Тимур Литовченко - До комунизма оставалось лет пятнадцать-двадцать

• Название: До комунизма оставалось лет пятнадцать-двадцать
• Автор: Тимур Литовченко
• Жанр: Научная Фантастика

---

* * *

За дверью грохнуло, Аня пронзительно завизжала. Запахло паленым. Тяжело затопали взрослые, загалдели. Сжимая в руках выпускную фотографию, Света вышла в коридор. Оказалось, мальчишки во главе с Ростиком устроили не совсем удачный запуск самодельной космической ракеты, за что были несильно (ради праздничной встречи родителей) отшлепаны и водворены в детскую "под домашний арест". Ничего страшного. Тетя Рита и дядя Игорь в четыре руки вымакивали тряпками воду, оставшуюся на полу после скоростного тушения микропожара. Девочка терпеливо дождалась, пока они освободятся, не зная с чего начать, без обиняков спросила мужа тети Риты: - А кто это такой? - ткнула пальцем в нижний ряд группового фото и виновато пояснила: - Я там "Пионер" смотрела, достала случайно. Дядя Игорь окинул Свету с фотографией торопливым взглядом, сказал: "Айн момент!" - вымыл в ванной руки, вернулся, посмотрел на портрет Юрия Петриченко уже гораздо более осмысленно и ответил почти не скрывая неприязни: - Это Юрка. Только я с ним не дружил особо, да и никто из наших, кажется, не дружил. Хлюпик он был, этот Юрик-жмурик. Что называется, соплей перешибить можно, извини за грубость. - А что с ним стало? - спросила девочка. Из кухни тетя Рита крикнула, чтобы дядя Игорь шел помогать ей. Он прокричал в ответ: "Сейчас бегу!" но вместо этого опустился на корточки перед Светой, внимательно посмотрел ей в глаза и спросил: - Почему ты решила, что с ним что-нибудь СТАЛО? Света молчала, не зная, что ответить. Дядя Игорь покусал немного нижнюю губу и задумчиво сказал: - Но ты права, как ни странно. С ним действительно СТАЛО. Он погиб. Девочка широко раскрыла разом забегавшие глазки и прошептала: - Где? Когда? - А ты что, знала его? - с сомнением спросил дядя Игорь. Света упрямо молчала. Из кухни донесся отчаянный крик тети Риты: "У меня чайник крутого кипятка, я не могу так стоять!" Дядя Игорь взял ладони девочки левой рукой, правой погладил их и морщась тихо проговорил: - В общем вот что. Положи на место фотографию. Сегодня не у нашего класса вечер встреч, и нечего приплетать сюда моих ребят. Сейчас будет чай с тортом... Света посмотрела на него жалобно. Тетя Рита на кухне была близка к тому, чтобы начать ругаться. - Иди в детскую... Ах да, там же Ростик с ребятами! Они наказаны и должны быть одни,- дядя Игорь всплеснул руками, неожиданно признался: - В общем, погиб Юрка. При КУРЕНЕВСКОЙ ТРАГЕДИИ... А мне некогда, не приставай! Сейчас торт будет,- и умчался на кухню. Торт действительно был, и не один. И в снежки они потом все вместе играли, родители и дети. Дядя Игорь к Свете не подходил, более того, почему-то ИЗБЕГАЛ ее. Девочка наслаждалась чаепитием (кофе детям все же не дали, зато большие куски "Киевского" и "Космического" с лихвой компенсировали этот досадный недостаток), хохотала, швыряя в лицо дяде Яше и дяде Севе (и с особым удовольствием - противному толстому дяде Славе) пригоршни пушистого снега... и однако некий ЧЕРВЯЧОК точил ее подсознание весь остаток дня. Поэтому сидя рядом с папой в полупустом троллейбусе она после долгих раздумий все же отважилась спросить: - Папка! А, па-ап... А что это за Куреневская трагедия? Отец посмотрел на нее таким же точно мутным взглядом, как торопившийся на кухню дядя Игорь, пьяно ухмыльнулся и сказал: - До чего ж ты настырная, Светка! Вся в меня. И охота тебе про всякую гадость расспрашивать?! Пятнадцать лет, понимаешь ты, пятнадцать лет сегодня, а ты мне все настроение портишь! Едем, и хорошо. Дома вот "Кабачок" покажут, пани Монику, пана Спортсмена, пана Директора. Может, пан Зюзя про зайцев что-нибудь отмочит. А, Светик? Помнишь, как в прошлый раз: "И тогда заяц подскочил к волку и произвел укушение в нижнюю часть спины". Отец слишком громко захохотал, немногочисленные пассажиры начали оборачиваться и неприязненно смотреть на подвыпившего мужчину, то есть на папу. Девочка поняла, что толку сейчас от него никакого, по-взрослому вздохнула и спросила: - А когда в следующий раз вы соберетесь? Отец хитро подмигнул ей, погрозил пальцем. - Что, охота опять со мной пойти? То-то! Ладно, возьму. Кто старое помянет, тому, как говорится, глаз вон. Заметано, беру. - Так когда, папка? - Света обняла отца, прижалась щекой к мокрой от растаявших снежинок ткани его пальто и доверчиво заглянула в глаза. - На двадцатилетие, через пять лет. Девочка только вздохнула. Целых пять лет ждать, чтобы вновь поговорить с дядей Игорем! Раньше бы это устроить, но... вряд ли удастся. А жаль...

