Глеб Скороходов - Разговоры с Раневской

• Название: Разговоры с Раневской
• Автор: Глеб Скороходов
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-046411-1

---

— Не нужно мне это, — сказала Ф. Г. — Знаю, знаю, очень выигрышно, аплодисменты и так далее. Но я же вам уже говорила, что не это меня волнует. Я поняла: танец здесь неуместен, и, какой бы ни был у него успех, — от танца нужно отказаться. Ну подумайте, почему она танцует? Радуется, что дети поверили ее выдумке и попали в беду? Да, в общем, радуется, но не ликует, ибо ее цель — доказать, что ради денег дети способны на безумные поступки. Затем, ведь ей еще предстоит решительный бой — танцевать рановато. Она уверена, что выиграет его? Во-первых, полной уверенности у нее быть не может, а во-вторых, как там — «не хвались, идучи на рать, а хвались после нее»? Но я говорю вполне серьезно: танец не отвечает внутреннему состоянию миссис Сэвидж: собранности, боевой готовности, желанию бороться, он идет вразрез с логикой роли.

И танца больше не было. На следующем спектакле Ф. Г. заменила его строчкой из старой песенки, которую она пропела: «Нам не страшен серый волк». Но и это ей не понравилось, и песенка не удержалась. Теперь Ф. Г. после слов Доктора решительно садилась, брала сигарету, быстро закуривала, говорила: «Ну, погодите» и выпускала вверх струю дыма, как боевой стяг. Реакция зрителей осталась та же: аплодисменты вспыхивали мгновенно, но по характеру своему сцена стала ближе к основной линии поведения миссис Сэвидж.

Как оскопили человека

После «Пышки», несмотря на успех, Раневская решила больше в кино не появляться — «слишком все это мучительно». Но однажды ей позвонил режиссер Игорь Савченко — он знал ее и по Баку, и по Камерному театру, и по роммовскому фильму. Савченко стал уговаривать Ф. Г. сняться у него в фильме, к работе над которым он приступил и который «не хочет видеть без Раневской».

— А что за фильм? — спросила Ф. Г.

— Это по Гайдару — есть такой молодой писатель. Картина будет называться «Дума про казака Голоту». Действие происходит в Гражданскую войну.

— И что же вы предлагаете мне играть?

— Роли у меня для вас, собственно, нет, — замявшись, ответил Савченко, — но она будет, как только вы согласитесь. Там в сценарии есть дьячок, вернее попик, сельский попик — к нему мальчишки приходят выменять йоду на сало. Скупой такой попик, прижимистый — капли йода даром не даст. Так вот, если вы согласитесь сниматься, мы сделаем из него женщину — он будет попадьей.

— Ну, если вам не жаль оскопить человека, я согласна, — сказала Ф. Г., а затем добавила: — Но надо еще подумать, посмотреть, попробовать.

— Верно, верно, — ухватился за ее слова Савченко, — вы совершенно правы! Надо попробовать. Приезжайте к нам на студию, здесь и разберемся.

На следующий день Раневская была в павильоне. Савченко предложил загримироваться — для пробы. Ф. Г. сделала это с удовольствием — попадья, каких она видела немало в Крыму и на Украине, была первой подобной ролью в ее биографии. По просьбе Ф. Г. попадья получила тощую косичку, которой уделяла в дальнейшем особое внимание.

Раневская вошла в павильон — здесь приготовили выгородку: угол комнаты в поповском доме с маленькими окнами, скамьей, клеткой с канарейками и отгороженным досками закутком для свиньи с поросятами — от них в павильоне стоял дух, как в свинарнике.

— Фаина Георгиевна, — попросил Савченко, — мы пока примеримся с аппаратурой, вы походите по комнате, поимпровизируйте, текста тут никакого нет. Просто попадья у себя дома — такой, скажем, кусок. Дайте свет, — распорядился он.

— И я, — рассказывает Ф. Г., — совершенно спокойно вошла в комнату, как в родной дом. Не знаю, почему так сразу отлично почувствовала себя преуспевающей попадьей, очень довольной жизнью. Подошла к птичкам, сунула к ним в клетку палец и засмеялась: «Рыбы мои золотые, все вы прыгаете и прыгаете, покою себе не даете». Наклонилась к поросятам и воскликнула : «Дети вы мои родные! Дети вы мои дорогие!» Поросята радостно захрюкали.

Осветители схватились за животы, а Савченко крикнул:

— Стоп! Достаточно! — и стал меня хвалить: — Это то, что мне нужно, чего не хватало фильму.

— Хорошо, — остановила я его. — К сожалению, я не волнуюсь только на репетиции, а на съемке умру со страху и конечно же так не сыграю, — и тяжело вздохнула: — Ну, давайте попробуем снимать.

— Снимать ничего не надо, — засмеялся Игорь Андреевич, — все уже снято!

— И знаете, что удивительно, — сказала Ф. Г., — эта первая проба, единственная, так и вошла в фильм — случай в кино, говорят, уникальный!..

Хороший Владимир Рапопорт

— Ну, что я все плохо и плохо о режиссерах! — воскликнула Ф. Г., когда ей принесли фотографии для буклета, который собиралось издавать Бюро пропаганды киноискусства. — Смотрите, вот это моя гадалка из «Фитиля» — тут я рядом с Милой Геникой, женой Чиркова, как она легко родилась! Не съемки, а сплошное удовольствие! И все благодаря Володе Рапопорту! Вот вам прекрасный режиссер!

Правда, он вообще не режиссер. Не смейтесь: он отличный оператор. Отличный! Умел, прежде всего, снимать своих жен. Думаете, это так просто?! Свою первую жену — Зою Федорову сделал на экране просто красоткой! Посмотрите арнштамовских «Подруг» с нею или картину «На границе» — был такой бред сивой кобылы, где впервые в нашем кино показали, как девушку насилуют враги. Сволочей-врагов я не запомнила, но Зою в разодранном платье забыть нельзя! И только благодаря Рапопорту!

А Лиду Смирнову, свою вторую жену, как он снял в их первом же фильме «Она защищает Родину»! Лида вообще на экране всегда соблазнительна — мужики на нее слетаются, как мухи на мед. Но какой Володя сделал ее еще в одном говне, «Новый дом» оно называлось! Там она просто красавица!

Я ей прямо сказала, когда встретила ее у нас во дворе:

— Простите, вчера я видела в Доме кино фильм с актрисой небесной красоты и влюбилась без памяти! Фамилия ее тоже Смирнова! Не поможете ли мне отыскать вашу однофамилицу?!

Но, конечно, высшее достижение Рапопорта — как он снял меня! В этом «Фитиле» наш сюжет на пять минут — «Карты не врут» называется,—а какая там я стройная и носа нет! Значит, и из меня можно что-то сделать!

Но, кроме шуток, я вам все-таки скажу: Смирновой очень повезло! Володя — чудесный человек, чуткий, мягкий, деликатный, когда работает с актерами. И жестокий, требовательный, когда речь идет о технике, свете и остальном. Конечно, он прежде всего оператор: как он снял «Тихий Дон» — все серии! Не зря же в него впился Герасимов и не отпускает ни на шаг. Вот если бы он подался в режиссуру! Вот у кого бы я снималась!

Да и не только я. Там я гадаю Чирковой, ну, Генике Миле. И она была в восторге от Рапопорта. Сюжет с комариный нос, а сразу видно — актриса! Таким и должен быть режиссер! Как там сказал Михаил Ильич — вы же бегали на лекции Ромма во ВГИКе!

— Режиссура, сказал он, — это точка зрения, — повторил я слова Ромма.

— Ну, вот видите! Точка зрения хорошего человека! — добавлю я. — Ф. Г. вдруг рассмеялась:—А хороший человек не может сделать из актрисы уродину.

А вообще я хотела вам сказать: я устаю от разговоров, что ведут актеры в театре, на студии — все эти разговоры на уровне быта. Кто что купил, где, почем. Да я говорила вам об этом, вы просто забыли!

И вот вся моя последовательность! С вами — мы все об искусстве, о режиссуре, нэпе и лефе! Давайте немного за жизнь!

Мила Геника-Чиркова пригласила меня к кому-то в гости. Я тогда служила в одном театре с ее мужем — Борей Чирковым, ставшим с нею счастливым. Кажется, впервые в жизни. Призвание женщины — сделать хоть кого-то на земле счастливым. Миле это удалось, мне — нет. Вот еще одна причина моей тоски.

А Театр имени Пушкина — трагический. Александра Яковлевича Таирова уже не было в живых, Алиса Георгиевна Коонен никогда больше не переступала порог их бывшего Камерного на Тверском.

Так вот, пришли мы в какой-то высокопоставленный дом — это год пятьдесят шестой или чуть позже, ну, в общем, в магазинах, как всегда у нас, шаром покати, а тут на столе изобилие, как при коммунизме.

Закусываем мы в полное удовольствие, налегли на семгу и осетрину, и тут хозяйка останавливает нас:

— А не пришло ли время дорогим артистам показать свое мастерство? Фаина Григорьевна, может быть, вы нам прочтете?! Просим, просим!

И захлопала в ладоши, не улыбаясь. Я сорвалась:

— А что, настала пора харч отрабатывать?! И нисколько об этом не жалею!

«Сэвидж» и пресса

«Сэвидж» получила прекрасную прессу. Кажется, все центральные газеты откликнулись восторженно на этот спектакль: «Комсомолка», «Известия», «Неделя», «Советская культура», «Литературка» и даже центральный орган партии — «Правда», которая хотя и позже других — спустя более полугода после премьеры, 7 февраля 1967 года, — но все же дала маленькую рецензию под заголовком «Мастерство актрисы». Писали о «Сэвидж» и московские городские газеты: «Вечерка» (выступала дважды), «Московский комсомолец», газеты Свердловска, где «Сэвидж» игралась во время гастролей. В библиографическом кабинете ВТО набралась целая папка вырезок с рецензиями на спектакль!