Олесь Бенюх - Джун и Мервин. Поэма о детях Южных морей

• Название: Джун и Мервин. Поэма о детях Южных морей
• Автор: Олесь Бенюх
• Издательство: Молодая Гвардия
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1980

В основу романа Олеся Бенюха «Джун и Мервин» легли новозеландские впечатления автора. В книге рассказывается о жизни молодежи Новой Зеландии, ее проблемах, мечтах. В основу романа положена трагическая судьба и любовь «белой» девушки из богатой семьи Джун и бедного юноши-маорийца Мервина.

---

— Джентльмены, — сказал Инквизитор, когда Мервин открыл глаза. — Завершая только что прочитанный отрывок, можно резюмировать словами автора: «Новая Зеландия — это не страна, а скорее образ жизни». Что же касается нашего с вами табачного эксперимента, то следует всегда помнить: познание зла — благо. Но каждое познание дается нелегко, что следует переносить стоически…

А теперь, юные джентльмены, — голос Инквизитора звучал строго, в нем слышались торжественные нотки, — я задам вам два, всего лишь два вопроса — из области, которая близка и понятна каждому истинному патриоту нашей страны. И если вы правильно на них ответите, мне останется лишь пожелать вам приятно провести воскресенье. Ведь сегодня суббота, не так ли? Вопрос первый: сколько западных союзных войск участвует в священной битве против красных во Вьетнаме и сколько там наших соотечественников?

После некоторого раздумья Дылда Рикард поднял руку. Инквизитор благосклонно кивнул.

— Всего сто тысяч, — уверенно выпалил Дылда. — Наших — одна тысяча.

— Что ни слово, то ошибка. Всего — больше, а наших меньше, — сказал Инквизитор и добавил насмешливо: — В вашем возрасте вместо того, чтобы продолжать пребывать в состоянии бездумного и бесцельного ребячества, не грешно было бы и самим взять в руки оружие для защиты идеалов демократии!

Какое-то время он внимательно, изучающе разглядывал Мервина и Дылду.

Наконец назидательно сообщил:

— Даю правильный ответ: американцев — более полумиллиона, новозеландцев — более полутысячи. Наших соотечественников немного, но они умелы и отважны. Друзья их хвалят, враги ненавидят…

— Я на днях читал тут про одно подразделеньице, сэр, — восхищенно воскликнул Дылда. — Называется «Специальный авиаотряд». Работают парни — блеск! За голову каждого Вьетконг особую награду объявил!..

Инквизитор с нескрываемым удивлением посмотрел на Дылду, словно говоря: «А ты, оказывается, иногда что-то читаешь сверх школьной программы!»

Потом сказал:

— Вопрос второй: почему мы решили принимать участие в этой далекой на первый взгляд для нас войне? Мервин…

— Как вы уже сказали, сэр, — для защиты идеалов демократии.

— Ну а подробней?

Мервин молчал.

— Красные, — проговорил Инквизитор, — все эти коммунисты, социалисты, профсоюзники и прочие и без того уже орудуют здесь, у нас в стране, как хотят. Но с ними мы справимся. Главное в другом — не дать мировому коммунизму завоевать один континент за другим. Воистину вряд ли скажешь лучше, чем наш министр обороны Маккриди: «Я предпочитаю лучше сражаться на рисовых полях Вьетнама, чем на наших Кентерберийских равнинах».

Минуты две-три Инквизитор сидел молча, откинув голову назад и закрыв глаза. Но вот он посмотрел на Мервина и Дылду, потер виски, словно вспоминая что-то или собираясь с ускользавшими мыслями, и ласково проговорил:

— Чтобы прочнее усвоить суть происходящего, вы сейчас напишете диктант. Вот ручки, бумага. Готовы? Текст — передовая статья из сегодняшней «Ивнинг геральд».

И голосом телевизионного комментатора, который читает последний выпуск бюллетеня новостей, Инквизитор начал медленно диктовать:

— «Наши солдаты во Вьетнаме. Они все отправились во Вьетнам добровольно. Именно этим обстоятельством можно объяснить, что наши войска сражались, сражаются и будут сражаться впредь с мужеством и отвагой на этом отвратительном во многих отношениях театре военных действий. Им есть чем гордиться. Не так давно сам генерал Крейтон Эйбрамс, командующий американскими сухопутными силами в Южном Вьетнаме, направил им свое послание, в котором благодарил за «службу с отличием».

По сравнению с могучими американскими армиями новозеландские экспедиционные силы могут показаться незначительными. Однако проигрыш в количественном отношении киви [*] с лихвой компенсируют энтузиазмом и боевой выучкой.

[*] Новозеландская птица — символ страны.

Батальон, сформированный из частей стран — участниц договора Анзак, даже в самых тяжелых боях проявлял завидную выдержку, а выносливость и редкостное чувство юмора при любых обстоятельствах снискали его солдатам и офицерам широчайшее уважение других фронтовиков.

