Дмитрий Быков - Статьи из журнала «Русская жизнь»

• Название: Статьи из журнала «Русская жизнь»
• Автор: Дмитрий Быков
• Жанр: Современная проза

Литературно-критические и полемические статьи, кинорецензии, интервью с писателями и биографические очерки, размышления о российской фантастике и вечных темах русской литературы, эссе и пародии были опубликованы в журнале «Русская жизнь» с апреля 2007 г. вплоть до закрытия в июне 2009 г.

---

1960

…В это мгновение в гостиную вошел человек среднего роста, одетый в строгий полувоенный френч. Это был Павел Петрович Кирсанов, бывший заместитель наркома тяжелой промышленности, любимый выдвиженец Кагановича. Теперь, когда кумир и бывший шеф оказался в опале, Кирсанов жил на подмосковной даче, но следил за собой и не опускался. Он все так же чисто брился, опрыскивался шипром и работал по ночам. Собственно, вся работа заключалась в писании мемуаров и разносах, учиняемых садовнику. Садовник посмеивался над сановником и терпел его чудачества. Свет у Кирсанова горел до шести утра. В шесть его смаривал короткий сон, но в девять он, неизменно подтянутый, уже входил на просвеченную солнцем веранду.

Базаров, широко расставив длинные ноги в зауженных брюках, уплетал простоквашу и шумно прихлебывал чай.

— Экий у тебя дядя, — шепнул он Аркадию. — Точно статуя.

— Старой закалки человек, — с улыбкой произнес белобрысый Аркадий, неуловимо похожий на Олега Табакова. — Ты его, брат, не задирай. Он мастодонт.

— Мне-то что, — презрительно пожал плечом Базаров.

— Так-так-так, молодые люди, — прокашлявшись, сухо сказал Кирсанов. — Вы, значит, чей же сынок будете?

— Мой отец — врач, — сдержанно, но с достоинством отвечал Базаров.

— Так-так. Врач. Хорошо. Скажите, а фамилия его как будет?

— Как и моя, Базаров, — сказал Базаров, но голос его предательски дрогнул.

— Да вы не подумайте, я без предрассудков, — успокоил его Кирсанов. — По мне, хоть бы и Вовси. Разобрались, ну и ладно. А он в какой области практикует?

— Во всякой области, — сердясь на этот непредвиденный допрос, буркнул Базаров. — Он сельский врач, там не до специализации.

— Отлично, отлично. А позвольте узнать, сами чем вы занимаетесь?

— Евгений учится со мной на биофаке, — поспешно вставил Аркадий.

— А ты не торопись, с тобой отдельный разговор будет… Ну-с, и как же вы насчет генетики? А? Вейсман-Морган, дрозофила-хромосома… ну?

— У дрозофилы есть хромосомы, — с вызовом сказал Базаров. Ему было стыдно, что он так распространился перед этим сталинистом.

— Так-так. И человек рождается с уже предопределенным характером… так?

— Павел Петрович! — твердо сказал Базаров, со стуком ставя перед собою на стол пустую чашку. — Ну какая вам дрозофила, когда вы еще аза в глаза не видали? Из-за таких, как вы, развитие советской науки задержалось на сто лет. Вы с вашим Лысенко отбросили нас в средневековье. Вам бюхнерово «Стофф унд крафт» читать надо, немцы в этом наши учители. А вы тут про хромосомы расспрашиваете.

— Но позвольте, — изо всех сил сдерживаясь, продолжал Кирсанов. — Как можно отрицать тот главный коммунистический принцип, что рождаются не люди, а организмы? Что человека делает не природа, а коллектив, среда? Труд, наконец? Как же можно игнорировать происхождение семьи, частной собственности и государства?!

— Да ваша семья, частная собственность и государство — это все инструменты угнетения той самой природы, в которую вы не верите, — с вызовом произнес Базаров. — Вы вот тут сидите сложа руки и думаете, что воспитываете подрастающее поколение. А подрастающее поколение в генах своих несет десятилетия страха, и от нас зависит сделать все, чтобы это из хромосом выбить. Понятно вам? Хватит уже тут регулировать науку административно-командным методом и спрашивать всех о национальности! Не прежние времена! — И Базаров, резко отставив стул, встал во весь рост.

— Отлично, — ледяным голосом продолжал Кирсанов. — И с такими убеждениями… в советском вузе… я, разумеется, доведу. Я немедленно доведу и не оставлю. Я сейчас же позвоню.

— Да звоните вы куда хотите, — мгновенным усилием воли вернув себе самообладание, протянул Базаров и, нарочно громко стуча ботинками на толстой подошве, ушел с веранды.

— Аркадий, — строго спросил Кирсанов, апоплексически краснея. — А почему у него такие брюки? Он что… стиляга? Он хиляет по Броду?!

— Не возникай, чувак, — ласково сказал Аркадий, потрепав дядю по френчу, и последовал за другом в сад.

— Я нахожу, что Аркадий стал развязнее, — выдавил Павел Петрович. — Я рад его возвращению. Пойду позвоню проректору.

