Алексей Гравицкий - Анабиоз

• Название: Анабиоз
• Автор: Алексей Гравицкий
• Издательство: Олма Медиа Групп
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-00896-9

2016 год. В России запущен коллайдер нового поколения. Научное достижение — повод для национальной гордости. Но во время эксперимента с высокими энергиями что-то пошло не так, и человечество погрузилось в анабиотический сон на 30 лет.

Заснули все, но проснулся не каждый.

Глеб приходит в себя недалеко от аэропорта Внуково. Разруха, запустение, дикость рушатся на него со всей беспощадностью. Глеб отправляется в центр Москвы на поиски своей девушки — единственного близкого человека.

Встретивший его мир проржавел и обветшал. Нет ни машин, ни электричества, ни водоснабжения. Истлела одежда, нечего есть. Деньги ничего не стоят, власти ничего не решают. Изменилась экосистема. А впереди — странные стены света, за которыми, по слухам, нарушены законы природы.

Но на руинах старого мира просыпаются люди. Прежние люди. А значит, впереди жестокость и предательство, страх и ненависть, жалость и милосердие…

Анабиоз закончился.

Начинается новая история человечества.

---

— Тебе не страшно людей расстреливать и в рабов превращать?

Иван криво усмехнулся.

— Да не расстреливал я никого. Собрал горлопанов, вывел за стенку, отвел подальше в сторону и отправил на все четыре. Тем более, половина тех идиотов за свет уйти собирались. Как бабочки на лампочку. Только у бабочки мозгов нет, а у этих вроде должны быть. А рабы. Я их кормлю и защищаю. Они работают. Всё честно. Каждый должен выполнять свое дело. Иначе опять начнется ваша демократия, где все говорят, и никто ни хрена не делает.

Он подошел к свечам, подцепил свежую и принялся зажигать новые взамен прогоревших.

Он снова умножал свет, а я сидел во тьме.

— А ты? Может, все-таки расскажешь, откуда пришел?

— Зачем?

— Думаю, куда тебя пристроить: к монахам двор расчищать, к себе в команду или еще где по хозяйству.

— Ты ведь все равно не поверишь, — я поднялся вслед за ним и встал рядом. — И потом, я домой иду. Отпустил бы ты меня.

— Дом где?

— На Арбате.

Иван оторвался от свечей и поглядел мне в глаза. В его зрачках отражались крохотные, трепещущие, заботливо зажженные огоньки. Я не отвел взгляда.

— Туда не пройти. Там стена.

— Я пришел из-за стены.

Иван стиснул зубы.

— Не знаю, зачем ты врешь, но ты даже не представляешь, что там, за стеной.

Голос его звучал страшно. И хотя я точно знал, что ничего плохого за стеной света нет, мне сделалось не по себе.

— А ты знаешь?

— Я видел людей, пришедших оттуда.

В глазах Ивана впервые промелькнуло что-то похожее на страх. И я почувствовал, как страх этот совершенно беспричинный, совершенно необоснованный забирается ко мне внутрь, разрастается.

— Отпусти меня, — попросил я. — Меня ждут. Мне очень надо.

— Самоубийца.

У Ивана дрогнуло веко. Он поспешно отвернулся, задул на свечи. Дул долго, сбивая пламя, отправляя нарисованный облупившийся мир обратно во мрак. Пахнуло дымом и воском. Стало темно.

— Идем, — прозвучало в этой темноте, и к выходу затопали шаги, отдаваясь гулким эхом.

Он на самом деле вывел меня. Мы вышли из храма, прошли к охраняемым воротам. Монахи, тянущие на себе надгробные камни, робко смотрели мне вслед. Я уйду, а им расскажут байку о том, что меня убили. Потому что тех, кто пришел из-за стены, как и тех, кто не подчиняется, убивают.

Двое парней долго возились с запорами на воротах. Один поспешил следом за нами, но Иван остановил жестом.

— Я один. Я вернусь.

И ворота закрылись.

По ту сторону монастырской стены зелени было меньше, слепило солнце. Мы с Иваном молча шли по растрескавшемуся асфальту, через который пробивалась трава и молодые побеги. Шли в сторону Шаболовки. Потом повернули к Ленинскому, запетляли дворами. Здесь было тихо и безлюдно. Тут и до анабиоза редко кого видно было, а теперь этот кусок города и вовсе вымер. Совсем вымер. Ни людей, ни…

— Здесь птицы есть? — спросил я.

— Здесь есть мы, — жестко ответил Иван, — и те, кто против нас. А птиц не было. Может, они и не проснулись вовсе. А может, просто давно вымерли.

Он кивнул вперед. Там, между домами в конце дороги, на выезде на проспект, было светло. Будто мы стояли в тени, а там начиналось открытое солнечное пространство. Стена?

— Я дальше не пойду, — бросил Иван. — Ты там за демократию ратовал? Я подарил тебе свободу выбора. Но только сейчас. Назад не возвращайся. Привет.

— Спасибо.

— Благодарить палача — моветон.

Он развернулся и пошел прочь. Лишь буркнул, не оглядываясь:

— Что ж вы, как мотыльки, на свет…

Я не стал глядеть ему вслед. Впереди была стена, и чем ближе я подходил, тем яростнее она полыхала, застилая мир за собой. Вскоре Ленинского проспекта было уже не разглядеть, он тонул в этом свете, за которым…

Я пришел оттуда. Я знал, точно знал, что ничего плохого за этой стеной нет. Я был уверен. Но внутри креп страх, посеянный Иваном.

