Александр Кулькин - Ушедшее лето. Камешек для блицкрига

• Название: Ушедшее лето. Камешек для блицкрига
• Автор: Александр Кулькин
• Издательство: Интернет-издание
• Жанр: Альтернативная история

Классический сюжет про «попаданца» в июль сорок первого года. Последняя советская территория БССР, отсутствие войск, отсутствие знаний и ноутбука, отчаянное желание хоть чем-то быть полезным своему народу. Стальные шестерни механизма нашествия перемелят и это препятствие, но чем откликнется для истории их секундное торможение

---

— Добрый вечер, товарищ Листвин, — негромко произнес Строков, протягивая мне руку. Вездесущий сержант освободил меня от поклажи, и я смог пожать руку человека, который мог и должен был решить мою судьбу. Мы молча, рассматривали друг друга. Строков выглядел не просто усталым, а смертельно измученным. Темные круги под глазами, покрасневшие глаза, даже выбрит он был плохо: такое ощущение, что утром он брился без зеркала, на ощупь.

— Я вот вернулся, заехал было в управление, а здесь, оказывается, такое событие. Но, сегодня устал очень, так что давайте встретимся завтра, в обкоме, часов в девять утра. Обратитесь к милиционеру на входе, пропуск будет заказан. Хорошо?

Не дожидаясь ответа, он пошел к поджидавшей его «Эмке». Я провожал взглядом развернувшуюся машину пока она не скрылась за поворотом, потом взяв у сержанта сумку, пошел в гору.

После ужина, во время которого узнал, что питаюсь за счет НКГБ республики, я, взяв пачку папирос, вышел в парк и устроился в беседке. Меланхолично наблюдая за тающим дымком папиросы, наслаждался покоем, и, с некоторым удивлением, безмятежностью ведомого. От меня уже ничего не зависело, благодать-то какая. Из открытого окна звучала музыка, что-то классическое. Потом раздался бой курантов, и такой знакомый голос Левитана четко произнес:

— Передаем сводку Совинформбюро от семнадцатого июля тысяча девятьсот сорок первого года:

«В течение семнадцатого июля наши войска вели бои на Псковско-порховском, Полоцком, Смоленском, Новоград-Волынском направлениях и на Бессарабском участке фронта. В результате боёв существенных изменений в положении войск на фронте не произошло.

Наша авиация в течение семнадцатого июля действовала по мотомехвойскам противника, уничтожала авиацию на его аэродромах. За пятнадцатое и шестнадцатое июля уничтожено девяноста восемь немецких самолётов. Наши потери двадцать три самолёта».

Затянулся и, увидев, как затлела гильза, с досадой отбросил окурок. Все благодушие как волной смыло. Народ сражается на фронтах и в тылу. А я сижу здесь, как в санатории! Нервно схватил новую папиросу и, ломая спички, прикурил. Город вокруг застыл в тишине, только запоздавшие соловьи вовсю распевались, пытаясь доказать кому-то свою незаменимость. Так и мне придется завтра доказывать смертельно уставшим людям, что тоже кому-то здесь нужен. Попытавшись поставить себя на место Строкова, я придумал такой план покушения на Сталина, что аж самому понравилось. Только одна мелочь портила все. Никому в мире не могла прийти в голову мысль о провале во времени. А так все сходилось. Берем крутого ниндзю с европейской внешностью, выдумываем для него документы и легенду, которая не может подвергнуться проверке, упаковываем его, пусть даже и неработающей, техникой футуристического дизайна. После чего закидываем его за линию фронта и пусть рвется к вождю, рассказывать о мерах по спасению страны. А дальше — дело техники, один удар… и все. Впрочем, дизайн так называемой техники будущего, тоже уязвимое место, мне припомнились иллюстрации к НФ-книгам Беляева, Циолковского. Пожалуй, мобильник в исполнении немцев, выглядел бы переносным телефоном, с трубкой и наборным диском. Может быть, антенна бы из него торчала, как на моей первой «соньке» или даже больше. Представив себе такое чудо, я улыбнулся. Нет, путешествия во времени здесь даже не фантастика, ведь кроме Уэллса и Марка Твена, об этом никто не писал.

Ночь не ворвалась в город, а проникла в него как диверсант. Никто ничего не заметил, а вокруг сразу стемнело, только в недалеко стоящем здании ГБ виднелись слабо подсвеченные изнутри плотные шторы. На чистом темном куполе неба, засверкали прорехи-звездочки. Казалось что, там за темной драпировкой светит неугасающий свет, свет ослепительной истины, и вся эта звездная красота, только намёк на то, что может открыться. Но всё это в небесах, а на земле, всё зависит от людей.

Вернувшись в комнату, я тщательно задернул шторы и включил свет. Пограничник, спящий под одной простыней, даже не шелохнулся. Я быстро разделся и постарался аккуратно сложить форму на табуретку. Предварительно критически осмотрел подворотничок, подумал, и решительно надорвал его, чтобы не забыть подшить свежий. На удивление, спал я спокойно и проснулся только тогда, когда сержант потряс меня. Открыв глаза, я недоуменно уставился на треугольники в петлицах незнакомого человека, но потом, все вспомнил.