1975

…В это мгновение в гостиную вошел человек среднего роста, классический дачник в потрепанных брюках и свитере со стоячим воротником. Он держал за гриф поцарапанную во многих местах гитару и почесывал седеющую бороду.

Базаров в безупречном костюме, на котором странно смотрелся комсомольский значок, попивал вечерний чай. Он прихлебывал его осторожно, несколько по-молчалински, но в остальном манеры его были удивительно хозяйскими. Он оглядывал убогую кирсановскую дачку, как будто все это уже было его.

— Это Базаров, дядя, — представил его Аркадий. — Комсорг курса, заместитель командира нашего биофаковского оперотряда. Знаешь, у нас один пьяный дурак выкинул с третьего этажа в общаге стенд с отличниками и с цитатами из документов XXIV съезда, так Евгений его догнал, обличил и исключил!

— Да-да, — рассеянно сказал Павел Петрович, присаживаясь к столу.

— Однако, дядя у тебя, — шепнул Базаров.

— Ой, и не говори. Хэмингуэя на стенку повесил, Аксенова читает, — Аркадий кивнул на стопку старых «Юностей» в шкафу. — В походы ходит с такими же старперами…

— Так-так, — рассеянно повторял Павел Петрович. — А вы, значит, по комсомольской линии?

— По комсомольской, — снисходительно пояснил Базаров.

— Очень интересно. А оперотряд зачем же? Ведь своих же сдавать приходится…

— Не сдавать, — солидно сказал Базаров, — а стаскивать с ложного пути. Сами потом спасибо скажут. И ведь, знаете, не век в комсомоле сидеть. Надо и о партии думать. Социальное происхождение у меня подходящее.

— Какое же у вас происхождение? — живо заинтересовался Кирсанов.

— Мой отец — врач, — пояснил Базаров. — На севере долго работал.

— А! — оживился Кирсанов, — «Коллеги»… Помню, помню! Добровольцем, значит, поехал?

— Распределили, — сурово признался Базаров. — Ну ничего. У нас так не будет. У нас нормально распределяют, если есть общественные нагрузки. А у меня есть общественные нагрузки, — Он сказал это с таким значением, словно предупреждал, что в кармане у него кольт.

— Скажите, — робко начал Кирсанов, — ну а вот совесть — она как? Ведь вы же не можете не видеть, как много сейчас всего… не по совести. Вы ведь, наверное, в магазины ходите. Книжки читаете. Понимаете, что все это жестяное громыхание — оно от бессилия. Зачем же вы пошли в комсорги? Времена ведь не прежние. На веревке никто не тянул.

— Чудак вы, — хохотнул Базаров. — Это же все не всерьез.

— Не всерьез? — вскинул птичью головенку Кирсанов.

— Конечно. Кто же в это верит? Говорим одно, думаем другое, а делаем третье. И всем удобно. А что вы со своей правдой лезете? Правда, если хотите знать, у каждого своя. Моя правда в том, что батя будет на старости лет в нормальной больнице лежать и паек в праздники кушать.

— Но как же принципы? — опешил Кирсанов. — Вы ведь молодой человек. Молодости так свойственно бороться… искать правды…

— Правда, папаша, — смачно сказал Базаров, хлопая его по колену, — в том, чтобы каждый обеспечил сам себя. И не лез в чужие дела. Это вам понятно? А от вашей правды одни неприятности, у нас один такой был, правдивый. В психушке сейчас, аминазином лечится. Больше, говорит, не буду.

— А как же бумажный солдат? — пролепетал Кирсанов. — А как же последний троллейбус? Надежды маленький оркестрик?

— Знаете, — доверительно сообщил Базаров, — мне ближе Кобзон.

И хорошо поставленным сочным басом пропел:

Мне не думать об этом нельзя, И не помнить об этом не вправе я. Это наша с тобою земля, Это наша с тобой биогра-фи-я!

— Нет, — скорбно сказал Кирсанов. — Не наша.

Но Базаров его не слышал. Как все комсорги, он любил попеть и ни на что не обращал внимания, пока не дошел до последнего куплета.

1988

…В это мгновение в гостиную вошел полный человек среднего роста, в безупречном черном костюме. Все в нем выдавало огромную привычку к власти: мягкость, конформизм, уступчивость, за которой, однако, ощущалась внутренняя сталь. Крадучись, он подошел к столу, за которым Аркадий и Базаров пили самогон, в изобилии изготавливаемый Николаем Петровичем Кирсановым из кислых дачных яблок. Горбачевская эпоха располагала к экзотическим напиткам.

— Так-так-так, — ласково сказал Павел Петрович. — А батюшка ваш кто будет?

— Василий Базаров, — неохотно признался Базаров. — А вам что?

— Да ничего, так. Знал я вашего батюшку.

— Это откуда же?

— Да я всех знаю, — усмехнулся Павел Петрович. — Служба такая. Ну-с, а вы, значит, из «Мемориала»?