Юсуф Шаруни - Современный египетский рассказ

• Название: Современный египетский рассказ
• Автор: Юсуф Шаруни
• Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука».
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988

Антологический сборник современного египетского рассказа включает в основном произведения 60–70-х годов нашего века. Целью составителя было показать египетский рассказ в динамике его развития. Поэтому в сборник вошли произведения начинающих свой путь в литературе талантливых новеллистов, отражающие новые искания молодого поколения писателей Египта.

---

Один писатель квалифицировал все происходящее как неприличное вмешательство во внутренние дела страны и угрозу общественному спокойствию. Шеф службы внешних сношений «Тэ-Тэ» отпарировал заявление писателя, сказав, что его оно не удивляет, так как цвет этого писателя, так же как и цвет его импортированных идей, хорошо известен. Что же касается компании «Тэ-Тэ», то ее помыслы направлены на то, чтобы помогать людям решать их проблемы.

Пожалуй, более всех остальных размахом деятельности «Тэ-Тэ» были поражены владельцы местных гостиниц, сосредоточенных в районе Баб аль-Хадид, улицы Клот-бей и вокруг мечети святого Хусейна. В их понимании гостиница — это место, где приезжие люди проводят ночь. Некоторые держали при гостинице и ресторан, но скорее в порядке исключения. Большинство владельцев гостиниц посылали за обедом для постояльцев в близлежащие рестораны и харчевни. Хозяин гостиницы «Дар-ас-Салам» в Хусейнии, делясь воспоминаниями, рассказал, что первой гостиницей, которая завлекала клиентов не только возможностью устроиться на ночь, был так называемый «Современный клуб» — в 1910 году в нем было оборудовано помещение для демонстрации немых кинофильмов. Но продолжалось это недолго.

Владельцы отелей первого разряда тоже не скрывали своего изумления предпринимательским масштабом «Тэ-Тэ», по этажам которого иностранные министры бродили как простые смертные — никто на них и не глядел, поскольку в «Тэ-Тэ» были жильцы и поважней. Некоторые граждане задумывались над вопросами: какие же суммы тратятся ежедневно в отеле? Сколько судеб решается в его залах? Сколько сделок заключается? Одному режиссеру пришла идея сделать фильм, действие которого происходит в «Тэ-Тэ». Но выяснилось, что администрация имеет собственную киностудию, которой и принадлежит исключительное право съемки в интерьерах отеля.

Однако объявление о том, что кинофестиваль, носящий название Египетского, будет проходить под патронажем «Тэ-Тэ», стало подобно капле, переполняющей чашу, тем более что одновременно распространились слухи о предполагаемом издании газет «Тэ-Тэ» и строительстве при отеле автовокзала: поскольку деловые люди жалуются на местный транспорт и администрация, движимая желанием помочь официальным властям, решила облегчить лежащее на них бремя.

Тех, кто высказывал недовольство по поводу фестиваля, директор отеля предупредил, что он знает их сущность и не замедлит раскрыть ее публично.

Это вызвало шум. Однако приготовления к фестивалю продолжались. Повсюду появились рекламные щиты, некоторые в форме кинокамер. На огромной арке, воздвигнутой рядом с отелем, был повешен киноэкран, на котором демонстрировались отрывки из фильмов. Посмотреть их собирались толпы народа. Это вынудило управление транспортной полиции обратиться к администрации «Тэ-Тэ» с официальным письмом, требующим либо убрать арку, либо прекратить показ фильмов. Директор ответил, что он получил специальное разрешение от управления городского хозяйства. Что же касается толпы, то ее можно разогнать с помощью сил безопасности. Он как раз намеревался посоветоваться по этому вопросу с ответственными лицами. Вечером накануне открытия фестиваля директор отеля разослал письма во все инстанции и провел серию личных встреч, договариваясь — как стало известно позже — об усилении полицейских нарядов вокруг «Тэ-Тэ» и о том, чтобы улицы, непосредственно примыкающие к отелю, охранялись силами его собственной полиции.

Необходимость всех этих мер была вызвана одним происшествием, случившимся утром того же дня. На узкой, тихой боковой улочке рядом с «Тэ-Тэ» был найден труп мальчика с тонкой шеей, с резко обозначенными скулами, с выпирающими ребрами, одетого в ветхую рубаху. По-видимому, он пришел в Каир из какой-нибудь деревни. Рядом с ним валялся сделанный из платка узелок с остатками кукурузной лепешки, куском старого сыра, луковицей и пакетиком соли, смешанной с тмином. В узелке был найден также автобусный билет стоимостью в один пиастр. В правой руке мальчик сжимал бумажку с адресом, разобрать который было невозможно, так как написанные карандашом буквы почти стерлись. Левая рука обвязана другим платком, а за него засунуты бумажка в пятнадцать пиастров и старый треугольный амулет. Мальчик был бос. Как решил осмотревший труп врач, скорее всего он просто замерз.

В каком положении оказалась бы администрация, если бы кто-то из постояльцев увидел труп?

Как оправдалась бы «Тэ-Тэ» перед участниками фестиваля, случись кому-либо из них наткнуться на него?

Яхья ат-Тахер Абдалла

Мельница имени шейха Мусы

Пер. В. Кирпиченко

Всякий человек женится. Женился и хавага[46] Ясса.

Всякая женщина рожает. Родила и жена Яссы — мальчика по имени Назир.

А коль скоро один лишь господь властен давать и отнимать, то господь многое дал, но и взял многое. Однако оставил жить на свете Назира, чтобы получил он свое от жизни. А от отца получил он имя, звание и единственную лавку.

Назир Ясса был очень похож на отца, а кто похож на отца — тот во всем удачлив. Хозяин деревенской лавки, где вся деревня покупает чай, масло, сахар, а также всякую снедь и товары, Ясса вел дело с тем же тщанием, что и отец. Лавку не расширил, вывеску на нее не повесил. И никогда у него не было в килограмме килограмма, а в фунте фунта.

Но время идет, и люди меняются. Изменился и хавага Назир. В угоду любителям политики купил маленький радиоприемник марки «Суат аль-араб», несколько сортов дешевых сигарет, папиросной бумаги и табаку. А потом появился у него и ящик с тахинной халвой. Посетителей в лавке день ото дня становилось все больше. Тут же, в присутствии завсегдатаев, которые приходили послушать чтение Корана и последние известия, варил на спиртовке чай, по полпиастра за стакан. Бесплатно пил чай лишь Сунни Абу Сифин, полицейский, в чьем околотке находилась лавка Назира.

Однажды, следуя совету покойного отца: хочешь разбогатеть — шевели мозгами и не развешивай уши, — хавага Назир обратил внимание на подержанную мельничную машину.

Вот тут и начались трудности.

Не успел он кончить стройку и привезти машину, как в деревне разгорелись страсти…

А ведь в деревне нет ни одной мельницы, негде зерна смолоть, и женщины каждый божий день ходят в город. Фунты так и потекли бы к нему в карман, а пиастрам он потерял бы и счет! Но что произошло с жителями деревни? Какой шайтан в них вселился?

Этак недолго потерять все, что затрачено и на стройку, и на машину, купленную у Халиль-бея Абу Зейда, а фунтов, которые вот-вот должны были потечь к нему в карман, ему и подавно не видать. Возблагодарим господа нашего и восславим его милость всякое утро и всякий вечер… Но как быть с шайтаном? Как?

И подумать только, что ему приходится сносить все это лишь потому, что он хочет облегчить жизнь деревне, а себя избавить от философских разглагольствований любителей последних известий, Сумы и Халима[47], а также от произвола полицейского Сунни! Но попал он из огня в полымя, как гласит пословица! Надоела ему эта политика, и всякие байки, и болтовня о том, что мир, мол, висит на волоске. Он не уставал убеждать людей, что машина нужна, но его никто не слушал. Ссылался на мудрые изречения, но и они не помогали.

О люди, люди, ведь когда в деревне будет мельница, вам не придется ездить в город. Будем сами себе хозяева. Господь избавит нас от лишних забот. Что это за вздор, будто детей бросают в машину, чтоб она крутилась?! Клянусь честью, это выдумки. У меня будет работать мастер с десятилетним опытом. Он заставит машину крутиться, и вовсе незачем будет бросать туда детей.

Но слова его словно натыкались на глухую стену и вызывали лишь ужас в сердцах чадолюбивых родителей, готовых всю жизнь ходить пешком в город, лишь бы избавить своих детей от такой напасти.

А староста, сторонясь хаваги Назира, как зачумленного, кричит громовым голосом:

— Я, хавага, отвечаю за каждую живую душу в деревне! Не надо нам новых неприятностей. Хватит и тех, что мы терпим в городе от маамура и его помощников. Мало разве нам распрей из-за воды, из-за посевов, из-за ворованной кукурузы? Испокон веку известно, что машина не станет крутиться, ежели не сожрет младенца. Разве не стучит всякий мотор: «Так-так-так?» А стало быть, господин мой, в нем есть живая душа. Машина крутится, потому что сожрала ребенка. Он кричит, а машина приговаривает: «Так-так-так». И уж от этого никуда не денешься, хавага Назир. А мы ведь не звери.

Хавага Назир кричит:

— О люди, люди! Ведь мельница будет крутиться у вас на глазах. Сперва поглядите, а потом уж решайте. Сколько я себе из-за нее крови перепортил. Месяц строил мельницу, потом машину купил. И вот теперь все идет прахом.

Но люди стоят несокрушимой стеной, губы их бормочут проклятия, и сердца уходят в пятки, а кулаки сжимаются от ярости.