Валидуда Анатольевич - На задворках галактики

• Название: На задворках галактики
• Автор: Валидуда Анатольевич
• Жанр: Боевая фантастика

Преследование звездолёта чужаков приводит охотников в малоизученную спираль галактики. Вот он финиш погони, казалось бы, добыча в руках и развязка близка. Но всё только начинается. Планета, что считается погибшей века назад в галактической войне, таит в себе не мало тайн. Темискира — мир, на который претендовали несколько звёздных держав, мир, ставший домом колонистам и беженцам. Там, в затерянном мире, выживший осколок человечества все эти века ведёт борьбу за существование. На Темискире идёт очередная война, грозящая перерасти в новую континентальную. И в этом затерянном мире затаилась зловещая тень Врага — старинного врага человечества.

---

— Ух ты! — взяла Неждана, а Люба вылетела из комнаты искать проигрыватель.

— Эта на немецком? — спросила Вера. — Ого! А это Быстрыкина что ли? В Хаконе нашу Быстрикину слушают?

— А что такого? — вмешалась Татьяна. — У неё ж голосина какая! Да как юсы вытягивает!

— Эх… Неудобно как-то… — смущённо произнёс Максим.

— Ты о чём? — спросила Танюша.

— Да вот, смотрю кроме спирта на столе ничего нет… Был бы у меня часок в запасе… Хоть бы бутылку вина добыл…

— Да ладно! В Тарне небось не до этого было… А у нас здесь вино вообще не сыщешь.

— Нам ведь что? — улыбнулась Неждана. — Нам ведь не это главное. Правда, девочки?

И все кивнули.

Посиделки удались на славу. Проигрыватель создавал приподнятую атмосферу, много шутили, рассказывали разные истории. К спирту приложились только раз — выпили за Победу. Танюша, понятное дело, ограничилась водой. Потом пили чай со сладкими булочками. Так пролетел час.

Подружки тактично испарились под предлогом необходимости отоспаться. Да в общем они и не лукавили, зачастую по 18–20 часов на ногах, Неждана за чаем чуть не уснула прямо за столом. Масканин вновь поменял пластинку, а Танюша заперла комнату на ключ.

Оставшись вдвоём, они дарили себя друг другу словно в последний раз. Так было всегда — как в последний раз, ведь загадывать на будущее никто не смел. Война на то и война. А потом они лежали счастливые, наслаждаясь одним только присутствием второй половинки. Он гладил её волосы и тихо шептал ласковые слова.

— Знаешь, — сказала Татьяна, — родители хотят с тобой познакомиться, я им столько в письмах о тебе писала.

— Обязательно познакомимся. При первой возможности к вам заеду.

— Ты чего улыбаешься? Что смешного?

— Я просто рад, что война для тебя закончена.

Она вдруг обхватила ладонями его голову и прижала к себе, глаза её увлажнились.

— Не плачь, — прошептал он, почувствовав на щеке упавшую тёплую каплю. — Сейчас такое время, что даже женщинам надо быть сильными. Но это не надолго. Это время уйдёт.

Она не ответила. Она просто смотрела в потолок, не замечая оного, ей казалось, что стоит только разжать объятия и тогда любимый исчезнет, пропадёт, сгинет. Истает как утренний туман.

— Обещай, — произнёс он, — что если со мной что-то…

— Замолчи! Слышишь? Не смей такое говорить!

— И всё же… Обещай, что переедешь к моему отцу. Если будет сын, он должен вырасти вольногором. Воином.

— Обещаю… Но и ты обещай. Обещай, что вернёшься.

— Если б я мог…

— Нет! Максимка, прошу тебя, пообещай… И я буду знать, что ты сделаешь всё чтобы сдержать слово.

— Прости… — выдохнул он, готовый уже соврать. Но что-то внутри не давало этого сделать. — Этого я обещать не могу.

— Я тебя ненавижу за это!

— Я тебя тоже люблю…

…Когда Татьяна сдала комендантше ключ от комнаты, они ещё долго ходили по парку, взявшись за руки, говорили о всяких пустяках.

А потом шли по улочкам Лютенбурга. И ничто в этот момент их не волновало, словно спешащие прохожие и военные патрули пребывали сейчас в иной реальности. Да так оно и было. Сейчас в целом мире их было лишь двое. Он — Максим, и она — Татьяна, его будущая жена и мать его ребёнка.

Гуляя по улицам Лютенбурга, они почти не разговаривали, им было хорошо и без слов, в обоюдном молчании и единении мыслей и чувств. Но время! Безжалостное время. Если бы не оно, их счастье в этот день было бы более полным.

Лютенбург-пассажирская. Суета. Крики, гам, гудки, вокзальный шум. Всё вокруг не даёт забыть о войне. Эшелон, пригнанный из товарной, — два локомотива, две платформы на концах со счетверёнными 37-мм ЗУшками и около 50 платформ с подбитой техникой: танки, БМП, БТРы, орудия, и немного трофейной подбитой техники — всё это, что невозможно отремонтировать в дивизионных ПАРМах, будет ремонтироваться в тылу — во фронтовых ПРП (полевых ремпарках). К эшелону прицепили пять пассажирских вагонов с ранеными, их потом отцепят и передадут другому эшелону, отправляющемуся в Новороссию.

