Николай Гоголь - Том 7. Мертвые души. Том 2

• Название: Том 7. Мертвые души. Том 2
• Автор: Николай Гоголь
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1951

В седьмом томе печатается сохранившаяся часть второго тома "Мертвых душ". Автограф пяти глав, найденный после смерти Гоголя С. П. Шевыревым, ныне хранится в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина в Москве. За окончательный текст принят последний слой этой рукописи. Также печатаются непосредственно связанные со второй частью "Мертвых душ" записные книжки Гоголя, которые содержат не только материалы к поэме, но также черновые наброски к ней.

В данной электронной редакции опущены разделы "Другие редакции" и "Варианты".

http://ruslit.traumlibrary.net

---

О языческом богослужении древних славян, Срезневского.

Платон, перев. Карповым.

Беседы об отношении церкви к христианам, Амфитеатрова.

Дни богослуженья.

Ten thousand a year 2 vol. Warren

La famille Allain

midi a [quatorze] 14 Février <?>,

le journal redigé par Alphonse Karr.

Nosy and then 1 vol. Warren

* * *

Дом Алсуфьева на Тверской, в 4 часа, суббота.

* * *

Платье гадз зефир, дамское матерье.

Сукна — зибер, клер и черные и темное зеленое, коричневые, синие и серые.

Сатин дубль разных цветов.

Коленкор белье тонкое.

Зонт и перкаль крученые.

Муслин лукс и бухмуслин, канифас белый.

Платки фуляровые носовые.

Платки носовые бумажные.

Ували газовые.

Шотландки для салопов.

* * *

Железняк вервена (werwena) сильно вяжущ<ее>, укрепляющее нервы и желудок.

Подорожник приводит слизистую систему в порядок (в грудной болезни и в чахотке).

Редечный сок в чахотке.

Ландышный сок в лихорадке.

Чай акаций тоже в лихорадке.

Цветы сирени, чай женщинам, потерявшим месячное течение крови.

Храповник, дикая бузина на мокрых местах, высокое растение с белыми душистыми цветами, кашкой. Листья противоположные, превратно яйцевидные, зубчатые.

* * *

Рассмотрение хода просвещения России. Петр открыл ход русским в Европу просвещенную, развитую, получившую гражданствен<ность>. Он сделал пользу: бери и забирай всё лучшее, что там ни есть [Пополняй чего] готовое, пополняй чего не достает. Но русской народ невоздержан. Он перешел границы всего и впал в крайность. Жадно он схватился за всё, что нужно и не нужно. Втянувшись в разветвления роскоши и бесчисленную мелочь, позабыл совершенно то, что есть в своей земле; [уви<дя>] восхитившись оригинальностью и странностью европейского быта, задумал перенести его к себе, точно как будто возможно позабыть, что Европа развилась оттого так, что развилась из своих начал. Россия должна была развиться из своих начал. На Европу нужно было глядеть не породнившись, не обессилев. Если дом уже состроен по одному плану, нельзя ломать его. Можно украш<ения> убрать, отлично отделать всякой уголок по европейски. Но ломать капитальные стены строенья — это нелепость, это почти то же, что поправлять дело рук божиих. От этого произошло, что собственно русское в России мало подвинулось, несмотря на 100 лет беспрерывных подправок, переделок, хлопот и возни. [<1 нрзб.>] В науках, искусствах, в образе жизни, а пуще всего в голове русского человека произошло хаотическое смешение [всего <1 нрзб.>]. Все пробы заведений, чем далее тем более, становились неудачны, оттого русской[89] чем более входил в европейскую жизнь, тем более позабывал свою зем<лю>[90] и тем менее мог знать, что ей более прилично. От этого все прививки были неудачны, не принимались.

[Земледелие.] Хозяйство не ушло вперед. Множество перев<одных> книг о земледелии, о всех отраслях садоводства спутали хозяев. Каждый переломал, перековеркал [всё] у себя и ничего не установил нового. Те, которые поумнее, перепробовав всё, возвратились вновь к прежнему простому перво<бытному> близкому к природе той земли, в которой он родился. [Воспит<ание>] Земля стала еще бесплоднее <1 нрзб.>, потому что никогда в России не было вырублено столько леса, как в это время ломок, перестроек, вечных переправок и переделок. Оттого засухи стали сильнее. Высохнувшие реки перестали разливаться и меньше орошать поля.

Страсть к обезьянству стала так велика, что мы готовы завести железные дороги прежде, чем подумали откуда взять топлива.

Науки не делали своего дела уже потому, что отвлеклись[91] от жизни, набили головы множеством терминов, увлекли их в философию, стали решать на бумаге то, что совершенно разрешалось в жизни, приучили к строенью воздушных за̀мков и сделали людей неспособными к практи<ческому> делу и нынешним громоздом своим утрудили ум и способности и стали вмешиваться в жизнь, дела и совершенно принадлежать частному человеку. От этого и через это внесло сложность необыкновенную <2 нрзб.>. Множество комиссий, комите<тов> увеличило сложность, упавшую тяжелым бременем. Посреди всего этого всякое чувство экономии потерял<ось>. Трата денег страшная.

* * * * * *

Limen grammaticum.

Grammatica latine di Ferdinando Porreti.

* * *

Монслин суфлё фильдекоссе <?>.

Комментарии

I Источники текста Рукописные

Автограф пяти глав, найденный после смерти Гоголя С. П. Шевыревым, ныне хранящийся в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина в Москве (№ 1412).

Отрывки к главе III. 1. Отрывок редакции, предшествующей тексту сохранившейся рукописи (обрывок листа). 2. Набросок речи Костанжогло («Почему нужно хозяйство?..») (Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина в Москве, №№ 3212/8 и 3222/2).

Наброски к несохранившимся главам: 1. «Вот оно, вот оно, что значит…» (Центральный государственный литературный архив в Москве); 2. «… со всех сторон к концу балу Чагравину…» (Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина в Москве, № 3213/16); 3. «Помещики, они позабыли…» (там же, № 3213/14).

Наброски к заключительной главе: 1. «У исповеди…»; 2. «Зачем же ты не вспомнил обо мне…»; 3. «Хуже всего то…»; 4. «Всем жить на счет казны…» (там же, №№ 3213/1, 3213/14, 3213/11, 3212/6).

Печатается по автографу. За окончательный текст принят последний слой этой рукописи. (Первоначальный слой и отрывки печатаются в отделе «Другие редакции».)

II.

Единственный дошедший до нас автограф пяти уцелевших глав второго тома «Мертвых душ» представляет собой пять отдельных тетрадей, из которых первые четыре резко отличаются от последней чернилами и бумагой. Эти первые четыре тетради состоят из перегнутых пополам листов плотной, шероховатой, без водяных знаков, белой бумаги, причем каждая тетрадь первоначально состояла из восьми таких вложенных друг в друга листов. Часть их в процессе переработки текста вовсе исчезла, часть заменена новыми листами с исправленным текстом. Всего в четырех тетрадях С. П. Шевыревым занумеровано 100 страниц.

Первая тетрадь (стр. рукописи 1-35) содержит текст первой главы. Первые две страницы представляют собою позднейшую, чем сами тетради, вставку (от слов: «Зачем же изображать» до слов «освещало их вечное солнце»), заменившую первоначальный текст этого отрывка. Окончание вставки согласовано с началом смежной третьей страницы, но применительно к ее позднейшей исправленной редакции, а не к первоначальному слою. Точно так же и страницы 7-10 из той же первой тетради, содержащие рассказ о воспитании Тентетникова (от слов: «Учителей у него было немного» до слов «в министры или в государственные люди»), своим началом и концом увязаны только с последним слоем смежных страниц, а с их первоначальным текстом прямой связи не имеют и, следовательно, также представляют собою позднейшую вставку в тетрадь.

Вторая тетрадь, содержащая конец главы первой и всю вторую (стр. рукописи 36–45), тоже состояла первоначально из восьми вложенных друг в друга листов, но налицо из них теперь только первые половины согнутых листов (стр. 36–41) и полностью только тот, который когда-то составлял середину тетради (стр. 42–45); последние же полулисты из тетради вырваны и утрачены. Таким образом, нынешние заключительные слова второй главы: «И генеральский смех пошел отдаваться вновь по генеральским покоям» — не являются на самом деле заключительными, так как на утраченных дальнейших полулистах тетради, несомненно, имелось продолжение главы.

Третья тетрадь (стр. 46–71), содержащая бо́льшую часть главы третьей, из своего первоначального состава утратила три заключительных полулиста, но заменивший их текст от слов «и слова полились» (стр. рукописи 72), в отличие от других вставок, с текстом предшествующим («желчь в нем закипела», стр. 71) согласован вполне.

Из первоначального состава тетради четвертой (стр. 72-100), содержащей текст окончания главы третьей и всю четвертую, утрачен лишь один лист, но утрачен целиком, т. е. весь развернутый лист был вынут из расшитой тетради без разрыва на половинки, отчего пробелы оказались в двух разных местах содержащегося в этой тетради текста: в главе третьей, после слов (на стр. рукописи 73, см. выше, стр. 70 и 201): «как лучше приняться» — пробел в две страницы от утраты первого полулиста, а в главе четвертой, после слов (на стр. рукописи 96, см. выше, стр. 94 и 226): «[Всё зависит от посредника. Письмен] говорить с таким человеком» — тоже пробел в две страницы от утраты второго полулиста. Был ли этот лист вынут автором при исправлении текста и заменен другим, впоследствии утраченным, или же этот лист утрачен, независимо от авторской правки, установить нельзя. Следующий за последним пробелом эпизод о Леницыне сохранился в его первоначальной редакции на листе из основного состава тетради (стр. рукописи 99-100) и в новой редакции, представляющей авторскую копию исправленной первоначальной редакции. Лист с новым текстом приложен к рукописи и занумерован Шевыревым как страницы 97–98 той же четвертой тетради.