Абд ар-Расуль. Я — кондуктор, поэт и возлюбленный. Мы все живем в одной комнате. Ее старший сын стал кое-что понимать. Встает ночью, будто хочет попить из кувшина, глядит в нашу сторону, но я успеваю отодвинуться. Его намерения кажутся мне подозрительными.

— Саид, ты что делаешь?

— Э-э-э… Пью.

— Пьешь!

Просыпается Аватыф и говорит:

— Ночь ведь… Потише… И у стен есть уши…

— А что у тебя с этим мальчишкой?

— Это ты про моего сына Саида?.. С ума спятил?

— Я не сумасшедший. Зачем он встает каждую ночь?

— Хочет пить или пИсать.

— Я-то знаю, чего он хочет!

Я ударил Саида по лицу, мать его закричала, проснулись соседи, Аватыф голосила:

— Уберите от меня этого сумасшедшего, уберите его от меня!

На рассвете в углу комнаты я заметил отца. Он надевал форму диспетчера нашей компании. Поджав ноги, он сел и, раскачиваясь из стороны в сторону, нараспев стал читать раскрытую перед ним книгу: «О, как ты жесток! Как немилосерден! Я отец твой! О люди добрые!» Он повторял эти слова многократно, будто участвовал в зикре. Я даже вспомнил Фатиху[11] и повторил ее несколько раз. Он исчез. Однако спустя некоторое время снова вернулся. Поначалу он приходил только на рассвете, но потом стал являться все чаще и в любое время.

В автобусной давке, когда я, наклонившись, отрывал пассажирам билеты, меня охватывало такое нестерпимое чувство тоски и страха, что я терял всякий интерес к жизни. Теперь мало что связывало меня с жизнью. Я потерял аппетит, сон, чувство к Аватыф и даже способность сочинять песни.

— Ваш билетик, ханум.

— Одну секунду… Ах! Кошелек с деньгами! Куда делся мой кошелек?!

— Его стащили воры… воры… ры.

— Остановите автобус.

— Мы спешим на работу.

— Обыщите пассажиров.

— Возле нее стоял маленький мальчишка, он спрыгнул еще две остановки назад.

— Много там было денег?

— Аллах воздаст вам, ханум.

В то время как каждый пассажир ощупывает свои карманы, женщина начинает допрашивать:

— Вы сколько заплатили?

— Пять пиастров.

— А сколько вы получили сдачи?

— Девять пиастров.

— Девять пиастров сдачи?

— Откуда мне знать, сколько стоит билет в этом автобусе?

Ха-ха-ха… хи-хи-хи… хо-хо-хо…

Я хочу вдыхать аромат зелени, дышать светом луны, который льется на кукурузные поля. Но все, что достается на мою долю, — это запах пота и нужды. Ночью лунный свет задыхается в скоплении домов, они изгнали луну из города. Об этом говорилось в моей песне.

Аватыф стала вести дела в бакалее. Она уходила туда утром, а возвращалась только вечером. Несколько раз я пытался застать ее врасплох, чтобы узнать, не заигрывают ли с ней покупатели. Толчея в лавке стала больше прежней. Я увидел, что Саид, возвратясь из школы, помогает ей там. Он не отдавал мне моей доли доходов, которые Аватыф выручила в лавке. Я хочу откусить ей нос. Мне мешает лицо отца.

— Что делает здесь этот мальчишка?

— Помогает мне, как когда-то ты помогал своему отцу.

— Но он отбирает у меня мою долю.

— Твою долю съедают твои братья.

— Тогда я съем твой нос.

— Тебе хватит и твоего жалованья.

— Мне хватит кончика твоего носа.

— Здесь нет твоей доли.

— Твой нос — моя доля.

— Ай! Что ты делаешь?!

Я накинулся на нее, мертвой хваткой вцепился ей в волосы и хотел было приподнять ее лицо, чтобы откусить ей нос, как вдруг почувствовал вкус крови и слизнул ее. Тут я заметил, что у нее поранен нос, хотя мне не удалось откусить от него ни кусочка, хотя бы малюсенького. Истошно вопя, она царапала мне лицо. Тогда я ударил ее — головой об стену лавки. Сбежались люди, образовалась толпа, и стало тесно, как в автобусе, меня сжали со всех сторон. Я сказал им, что она не хочет платить за проезд и поэтому должна сойти на следующей остановке. А где ваши билеты? Я вас знаю, все вы любите прятаться в толпе, чтобы не платить… Я по лицу вижу, кто платил, и со спины могу определить, кто едет без билета.

Толпа дотолкала нас до полицейского участка. Там Аватыф сказала им, что я сумасшедший, и в качестве доказательства показала свой нос. Она просила защитить ее от меня и проверить мой рассудок. Полицейский составил протокол, куда занес мое имя, адрес, возраст и место работы.