Они стояли на перроне, держались за руки, говорили всякие пустяки. И не могли наглядеться друг на друга.

— Чуть не забыл, — он полез рукой под бушлат, вынул из внутреннего кармана кителя пачку дензнаков. — На вот…

— Зачем? У меня есть деньги и к тому же я к родителям еду.

— Не становись в позу. Ладно? Сейчас это не гордость, а глупость.

— Зачем же столько?

— А мне они зачем на войне? У? То-то!

— Я хочу тебе что-то сказать.

— Что любишь меня? Знаю. И я тебя люблю.

Она тихо и весело рассмеялась.

— Нет. Я другое хотела сказать.

— Что же?

— Будет мальчик.

— Да? — он недоверчиво улыбнулся. — Откуда ты это знаешь?

— Чувствую…

Он сжимал её тонкие пальчики и поцеловал на прощание. Когда она уходила к вагону, любовался ею, не мигая и не отворачиваясь, пока её фигурка не скрылась в проёме двери.

____________________

(*) жёлтые нашивки — нашивки за ранение

Эшелон ушёл.

Масканин ещё долго стоял на перроне, ничего вокруг не замечая. Перед глазами стоял образ Танюши, словно она всё ещё тут и никуда не уехала. Её голос, её слова будто звучали до сих пор…

— Ваши документы, поручик, — грубо вырвал в реальность начальник патруля.

Масканин, сам того не замечая, нервно прикусил губу и нахмурился. Ему так вдруг захотелось послать его ко всем чертям! Но он прикусил язык и полез в карман. Был бы рядом Муранов, сказал бы, что Масканин наконец поумнел, раз решил не нарываться на конфликт и отдуваться потом на гауптвахте. Но Максим чувствовал сейчас другое, ему просто стала не интересна вся эта возня и суета вокруг. Перед глазами всё ещё стоял образ Танюши… Пехотный капитан — старший патруля, стоял к нему полубоком, кобура расстёгнута и отодвинутая на затёртой портупее почти за спину. Его сержанты рассредоточились, перекрывая все возможные пути к бегству. Не больно-то они на комендантских похожи, отметил Максим, скорей из контрразведки. Жандармы-волкодавы? Вряд ли. Те так грубо не работают. Контрики из заградкоманды? Возможно, те тоже в любые мундиры обряжаются. Этот капитан может на самом деле прапорщик или вовсе подполковник.

— Что делаете в Лютенбурге? — вежливым тоном поинтересовался капитан.

— Прибыл по личным обстоятельствам. Невесту проводил.

— Ваша часть стоит в Тарне. Не далеко ли, поручик, вы забрались невесту провожать?

— Послушайте, капитан, — устало произнёс Масканин, — в офицерской книжке лежит командировочный. Вы его уже просмотрели. Что вам ещё надо?

— Не кипятитесь, поручик. Служба… Когда в часть возвращаетесь?

— Сегодня до полуночи там быть.

— Всего доброго, — капитан вернул документы с улыбкой.

Масканин спрятал документы и проводил патрульных взглядом.

Надо куда-то податься. Но куда? Просто шляться по незнакомым улицам? У него была договорённость со старшим машины, которая возвращается в полк. Ещё два часа до встречи в условленном месте — на 7-м КПП при выезде из города. Около часа он слонялся по улочкам, думал, вспоминал, строил планы. Прикупил и почитал фронтовую газету. Победных реляций больше чем скупых сводок о неуспехах. Это хорошо, это радует, может, наконец, и война в этом году кончится.

Вдруг резко задул холодный пронизывающий ветер и словно вместе с ним в городе началась суматоха. По улицам понеслись грузовики с солдатами, конных жандармских патрулей стало раза в три больше. Гражданские из местных исчезли вовсе. Сами собой появились недобрые предчувствия. Наблюдая суету, Масканин не спеша добрёл до главной городской площади. У ратуши собралось несколько стареньких потрёпанных конных подвод, из кузовов которых бойцы разгружали снарядные ящики и складывали их рядом с 45-мм зенитными спарками. Лошади переминали ногами, всхрапывали. На мордах были надеты мешочки с овсом. Судя по всему, зенитная батарея прибыла на площадь только что. К ратуше подъезжали подъёмные краны, смонтированные на базе хаконского двадцатитонного грузовика 'Франкония'. Зачем они понадобились, Максим понял сразу. Кто-то, а этот кто-то скорее всего командир батареи, решил разместить зенитки на пологих крышах домов. На площади и вокруг стояло несколько пятиэтажек — самые высотные дома в Лютенбурге.

Рядом тормознул грузовик.

— Эй, поручик! — окликнул Масканина вылезший из кабины штаб-майор с повязкой помдежа комендатуры. — Подойдите, сударь, ко мне… И вы, господа, тоже!

Максим обернулся, за спиной метрах в двадцати застыли пятеро прапорщиков, которые, видимо, через Лютенбург добирались в свои части либо из отпуска, либо из запасного офицерского полка. Масканин двинулся к грузовику, по пути рассматривая 'пассажиров' в кузове. Человек пятнадцать, большинство — офицеры, остальные — вольноопределяющиеся. Штаб-майор наскоро проверил у него документы, затем у подошедших прапоров, и показал на кузов со словами: