Сэм Сэвидж - КРИК ЗЕЛЁНОГО ЛЕНИВЦА

• Название: КРИК ЗЕЛЁНОГО ЛЕНИВЦА
• Автор: Сэм Сэвидж
• Издательство: Иностранка, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01719-1

"Крик зелёного ленивца" (2009) — вторая книга американца Сэма Сэвиджа, автора нашумевшего "Фирмина". Вышедший спустя три года новый роман писателя не разочаровал его поклонников. На этот раз героем Сэвиджа стал литератор и издатель журнала "Мыло" Энди Уиттакер. Взяв на вооружение эпистолярный жанр, а книга целиком состоит из переписки героя с самыми разными корреспондентами (время от времени среди писем попадаются счета, квитанции и т. д.), Сэвидж сумел создать весьма незаурядный персонаж, знакомство с которым наверняка доставит удовольствие тому, кто откроет эту книгу.

---

Аквариум стоял у окна, которое выходило на террасу, и, встав на коленки, чтоб отскрести ил со стекла, я поразвлекся, обнаружив, что сквозь воду видны их смутные, волнящиеся очертания. Сидя рядком на своих шезлонгах, они как бы тонули среди скалярий и меченосцев. Кипа газет их разделяла, и каждый выбрал свое любимое: Джолли — искусство и досуг, он — светскую хронику. Я смотрел, как они переворачивают страницы, то подводя руки к груди, то широко их отводя, и представлял себе, что это бабочки бьются крылышками, утопая. Я зачарованно следил, как крупная черная улитка подползает к слегка сквозящей на макушке Густава Леппа плеши (вот когда я увидел эту плешь!).

Вскоре затем я услышал шелест возобновившегося разговора. Оставив попечение о рыбе — почти кончил, да и, в конце концов, это был крут обязанностей Джолли, — я скользнул за входную дверь, обогнул дом по въезду, все еще мокрому после вечернего ливня, и на цыпочках прошел к террасе. В руке я держал булавку, которую еще накануне подобрал с пола и положил на каминную полку и вдруг, на выходе, заметил. Подойдя к террасе поближе, я понял, что можно было и не разуваться. Они увлеклись беседой — о жизненных планах Джолли, теперь, когда она решила стать художницей, — и не заметили моего приближения. Я был на грани простуды и en plus[24] еще эти носки, хоть выжимай. Упав на четвереньки (чувствую, тут бы хорошо написать "как пантера"), я полз по плиткам, пока не "сделал низкую стойку" прямо за шезлонгом Густава Леппа. Он объяснял Джолли: "Важно, мне представляется, иметь свое собственное лицо, обособиться от мужа и от его работы, это ж его, в конце концов, работа. Элементарные требования здравого смысла". В конце "здравого смысла" я поднял руку и тихонько кольнул его булавкой сзади в шею. Кольнул легонько так, комар куснул, и ты без труда себе представишь, как я развеселился, когда он тоже поднял руку и охлопал уколотое место. Второй укол был куда более впечатляющий. Джолли говорила: "Да, знаю, и я всегда стремилась к самовыражению. Еще на первом кур…" — когда ее прервал галльский крик боли: "А-аий!" Она осеклась на полуслове: "В чем дело, Густав Лепп?" И тут уж я больше был не в силах душить свой хохот, он у меня вырвался сквозь сжатые губы, вместе, к сожалению, со слюной. Густав Лепп обернулся, через шезлонг глянул на меня, скрюченного, оскаленного, рукой утирающего подбородок. И произнес довольно кисло: "Кажется, у вас такое называется — недурно пущено". Потом эта фраза с моей подачи сделалась у нас дежурной шуткой. (Это смешная часть.) Она, положим, выступит с чем-то, что кажется ей остроумным, а я с самым изящным французским акцентом замечаю: "Кажьетса, у вас такойе называйэтса неду-урно пушшено". Учитывая весь контекст, дико, по-моему, смешно, а Джолли почему-то обижалась. Конечно, я никогда не злоупотреблял этим приемом, если она говорила что-то по-настоящему смешное, но часто мои заставочки спасали положение, вызывая вокруг улыбки, тогда как иначе было бы одно сплошное недоумение и пустые взгляды.

Ну ладно, Харолд, я столько времени потратил, тебе это все рассказывая, мой портативный ремингтон прямо дымится, — и главное, зачем? Так как-то вот — подумалось насчет боли, вспомнилось мое прошлое письмо, где я тебе втолковывал, как выражают боль французы. В наших мыслях, видимо, одно цепляется за другое, в последнее время особенно, но едва ли это оправдывает интимности, в какие я тут с тобой пустился. Может, не надо бы; — как по-твоему? Наверно, мне так легко с тобой беседовать потому, что я не очень ясно тебя помню. Как с мебелью беседуешь, но с той приятной разницей, что в данном случае — в твоем — мебель понимает, ну, или притворяется, будто понимает. С тех пор как ты написал, я все старался тебя себе представить. Сначала всплыл румяный такой, щекастый мальчик, которого я обставлял каждую субботу в пинг-понг, но я, конечно, понял, что это все равно не ты, и стал клеить образ из обрывков информации, какую ты мне поставлял в своих письмах, и в конце концов остановился, честно сказать, не совсем уверенно, скорее наобум, на ком-то в комбинезоне.

Твой старый друг

Энди.

P. S. А пока суд да дело, я ведь, оказывается, забыл тебе сообщить, что у меня мама умерла. И еще я хотел рассказать тебе про полицейских, на которых напоролся. Ничего, подождут до следующего письма, все вместе взятые.

*

Дальберг,

Я ЗАПРЕЩАЮ тебе являться. Тот факт, что мы с тобой не сходимся в творческих вопросах, сам по себе вовсе еще не означает, что я обязан что-то "улаживать". И что ты вообще затеял? Я человек больной. Я не могу принимать гостей у себя дома. Забудь.

Энди.

*

Уважаемый почтальон,

Как вы сами могли убедиться, почтовый ящик отсутствует. Его, я думаю, кто-то украл. Скоро я обзаведусь новым. А пока, пожалуйста, просовывайте почту под входную дверь. Если вы посмотрите в сторону косяка, вы увидите искомую "щель", я ее прорезал в резинке, которая идет понизу двери. Если вы встретите мой ящик, сообщите мне, пожалуйста.

Заранее благодарный

Э. Уиттакер.

*

Дорогой Стюарт,

Я предпочел бы увидеться с тобой в твоей конторе, забросить, что называется, ноги к тебе на стол, поговорить как мужчина с мужчиной, да только вид у меня сейчас что-то непрезентабельный. Не знаю, как бы я предстал перед твоей секретаршей. Ничего такого серьезного, скажем, оспы, язв, гадкого запаха, насколько я могу судить, хоть, говорят, настоящие вонючки сами-то — ни сном ни духом. Положим, экипировка моя оставляет желать лучшего, обувь особенно, и не помешали бы обновы (в смысле денег в данный момент полнейший минус). Но тут опять-таки не то. Тут скорей ощущение, что разное-всякое, творящееся у меня внутри, уже проступило наружу, стало видно по лицу, и не только по лицу, и по походке даже. Ловлю себя на том, что почти все время хожу согнутый. И не могу разогнуться. Как попробую, сразу смехотворно изгибаюсь в противоположном направлении, весь запрокидываюсь назад, будто в небе самолет разглядываю, так что я уже оставил попечение. Воображаю, как бы я стоял перед твоей хорошенькой секретаршей, весь ссутулясь или, наоборот, запрокинувшись, как бы для разглядывания люстры, да еще в таком, можно сказать, рубище. Не уверен даже, что удержался бы, не протянул к ней руку за подаянием. Боюсь, что на тебе это невыгодно бы отразилось, поскольку она знает, что мы с тобой друзья, и потому не прихожу.

Ты, наверно, видел в "Каррент" отчет о моем выступлении на этой штуковине — пикнике Лиги в Поддержку искусств в парке. На случай, если вдруг не видел, вкладываю вырезку, которую надо потреблять, предварительно встряхнув и хорошенько посолив. Сам пикник был очень даже ничего — и вовсе я не был "в бешенстве", как они заявляют. На самом деле я мирно парил на уровне древесных крон, покуда разворачивались события. Точней всего было бы сказать — "как дирижабль". Мной овладело прелестнейшее чувство: полная абстракция, — даже когда, как они это определяют, "атмосфера накалилась". Меня обвиняют в учинении беспорядка. Сперва применение опасного оружия хотели припаять, но я их убедил, что хоть действительно бросался холодными закусками, зато я крепко держал блюдо. После некоторой потасовки и довольно нелюбезной доставки меня в участок — полицейский, сидевший впереди, выражал недовольство тем, что я брыкал его сиденье (ах, скажите!), — затем они угомонились. Я им скормил парочку казарменных анекдотов, они меня угостили пивом. И отпустили. Теперь мне следует предстать перед судом где-то такое, забыл, и не мог бы ты пойти со мной? Мне неудобно тебя просить, ведь я так и не извинился перед тобой за тот печальный инцидент с вазой на дне рождения у Джинни. Я бы извинился хоть сейчас, но как бы не создалось впечатления, что просто я хочу бесплатно получить твои адвокатские услуги, которое, безусловно, соответствует действительности, поскольку финансово я на нуле, о чем уже было сказано выше. Такая неразрешимая социальная проблема. Поразительно, сейчас, куда ни ткнусь, возникают новые трудности. Возможно, мы это обсудим после слушания дела.

Искренне твой

Энди.

*

В скорейшей перспективе процветающий район! 2369 Утах. пр-зд, 1100 кв. м. Одноэтажн. Выгодн. прекрасн. нежил, помещ. Годн. для магазина или кафе. Маленьк. окна, стальн. двери. Надежн. Возможна аренда на долгий срок.

*

Глубокоуважаемый мистер Мейлер!

Вы меня, наверно, не знаете, и тем лучше, поскольку я могу спокойно вам представиться, не продираясь сквозь чащу недоразумений и предрассудков, как дело обстояло бы здесь, где я так хорошо известен и практически являюсь невидимкой. Я издатель и главный редактор литературного журнала "Мыло", о котором вы, наверно, тоже слыхом не слыхивали. Вкладываю наш самый свежий номер. В данный момент мы разрабатываем многолетний проект расширения и реконструкции, который, как мы надеемся, нас превратит в главный литературный рупор этих мест, если не всей страны. В связи с этим проектом мы устраиваем в мае или июне нынешнего года Первый Ежегодный Мыльный фестиваль литературы и искусства. Не стану утомлять вас подробностями намечаемого мероприятия, скажу только, что оно будет продолжаться в течение семи дней и включит множество разных ответвлений. Ему будут предшествовать красочные брошюры. Скоро одна из них пренепременно будет и у вас в почтовом ящике, не пропустите. Конечно, вы, наверно, подумаете: а я-то тут при чем? И вполне естественно, что вы так думаете, и даже напрямую бы спросили, разговаривай мы с вами, например, с глазу на глаз, или будь вы такого рода человек, который отвечает на письма, как я, а не только на вопросы телевидения. Нет, я вовсе не считаю, что строить карьеру — дело зазорное, даже если мотаешься для этого по всей стране как соленый заяц. Хорошо еще, у нас воздушное сообщение есть. Я и сам, в свою очередь, не чужд построению карьеры, хоть у меня она некрупная, и потому следить за нею легче, с одной стороны, но, с другой стороны, трудней, потому что трудно обратить на себя внимание, если ты не тот, на кого уже обратили внимание, как в вашем случае, хотя, конечно, у вас гораздо больше разных-всяких, за кем нужен глаз да глаз, и с этой стороны ваша работа трудней, кто спорит. Я понятно объясняю? Суть, к которой я, сам вижу, слишком растянуто клоню, заключается в том, что вы удостоены премии "Мыла" "Краса и Гордость". В смысле физическом — это обрáмленная фотография Мэрилин Монро в пенной ванне[25]. Размер — примерно с поднос для завтрака. К раме снизу прилажены две съемные резиновые ножки, так что вы сможете ее ставить на камин, если пожелаете, если именно там решите ее держать, притом без риска, что она повалится, или вы можете эти ножки снять и повесить поднос на стену. В смысле же духовном это — и в будущем особенно, когда множество других, подобно вам, ее получат — выдающаяся честь.