Из нашего безопасного далека ужасы и лишения, переносимые нашими соотечественниками во Вьетнаме, могут показаться призрачными, более того — ничтожными, если сравнивать их с постоянно растущими ценами на продукты питания, налогами и другими реалиями больной экономики. Но, тем не менее, если кто-то рискует собственной жизнью и во имя дела, в которое он, по крайней мере, верит, как это делают наши солдаты, то этим определяется нечто весьма реальное. И вряд ли можно без уважения относиться к невероятным физическим трудностям патрулирования недружественной территории, когда смерть подстерегает тебя за каждым кустом.

Война не может не вызывать отвращения. Однако сколько будет жить на этой планете человек, столько будут существовать солдаты и армии. Такова человеческая натура и ее неспособность сохранять мир. Новозеландцы во Вьетнаме могут быть удовлетворены тем, что они отлично справляются с незавидной работой. Все это не обходится без потери жизней и без увечий, и об этом должен помнить каждый новозеландец…» Поняли?

Инквизитор погладил ладонью газетный лист, посмотрел задумчиво поверх голов Дылды и Мервина.

— Я не буду проверять сейчас ваши работы. В понедельник вы принесете их мне. И хорошенько запомните то, что я вам только что диктовал! А сейчас вы свободны, достопочтенные юные джентльмены…

Мальчики торопливо вышли из колледжа на улицу, будто боялись, что их кто-то остановит.

— Тоже мне рыцарь нашелся! — с обидой в голосе нарушил молчание Дылда, когда они отошли от колледжа ярдов на триста. Он вынул из кармана брюк левую руку, разжал кулак. На ладони Мервин увидел зуб, еще хранивший следы свежей крови. — Драться — дерись, но зачем же увечить человека?

— Будь всегда и во всем джентльменом, — спокойно ответил Мервин. — И помни, что сказал Инквизитор об истоках зла на белом свете. Привет, Дылда!

Он свернул в ближайшую улицу. Вместе с Дылдой идти не хотелось.

Оставшись один, он вдруг почувствовал, что страшно устал, и присел у обочины дороги, прямо на тротуар. Во рту все еще был противный привкус терпкой горечи. Ломило в висках. Прошло не менее четверти часа, прежде чем Мервин сумел заставить себя встать и продолжить путь.

4

Джун проснулась, зевнула, открыла глаза. Сквозь неплотно задернутые

золотистые шторы в спальню лились веселые солнечные лучи. «Проспала! Уже, наверно, полдень», — с огорчением подумала Джун. Села в постели, нашла глазами на туалетном столике маленький будильник. Стрелки показывали половину восьмого.

В полосе света плавали едва заметные пылинки. «Как золотые снежинки», — подумала Джун и вспомнила с детства полюбившийся фильм «Белоснежка и семь гномов». Джун попыталась поймать пылинки рукой — они кружились, исчезали, словно таяли от тепла ладони.

«Еще пять минуточек! — Джун легла на спину, закрыла глаза. — Сегодня у меня двойной праздник — и воскресенье, и день рождения». Она вертелась с боку на бок, положила даже подушку на голову, но сон не шел. Тогда Джун встала, подбежала к большому окну, раздвинула шторы. Внизу, за окном, простирался обширный сад. Джун сбросила на пол пижамную кофточку и штанишки.

Заложив руки за голову, она подставила лицо и обнаженное тело горячему солнцу. Было тихо. Лишь какая-то птица самозабвенно пела в саду за окном. Джун стояла долго, может быть, десять, может быть, двадцать минут, когда вдруг услышала стук в дверь. Первым желанием ее было нырнуть в постель, но она тут же передумала. Голосом сержанта, который командует ротой на плацу в Вайору, она крикнула:

— Вой-ди-те!

Это была мадемуазель Дюраль. «Красива», — невольно подумала она, задержавшись на секунду у порога. И строго проговорила, входя и закрывая за собой дверь:

— А если бы это был мужчина?

— Какие же в это время дня у нас могут быть мужчины? — Джун передернула плечами, поднялась на цыпочки, шаловливо пропела: — Я знала наверное, что это вы! Или папа…

— Тебе сегодня исполняется шестнадцать лет. В этом возрасте девушки стесняются показываться отцу в таком виде, — строго проговорила француженка.

Она внимательно смотрела, как Джун подняла с полу пижаму, достала из стенного шкафа легкий домашний халатик. «Красива, — еще раз отметила про себя гувернантка. — И изящна. Чувствуется скрытая сила — сила молодости. Жаль, что я, как она, не занималась в свое время каратэ». Вслух мадемуазель Дюраль сказала:

— Желаю, чтобы радость была твоим постоянным и верным спутником! — Она положила что-то, тщательно завернутое в сине-золотую подарочную бумагу, на туалетный столик и удалилась. Без единой улыбки. Без лишнего слова. Без обычных для такого случая эмоций.