С того самого дня я понял, что они могут прийти в любую минуту, надеть на меня смирительную рубашку и увезти.

Уже очень давно я начал ходить скрючившись, ведь и дома, и в автобусах нашей компании приходилось сгибаться в дугу. Потом я избавил себя от труда распрямляться и по дороге с работы домой, поскольку увидел в этом способ скрыться от чужих глаз.

Я старался спрятаться от них и в то время был готов к худшему. Всякий раз, получая жалованье, я думал: «Ты получаешь деньги в последний раз, скоро тебя заберут». Всякий раз за бритьем я говорил себе: «В последний раз бреешься, больше уже не придется». И в ванной те же мысли: «В последний раз моешься, скоро на тебя наденут смирительную рубашку».

— Ваши билеты!

— Остановка «Департамент».

— Разрешите.

Мужчина достает справку о том, что он вышел из психиатрической больницы. Я спрашиваю его, почему он не платит за проезд. В ответ он смеется:

— О господи! Мы же собратья по несчастью.

Хи-хи-хи… Хо-хо-хо… Меня зовут Фатхи Абд ар-Расуль. Я — кондуктор, поэт, влюбленный и сумасшедший. Я сочинил песню о тесноте, а мой врач не верит, что я ее автор.

В тесноте жмутся тела, жмутся слова,
Исчезает добро, выраженье добра,
Гибнет связь, проявленье ее,
Теснота — это тяжесть на сердце моем и на теле моем,
Я сжимаюсь под грузом ее,
всем телом своим, всем духом своим.

Я видел, какими становятся люди в давке, видел, как десятки их оголтело устремлялись к одному освободившемуся месту. Однако лишь тот, кто лучше других умел работать локтями, пробиваясь сквозь стену тел, мог стать победителем и получить одно или на худой конец — полместа. С плохо скрываемой улыбкой торжества этот победитель, жалкий герой местного масштаба, усаживался, всем своим видом говоря: «Завидуйте и подражайте мне». А женщины с грудными младенцами, беременные, люди вежливые, воспитанные, нерешительные и медлительные — стояли, ухватившись за поручень под потолком автобуса, словно человеческие туши, из которых медленно сочилась желчь. О-о-о, у меня болят суставы — это уже не из песни.

Со мной здесь те, кто плачет и кто смеется, те, кто решил простоять остаток жизни на одной ноге, и те, кто, подняв руку, решил не опускать ее никогда. Со мной великие личности: Наполеон, Сейид аль-Бадави, владелец «Компании ракетных перевозок, прежде чем такие ракеты будут изобретены» — так она полностью именуется. С нами также тот, кто прозвал себя Всемогущим. Все они хорошие люди, кроме Наполеона. Только он один пугает меня: когда он дотягивается до палки, то бежит за мной и пытается ударить, воображая, будто я — один из его взбунтовавшихся солдат, которого он наказывает маршальским жезлом. Весь скрючившись, я бегаю от него до тех пор, пока санитары не отнимают у него палку.

Время от времени кто-нибудь приходит постоять со мной в ожидании автобуса. Однако у них не хватает терпения дождаться, и они, один за другим, расходятся. Даже владелец «Компании ракетных перевозок…», важно надувшись, уходит. Я остаюсь один под палящим солнцем и жду… жду… жду…

Когда я вошел сюда, я сказал себе: «Я выйду завтра, послезавтра, послепослезавтра». Каждый год я твержу себе: «Последний раз я провожу здесь день рождества святого Ахмеда ан-Нути, день рождества Пророка, Большой праздник, Малый праздник».

Если спрашиваю своего доктора, когда он выпишет меня, тот отвечает: «Все зависит от тебя самого: когда перестанешь видеть отца, больше не будешь откусывать носы женщинам, когда снова выпрямишься». Тогда я задаю ему еще один вопрос: «А что, в городе все так же тесно?» — «Вот видишь, — смеется он, — ты все еще болен».

Замечаю, как мой доктор приходит с новым посетителем — это происходит каждый день. Я узнаю его по белому халату и очкам в металлической оправе. Я знаю, сегодняшнему посетителю он шепчет то же, что шептал вчерашнему, позавчерашнему, позапозавчерашнему. Он уверяет его, что суставы мои в порядке и что причина болезни — в моих мозгах. Ха-ха-ха! Он указывает на меня и говорит: «Этот скрюченный человек все время ждет автобус, вот уже тридцать лет стоит и ждет, ждет, что для него освободится место в тесноте».

Помоги! О Великий! О Спаситель! Помоги! О Живой! О Существующий вечно!

ЮСУФ ИДРИС

Вечерний марш

Пер. Е. Стефановой

Звон медных стаканчиков, пронзительный и прерывистый, как крик индюка, слышен еще издали. Подойдя к мосту Шубра аль-Балад, вы обнаруживаете того, кто нарушает тишину вечера: уличного торговца араксосом[12].