Это все от неведения. Люди всегда боятся того, чего не ведают. А Ивану еще и выгодно, чтобы мир заканчивался стеной света. Маленьким миром проще управлять.

Но страх — беспричинный, необоснованный — никуда не девался.

И еще здесь нет птиц. А возле Сколково они, по слухам, были. Только летели задом наперед.

Свет стал нестерпимым, я закрыл глаза.

Там все, что связывает меня с этим миром. Там то, ради чего еще стоит жить. Там Эля.

Я должен.

И я нырнул в ослепительный первозданный свет.

ГЛАВА 9 Нити Ариадны

Мне снится сон. Странный сон про будущее в прошлом, про будущее, которого уже никогда не случится. Я знаю, что все вокруг происходит не наяву, но не хочу бежать отсюда. Мне хорошо. Я счастлив в этом зыбком сне.

Поток людей высыпает из кинотеатра в иллюминацию летней Москвы. Новый Арбат шуршит несущимися машинами, горит огнями рекламы, шепчет человеческой жизнью.

Эля толкает меня в плечо и, когда я собираюсь обнять ее за талию, ускользает в сторону. Я укоризненно смотрю на нее поверх очков — это я умею.

Она смеется, возвращается, берет меня за руку.

Тепло.

Я улыбаюсь. Легко сжимаю ее ладонь своей.

— Как тебе кино? — спрашивает Эля, доставая из сумочки билеты и пуляя в урну.

Она всегда выбрасывает использованные билеты. Не хранит. Это у меня дурацкая привычка: складывать всякие клочки памяти в ящики и на полки.

— Если перед сеансом открыть череп, вынуть мозг и засыпать туда попкорн, то отличный фильм, — отвечаю я, улучая момент и все-таки обнимая ее.

Мы сворачиваем и топаем в сторону Садового. Там через переход, мимо плазы, во дворики и домой.

— Главное, потом не забыть обратно мозги засунуть, — смеется Эля. — А то станешь, как эти веселые роботы.

Я согласно киваю. Мимо шелестят машины, цокают прохожие. Легкий ветерок доносит вкусный запах из ближайшего ресторанчика.

— Пошли пиццу есть, — предлагает Эля.

Я обнимаю ее крепче. Незаметно кошусь на черную челку: под таким углом глаз под ней не видно. Что-то идет не так. До сеанса мы уже были в итальянском ресторанчике, а после кино договорились ужинать дома.

— Может, лучше домой? — осторожно спрашиваю я. — Обещаю: у плиты стоять не будешь.

Эля сбавляет шаг. Я тоже. Останавливаемся возле подземного пешеходного перехода.

— Да, лучше домой, — говорит Эля. Ежится и прижимается ко мне. По-прежнему не вижу ее глаз. — Тебе не холодно?

— Да нет вроде.

Я понимаю, что все должно было случиться не так. Этот сон рассказывает о вечере, который мы заранее распланировали, здесь нет места импровизации.

Или есть?

Волосы Эли щекочут мне шею. Ветер усиливается. И свет от рекламного щита словно бы становится ярче. На плече Эли — мурашки, за плечом — резкая тень на асфальте от падающей сверху золотистой стены.

— Пойдем отсюда!

Я срываюсь с места, увлекая Элю за собой, но она остается на месте, как вкопанная. Моя ладонь теряет ее ладонь.

Тепла больше нет.

Щурясь от нестерпимого света и ветра, я разворачиваюсь, и с замиранием сердца вижу, как Эля стоит в слепящем потоке и смотрит на меня. В ее больших глазах замерло необыкновенное выражение: смесь обиды, ужаса и долгого печального понимания.

Со скрежетом сталкиваются машины, падают, как подкошенные, люди, с громким хлопком лопается отпущенная лебедка, и строительная люлька летит вниз с восемнадцатого этажа углового дома-книжки.

Все это я отмечаю краем глаза, в единый миг.

А между нами вырастает бесконечная стена мерцающего золотом света.

— Не-е-е-е…

Мой крик застывает в горле, будто все внутренности внезапно залили тягучей смолой, и она мгновенно превратилась в янтарь. Занесенная для шага нога мягко врезается в невидимую преграду, сердце ухает в последний раз и замолкает.

Ветра больше нет.

Лишь необыкновенный, пронзительный взгляд остается передо мной.

За мириадами золотистых капель.

Эля совсем рядом. Протяни руку и коснешься ее плеча, протяни вторую и обнимешь, прижмешь к себе, схватишь крепко-крепко, чтобы никогда уже больше не отпускать…

Да вот только между нами дрожит стена света.

И никаких шансов, что, пройдя через нее, выйдешь там, где положено. Запросто можно промахнуться. Тут всё совсем иначе, не как в прошлой жизни.

«У каждого своя стена», — взрывается пространство знакомым вкрадчивым голосом.

Не может быть!

У нас с Элей одна стена на двоих!

Почему, ну почему сны никогда не кончаются счастливо?

Янтарь крошится, плавится. Желтые капли, вместо того, чтобы упасть вниз, исчезают. Будто их и не было. Снизу летят новые. И тоже растворяются в первозданном свете.

Навсегда.

…Мне снился сон. Странный сон…

Я вздрогнул и открыл глаза.

Чуть не ослеп, зажмурился что было сил. Закончил шаг, и едва не подвернул ногу от неожиданности. Споткнулся, больно грохнулся коленом.