СОН ЧЕТВЕРТЫЙ. Парадная экзекуция

- Ось тут, диты, й поховано вэлыку дочку украинського народу, нашу выдатну спиввитчызныцю, поэтэсу Лэсю Украинку, справжне имья якои Ларыса Пэтривна Косач-Квитка. Школьники стояли полукругом перед невысокой черной оградой, в которой кроме Леси Украинки спали вечным сном Михаил Петрович Косач, Петр Антонович Косач и Ольга Петровна Косач (она же Олена Пчилка), а учительница украинского языка и литературы Ольга Васильевна рассказывала им о жизни и деятельности поэтессы, о вкладе семьи Косачей в развитие культуры украинского народа, не забывая цитировать выдержки из работ Ленина. Свете могила не понравилась. Нет, все здесь было очень торжественно, выдержано строго в черном и золотом тонах, около памятника - букетики живых цветов, дорожки чисто подметены, везде расставлены указатели: "К могиле Леси Украинки". Однако чрезмерная торжественность претила. Девушка не могла отделаться от мысли, что эти вот четыре человека вовсе не рассчитывали на то, что учительницы украинского языка и литературы станут водить к ним оболтусов-школьников и пэтэушников. Не желали этого и похороненные вокруг. Все они просто хотели навеки успокоиться и мирно почивать на Байковом кладбище, куда не долетал шум большого города, кроме разве скрипа трамваев и негромкого перестука железнодорожных составов. Впрочем, если "чугунка" в начале века, возможно, здесь уже была, то трамваи вряд ли ходили... А может и ходили, Света не знала наверняка. Во всяком случае, такие вот экскурсии точно не проводились. Вообще-то, Ольга Васильевна молодец. Если украинская литература даже не стояла в расписании последним уроком, она менялась с какой-нибудь учительницей и раз-другой-третий в году водила ребят по всяким интересным местам. В прошлом году, когда по программе было "Слово о полку Игореве", Ольга Васильевна прокатила их класс на фуникулере, провела по Андреевскому спуску в маленький садик на Красной площади и вдруг сообщила, что Андреевский спуск назывался давным-давно Боричевым взвозом, а в земле садика под скамеечками, под огромными каштанами, травкой и увенчанной облупленным гипсовым бюстом Мичурина клумбой находятся остатки церкви Богородицы Пирогощей; значит, именно этим путем и именно сюда шел князь Игорь молиться после неудачного своего похода и побега из половецкого плена. Минувшей осенью, когда они начали проходить произведения классиков демократической литературы дооктябрьского периода, первым из которых был Нечуй-Левицкий, учительница водила ребят во Флоровский монастырь и рассказывала, куда бежала героиня "Кайдашевой семьи" Мелашка после одного из диких семейных скандалов. "Конотопскую ведьму" и "Сто тысяч" они смотрели в театре имени Ивана Франко, "Наталку-Полтавку" слушали в Оперном. Молодец Ольга Васильевна, что и говорить! Только вот с кладбищем... Впрочем, у Светы просто было ОСОБОЕ отношение к кладбищам, связанное с (неудобно говорить!) ВИДЕНИЯМИ, случавшимися у нее во время каких-то странных припадков. Их было всего два или три в ее жизни. Насчет первого, самого раннего Света сомневалась, было ли оно вообще, так давно это произошло и так мало девушка помнила. Просто ночью ей приснился кошмар (либо подчиняясь прихоти странной детской фантазии она ВБИЛА СЕБЕ В ГОЛОВУ, что приснился), и если бы во второй и в третий раз действующие лица не были теми же самыми, Света вряд ли что-либо вспомнила. Однако самое худшее заключалось вот в чем:

В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ВСЕ ПРОИСХОДИЛО НА КЛАДБИЩЕ.