— Товарищ Листвин, — голос моего сопровождающего был спокоен и участлив, — уже семь утра.

— Да, вы правы, товарищ сержант. Пора вставать.

Поднявшись, я надел галифе, уже привычно намотал портянки, (кстати, свежие, явно ведь пограничник постарался), забил ноги в сапоги и прихватив туалетные принадлежности, с опаской взял бритву. Нет, в этом сержанте явно было что-то от флегматичных прибалтов. По крайней мере, побрить меня он предложил совершенно спокойно и даже не улыбнулся, когда дополнил:

— Насколько я понимаю, вы к такой бритве не привычны. Неудобно будет, в пятнах от квасцов к первому секретарю идти.

По грешной памяти, из приснопамятных девяностых, я хотел возмутиться нюхачеством гебни, но потом вспомнил, что он был при разговоре со Строковым. Сержант, вел себя так незаметно, что ускользал из памяти.

— Конечно, товарищ сержант. Вы правы.

Побрил он идеально. Что и говорить, я всегда уважал осназ. Не сомневаюсь, что сержант был именно оттуда. Умывшись, мы вернулись в комнату, где я! сам! подшил подворотничок. Хорошие привычки не забываются. Уже затем, одевшись по форме, мы прошли в столовую. Сегодня утром там было много народа. Офицеры, тьфу ты, командиры, в основном с кубарями в петлицах, заняли практически все столики. Остальные толпились на веранде, дожидаясь очереди. Я было остановился, но сержант спокойно прошел в зал, и мне пришлось идти за ним. У самой двери меня дернули за рукав. Я резко обернулся.

Капитан с красным обветренным лицом, почему-то в черном кителе моряка, взглянул на мои петлицы, и только беззвучно открывал и закрывал рот. Впрочем, стоящий рядом политрук, компенсировал его молчание возмущенным рёвом:

— Что это за наглость! Какой-то курсант или кандидат, вперед командиров лезет! Ваши документы!

Впрочем после того, как вернувшийся сержант, предъявил ему какой-то документ, политрук сник. Сержант спокойно спросил:

— Разрешите идти, товарищ политрук?

— Идите, — и, наклонившись к капитану, (или капитан-лейтенанту, ну не различаю я этих мореманов, да еще давно минувших дней), что-то зашептал ему на ухо.

Мы прошли в зал, и уселись за единственный свободный столик. От нахлынувшего возбуждения и, что греха таить, испуга, аппетит пропал, и я довольствовался стаканом чая и парой печенек. К моему удивлению, чай оказался крепким и вкусным. Вспомнив тот чай, который мы покупали под названием «Грузинский», я сильно поразился — как за тридцать пять лет можно было его испортить. Выпив два стакана, я достал часы и взглянул на циферблат. Стрелки показывали, половину девятого. Мы вышли из столовой и, не заходя в комнату, пошли к выходу из уютного парка. Выйдя из калитки, остановился, обернулся и несколько минут смотрел на шелестящие листвой деревья. Вернусь ли я в этот дружелюбный, прирученный лесок, где на мгновение был как дома?

На входе в обком партии мы задержались. Постовой, очень внимательно прочитал документ сержанта, осмотрел меня, спросил документы, выслушал моего сопровождающего, но проводил до бюро пропусков. Там, так же бдительно изучили документы, а меня вообще обыскали. Забрав папиросы и спички, а у пограничника — оружие, нам выписали пропуск. Милиционер, вернулся на пост, а мы поднялись на второй этаж, где, проверив пропуск, нас допустили в приемную к первому секретарю. В приемной, нервничал старший лейтенант, почему-то с бирюзовыми петлицами. Увидев нас, он перестал метаться, и взялся за телефонную трубку. Мой сержант, демонстративно посмотрел, на стоящую у окна тумбу напольных часов и, откозыряв, протянул старлею пакет. Взяв пакет, милиционер (только тут я рассмотрел у него на рукаве красную звезду с гербом страны) коротко доложил и, положив трубку, указал мне на двухстворчатую дверь:

— Проходите, вас ждут.

Глава 3

Я оглянулся на своего верного сержанта, но тот отрицательно покачал головой, и дальше идти пришлось одному…

Первая дверь плотно закрылась за мной, а за второй дверью, в большом кабинете меня ожидали пять человек. Уже знакомый мне, Строков держа в руке сотовик, что-то негромко доказывал седому комбригу. А еще двое, один в габардиновом кителе, другой в уже примелькавшейся милицейской форме пили чай сидя за Т-образным столом. Ещё один, затянутый в какой-то полувоенный мундир, рассеянно крутил в руках зажигалку.

На звук открываемой двери все повернулись. Я тщательно закрыл за собой дверь, прошел несколько шагов и в растерянности остановился: