Оливия Уэдсли - Ты и я

• Название: Ты и я
• Автор: Оливия Уэдсли
• Издательство: Квест
• Жанр: Классическая проза

Оливия Уэдсли — известная английская романистка, культивировавшая жанр любовного романа. Творчество ее, рассчитанное на массового читателя, насыщено мелодраматизмом, отличается глубиной проникновения в женскую психологию.

---

— И мы прежде всего накупим гардений, потому что они ваши тезки, а затем коктейли, потому что они полезны нам! — решил Чарльз.

Они пошли вверх по Бонд-стрит и натолкнулись на Верону и Рагоса, которые тоже прогуливались, такие же "летние".

Верона поцеловала Тото и немедленно пригласила ее и Чарльза пообедать с ними.

Тото не пришла в восторг от приглашения, хотя Чарльз выразил удовольствие от имени их обоих, но решила, что все же лучше быть с Вероной в мире, чем в состоянии войны.

После ленча Чарльз спросил:

— Что же мы будем делать?

— Сядем в автомобиль и отправимся курить где-нибудь на просторе. Я это очень люблю! — сказала Тото.

— А потом я поеду к вам пить чай, — заявил Чарльз. — Вы говорили, что можно, когда мы виделись в последний раз. Мы прихватим цветов или шоколада — что вы предпочитаете? Они будут изображать вашу дуэнью.

Тото ничего не ответила, только улыбнулась Чарльзу немного жалкой улыбкой, и он тотчас спросил встревожено:

— Я, кажется, сделал неловкость. Что происходит, Тото?

Они мчались в автомобиле по обсаженной деревьями дороге, то попадая в полосы тени, то ныряя на яркий солнечный свет.

Тото сказала слегка дрожащим голоском, не сводя глаз с лица Чарльза:

— Ведь это квартира Ника… Ника Темпеста.

Она видела, что краска медленно залила лицо Чарльза, автомобиль на секунду метнулся в сторону, а Чарльз сказал деревянным голосом:

— Понимаю.

И Тото вдруг захотелось плакать, такой несчастной она почувствовала себя. Она чудесно провела время с Чарльзом, которого она всегда любила, а теперь все испорчено. Слезы закапали ей на руки, и Чарльз увидел их.

Он отвел автомобиль под дерево и в благодетельной тени взглянул Тото в лицо.

— Не надо, — сказал он очень мягко, — не плачьте. Мне не следовало спрашивать вас или следовало бы знать. Но я не знал. Мне и в голову не приходило…

Он обнял ее одной рукой за плечи, и Тото разрыдалась окончательно, прижимаясь к этому дружественному синему рукаву.

— Я хотела… сказать вам… Было так нечестно… молчать. Но я… я не могла. Не потому, что я считаю, что это дурно, хотя другие, кажется, считают, но потому, что я знала: вам будет больно. Это само собой вышло, Чарльз! Я была так одинока в Вене, и вот явился Ник… случайно, и мы оба поняли сразу. Мы были… о, мы были так счастливы! Поверить нельзя!

— Да, — сказал Чарльз, с трудом ворочая языком. — Когда я встретил вас в Париже, у вас был совсем особенный вид. Я заметил.

Они сидели молча, а мимо мелькали автомобили с веселыми, смеющимися обыкновенными людьми.

— Вот я сказала вам, и весь день для нас испорчен, — грустно твердила Тото. — Но я должна была сказать. Вы думали… другое.

— Я рад, что вы сказали, — уверял ее Чарльз, стараясь улыбнуться. — Ужасно рад, Тото, мы ведь останемся друзьями, правда? Темпест не будет против, нет?

— О нет, — серьезно ответила Тото. — Чего ради? Сейчас его нет здесь. Ему приходится проводить много времени в Ирландии, знаете?

— Ах, да, он получил наследство? Ну, значит, решено: мы с вами приятели раз навсегда, что бы ни случилось? И, если когда-нибудь вам понадобится помощь, клянитесь, что прежде всего вы обратитесь ко мне.

— Клянусь, — ответила Тото.

Оба старались, чтобы предобеденное время прошло как можно лучше, но и обед с Вероной и Рагосом вышел тоже довольно натянутый.

Чарльз возвращался в этот день домой, думая, что хорошо бы ему умереть или хорошо бы, если бы Темпест умер. Он судил Ника так, как тот и рассчитывал, но к этому еще примешивалось горькое чувство утраты.

Он часто думал о том, что Тото может полюбить кого-нибудь, и подготовлял себя к этому, но другое дело, если бы все обстояло нормально, а то, что Тото сказала ему, вывернуло ему всю душу.

Вернувшись к себе, он полночи просидел, сжимая голову руками, думая о Тото, о его первой встрече с ней и о Темпесте, о том, что тот оставил для нее квартиру — для нее!

Чарльз был мягок по натуре, но, когда он прижимал ладони к глазам, как бы желая отогнать образ Темпеста, он чувствовал, что волна примитивной ярости захлестывает его; он отчаянно желал Тото, но еще больше желал бить и бить Темпеста по лицу, пока оно не стало бы неузнаваемым.

И — ирония судьбы — на следующее утро он снова встретил Тото, и на этот раз она сама предложила отправиться на прогулку.

— Мы заедем за Вероной и Жуаном, пообедаем вместе и поедем в Кукхэм купаться. Скажите, что согласны, да?

Чарльз сказал. Было невероятно жарко; облегчала даже мысль о купании.

— Мы захватим ужин с собой, да?

Чарльз на все соглашался. Он был сильно утомлен, и от этого все чувства притупились, что очень его радовало.

У Тото вид был свежий, несмотря на жару. На ней было что-то белое, тончайшее, и большая белая шляпа со свисавшей сбоку лиловой розой.

Они накупили вместе фруктов и цыплят и основательный запас льда.

— Я заеду за вами в семь часов, сговорившись раньше с миссис Гревилль, хорошо? — спросил Чарльз.

Он расстался с Тото у дверей ее квартирки.

Она вошла, рассеянно оглядываясь кругом. Да, Чарльз стал другим, а от Ника нет вестей.

С глубоким вздохом опустилась она на кушетку. Нескладная ее жизнь. Все нескладно. — Почему Ник не шлет телеграммы? В телеграмме, даже самой короткой, можно кое-что сказать.

День тянулся бесконечно; было так жарко, что не хотелось даже подняться, чтобы поискать книгу.

Стук в дверь. Тото вскочила, забыв о жаре.

Телеграфист или почтальон?..

Вошел Анри с довольным выражением на честном лице. Он постоял у дверей, не потому, чтобы мог быть ответ, а потому, что он рассчитывал услышать приятную новость.

Так и вышло. Тото подняла головку и сказала:

— О, Анри! Мсье возвращается завтра!

Анри расплылся в улыбке и закивал головой. Он отпустил мальчика с телеграфа и вернулся спросить, можно ли завести граммофон.

— О да, — кивнула Тото, перечитывая телеграмму, которая гласила: "С тобою завтра, голубка, к завтраку. Люблю. Ник".

Поскорей бы пережить сегодняшний вечер и коротенькую ночь! Жизнь снова улыбалась ей, счастье возвращалось.

"Он возвращается, очевидно, — подумал Чарльз, как только взглянул на сияющее личико Тото, — вот что!"

Но ради Тото он старался казаться веселым и забавным.

Верона и Жуан приехали в "роллс-ройсе", прихватив с собою корзиночку с икрой и персиками и необходимыми ингредиентами для коктейля, приготовлением которого славился Жуан.

— Не за мое, благодарю, — сказала Тото, когда другие пили за ее здоровье.

Счастьем звучал ее голос, сияли глаза, счастье было в каждом движении.

— Мне кажется, я самая живая во всем мире, — говорила она.

Жуан открыто восхищался ею, но он был не охотник до разговоров с молодежью; искренне преданный Вероне, он все же напрямик сказал ей, что жалеет Тото.

— Жалеешь! — иронически протянула Верона.

— Да, и ей еще понадобится сочувствие, сага mia!

Во всяком случае, сегодня Тото не нуждалась ни в сочувствии, ни во внимании, сердце у нее пело, и, прижимая к нему руку, она ощущала под пальцами телеграмму Ника. Она как-то сказала ему: "Я всегда храню здесь последнюю весточку от тебя".

Теперь, раздеваясь и натягивая купальный костюм, она положила теплый лоскуток бумаги в свой мешочек.

— Готово! — крикнула она Чарльзу. — Я бросаюсь.

— Хорошо! Иду! Осторожнее! Смотрите, водоросли! — крикнул он.

Тото вспомнила Ника: "Берегись водорослей, Бэби… вот, держись за мою руку…"

Завтра, если будет так же жарко, они, пожалуй, приедут сюда вдвоем.

С какой-то колокольни мягко донеслось одиннадцать ударов.

Завтра в это время Ник будет с ней. О, время! Торопись!

Жуан, сам не купавшийся, подал сигнал:

Раз, два… три!

Тото мелькнула в лунном свете и почти бесшумно рассекла воду — она ныряла прекрасно.

Чарльз плыл к ней от берега.

Он обернулся и громко окрикнул Жуана:

— Где она?

И Рагос ответил:

— Она бросилась здесь.

Он уже сорвал с себя платье, скользнул в воду и поплыл к тому месту, где исчезла Тото. Попробовал нащупать ногой дно и вдруг крикнул очень громко:

— Здесь, кажется, камень.

Чарльз нырнул и тотчас показался на поверхности, держа Тото в руках. Рагос принял ее от него.

На берегу они опустились подле нее на колени, действуя энергично, и Чарльз говорил в такт своим движениям:

— Это… не камень… это доска, застрявшая… среди водорослей… Она ударилась… головой…

И вдруг, повалившись на колени, он не выдержал…

Немного погодя автомобиль вернулся с доктором, еще позже явилась полиция, а там — зловещее возвращение в Лондон по тихим, залитым лунным светом дорогам…

Ник осторожно отворил дверь своим ключом. Было еще очень рано. Он, прежде всего, увидел на циновке свое собственное письмо, написанное в Иннишанноне два дня тому назад.