Прошлым летом папа заезжал в гости к тете Рите и по ее просьбе взял дочку с собой (Чтобы похвастать лишний раз, как девочка вымахала). Света не упустила шанс и потихоньку расспросила дядю Игоря о Юре Петриченко. Да, был такой. Никто в классе с ним однако не дружил, с этим мямлей, нюней и слабаком; не знали даже толком, где он жил. Впрочем, узнавать и не стремились. "Классные" подлизы, носившие по домам записочки учителей о плохом поведении детей и о плохих оценках, и те не могли бы назвать адреса Юры, потому что и учился, и вел он себя средненько, так что домой к нему никто никогда не ходил. Мать Юры приехала в Киев из какого-то села то ли сразу после того, как фашистов прогнали, то ли некоторое время спустя. Известно лишь, что она всеми правдами и неправдами втиснулась с тремя детьми и матерью в битком набитую коммуналку, утверждая, что они погорельцы. Позже они перекочевали в другую коммуналку, так как бабушка, а затем и мать Юры переругались в первой со всеми соседями. Так что КОРЕННЫМИ ЖИТЕЛЯМИ Куреневки эти люди не были. Вдобавок, на несчастье тихони Юры в их классе учился парень, с которым они жили через стенку в первой квартире и который его презирал. Этот парень был заводилой в классе, так что понять причину отчужденности Юры было нетрудно. Особой ненависти к нему не испытывали, но и держали на расстоянии. Про сель шестьдесят первого года дядя Игорь говорить почему-то наотрез отказался. Света однажды поехала на Куреневку и попробовала разыскать все места, виденные во сне. Дом Юры не нашла; при этом было такое чувство, словно ходишь совсем рядышком, словно проклятый дворик здесь, за углом... Но за углом стоял совершенно другой дом, новый, белый и не было никакого одичавшего садика с покосившимися деревянными лавочками. Птичий рынок она нашла, нашла и дорогу к кладбищу. Только за забор зайти не решилась, посмотрела издали на серые ряды памятников - и отступила, попятилась. Девушке казалось, что если она УВИДИТ МОГИЛЫ Зиночки Савенко, Федора Величковского, Юрочки Мойсеенко, случится... НЕЧТО НЕХОРОШЕЕ. СТРАШНОЕ. А на стене склепа Л.Я.Винницкого - сделанная вкривь и вкось надпись, безобразная надпись и шестиконечная звезда... Света дала себе слово НИКОГДА В ЖИЗНИ не ходить на кладбища, но нельзя же было сегодня удрать с ЗАМЕЧАТЕЛЬНОГО урока ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЙ Ольги Васильевны. Может, она бы и удрала, но кто же знал, что учительница повезет их на Байковое! Света предприняла отчаянную попытку отстать от класса, для вида заинтересовавшись длиннейшей надписью (почти поэмой!) на могилке некой Софьи Григорьевны Лейтцингер. Девушке было не по себе, она слегка дрожала, потому как венчавший памятник ЯКОРЬ живо напоминал Чубика, имя похороненной - Соню Ставскую, а все вместе - песню о РЫБАЧКЕ СОНЕ. Золотые буквы расплывались и плясали перед глазами... - Светланонька, почему ты не идешь со всеми? Ну, скорее,- услышала она голос Ольги Васильевны и поплелась вслед за ребятами. Они перешли через Байковую улицу, миновав ворота с башенкой очутились на широкой аллее. - А это, дети, мемориальная алея Байковского кладбища. Здесь похоронены выдающиеся деятелиукраинской и советской науки, культуры и искусства. Я не буду вам ничего рассказывать. Просто пройдем по алее, а после обменяемся впечатлениями. Света опередила остальных, которые шли толпой, останавливались около каждого памятника и шумно обсуждали его, тыча пальцами в привлекшие внимание детали. Девушка заметила в конце аллеи маленькую церковь, узнала у Ольги Васильевны, что это мемориальный зал и что делать там внутри совершенно нечего, но решила побыстрее дойти туда и по пути собраться с мыслями. Сделать это было необходимо, ибо смутный, неопределенный страх, охвативший ее в начале экскурсии, сейчас окреп и стучал чугунным кулаком в самое сердце. Света с трудом переставляла ноги, однако решила во что бы то ни стало добрести до церквушки. Богатые памятники на могилах писателей, композиторов, актеров и ученых, охраняемые различными Союзами, не привлекали внимания, ВОЗДВИГНУТЫЕ ДЛЯ ПОМПЫ, В ПОКАЗНОМ ПОРЯДКЕ "от благодарных потомков - гениальным предкам". Пышность бронзово-гранитно-базальтовых монументов не притягивала, а с первого же взгляда ОТТАЛКИВАЛА, потому что всем этим ПАРАДНЫМ захоронениям не доставало одной-единственной "мелочи": ПРОСТОГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЧУВСТВА. Вот почему из всего ряда могил Света обратила внимание лишь на последний приют доктора медицины, ДЕЙСТВИТЕЛЬНОГО СТАТСКОГО СОВЕТНИКА (и как только не стерли ТАКОЙ БЕЗОБРАЗНЫЙ ШТРИХ с картины ОБРАЗЦОВОЙ центральной аллеи!) Константина Григорьевича Соколова и на МИЛЕНЬКОГО БЕЛЕНЬКОГО АНГЕЛОЧКА на памятнике Любови Васильевне Склядневой (что тоже в общем непонятно: кладбищенскую церковь переделали в мемориальный зал, а АНГЕЛОЧКА не тронули, даже КРЫЛЫШЕК не спилили). Памяти последней "скорбящие мама и брат Саша" посвятили выразительные строки: