Сигрид Унсет - Венец

• Название: Венец
• Автор: Сигрид Унсет
• Жанр: Историческая проза

Знаменитая норвежская писательница Сигрид Унсет была удостоена Нобелевской премии за трилогию "Кристин, дочь Лавранса".

"Венец" – первая книга этой трилогии. Героиня романа – молодая и прекрасная девушка Кристин, норовистая и страстная, живущая, повинуясь голосу сердца, вопреки условностям и традициям средневековой норвежской деревни.

---

– Но тот, кто растратил наследство на дрянной товар, а потом увидел такое сокровище, что за его обладание охотно отдал бы жизнь, – разве, по вашему мнению, он не должен раскаиваться в своем безумии?

– Боишься разбить – не бери в руки, Рагнфрид, – сказала фру Осхильд. – И кто готов отдать свою жизнь, пусть решается, а там посмотрим, что он добудет…

Рагнфрид выдернула горящую ветку из огня, задула пламя и прикрыла рукой раскаленный конец, так что между пальцами появилось кроваво-красное сияние.

– О, все это слова, слова и только слова, фру Осхильд!

– Да и не много на свете такого, что стоило бы покупать столь дорогой ценой, Рагнфрид, – сказала та. – Ценою собственной жизни…

– Нет, есть, – страстно сказала мать. – Мой муж, – прошептала она чуть слышно.

– Рагнфрид, – тихо сказала фру Осхильд, – так рассуждала не одна девушка, когда стремилась привязать к себе мужчину и отдавала ему за это свое девство. Но разве ты не читала о мужах и девах, которые отдавали Богу все, что имели, и шли в монастыри или нагими уходили в пустыню, а после раскаивались в этом? Конечно, их называют безумными в божественных книгах… И, пожалуй, грешно было бы думать, что Бог обманул их в этой сделке.

Рагнфрид некоторое время сидела молча и неподвижно. Тогда фру Осхильд сказала:

– Пойдем теперь со мною, Кристин, сейчас самое время собирать росу для утреннего умывания Ульвхильд.

Двор лежал черным и белым в лунном сиянии. Рагнфрид проводила их через скотный загон до ворот у капустного поля.

Кристин видела, как она стоит там, облокотись, такая тонкая и черная, и смотрит, как девочка стряхивает росу с больших, холодных, словно лед, капустных листьев и из складок росника в серебряный кубок отца.

Фру Осхильд молча шла рядом с Кристин. Она пошла для того только, чтобы стеречь ее, потому что нехорошо выпускать ребенка одного из дома в такую ночь. Но роса получала больше целебной силы, если ее собирала невинная девушка.

Когда они вернулись обратно к калитке, матери там уже не было. Кристин дрожала от холода, передавая запотевший серебряный кубок в руки фру Осхильд. Озябнув в мокрых башмаках, девочка побежала к стабюру, где спала теперь вместе с отцом. Она уже занесла было ногу на первую ступеньку, но тут из тени под галереей выступила Рагнфрид. Она несла в руках чашку с питьем, от которого шел пар.

– Я согрела тебе немного пива, дочка, – сказала мать. Кристин радостно поблагодарила и поднесла чашку к губам. Тут Рагнфрид спросила ее:

– Кристин, ведь в молитвах и в том другом, чему учит тебя фру Осхильд, нет ничего греховного или безбожного?

– Нет, этого никак нельзя подумать, – отвечала девочка. – Во всех них есть имена Иисуса, девы Марии и святых…

– Чему же она научила тебя? – снова спросила мать.

– Да… про всякие травы… И еще заговаривать кровь, и бородавки, и больные глаза… И чтобы моль не заводилась в одежде и мыши в подклети. И какие травы надо рвать при солнечном свете, а какие имеют силу во время дождя… Но молитвы мне никому не велено читать, а то они потеряют свою силу, – быстро добавила она.

Мать взяла пустую чашку и поставила на лестницу. И вдруг схватила дочь руками, крепко прижала ее к себе и стала целовать… Кристин почувствовала, что щеки матери мокры и горячи.

– Сохрани и защити тебя Бог и Пресвятая дева от всякого зла! Кроме тебя, у нас теперь с отцом никого не осталось, кого не коснулась бы наша злая судьба! Дорогая, дорогая моя, не забывай никогда, что ты единственная радость твоего отца…

Рагнфрид вернулась в зимнюю горницу, разделась и тихонько забралась в постель рядом с Ульвхильд. Она положила свою руку под голову ребенка и прижалась лицом к лицу малютки, так что чувствовала теплоту тела Ульвхильд и резкий запах пота, исходивший от влажных детских волос.

Ульвхильд спала спокойным, глубоким сном, как всегда после вечернего напитка фру Осхильд. Сено из травы зубровки, подложенное под простыню, одуряюще пахло. И все-таки Рагнфрид долго лежала без сна, не спуская глаз с маленького светлого пятна на потолке, – это луна светила на роговую пластинку, вставленную в отдушину.

В стороне, в другой кровати, лежала фру Осхильд, но Рагнфрид никогда не знала, спит она или бодрствует. Никогда Осхильд ни одним словом не упоминала об их прежнем знакомстве в былые годы, – и это страшило Рагнфрид. И ей казалось, что никогда еще она не была такой горемычной и никогда еще ее сердце не сжималось так от страха, как сейчас, – хотя она и знала теперь, что Лавранс будет опять совсем здоров и Ульвхильд останется в живых.

Казалось, фру Осхильд забавляло беседовать с Кристин, и они с каждым днем все больше и больше сближались. Однажды, отправившись на сбор трав, они сидели вместе высоко на склоне горы, на зеленой лужайке под каменистым обрывом. Сверху виден был двор на Форме, и они различали красную куртку Арне, сына Гюрда; он приехал верхом вместе с ними и теперь стерег лошадей, пока фру Осхильд с девочкой собирали травы в горной роще.

Пока они сидели там, Кристин рассказывала фру Осхильд о своей встрече с горной девой. Она не думала об этом н течение многих лет, но тут все снова ей вспомнилось. И во время рассказа ей вдруг почудилось, что между фру Осхильд и горной женщиной есть какое-то сходство, хотя она отлично знала, что они не похожи друг на друга.

Когда она кончила рассказывать, фру Осхильд некоторое время сидела молча, глядя вниз на долину; наконец она сказала:

– Умно было с твоей стороны, что ты убежала, раз ты была еще ребенком в то время. Но разве ты никогда не слыхала о людях, взявших золото, которое протягивал им горный дух, а потом обращавших самого тролля в камень?

– Я слыхала такие сказки, – отвечала Кристин, – но никогда не решилась бы это сделать. И, по-моему, это некрасиво.

– Это хорошо, если человек не решается делать то, что кажется ему некрасивым, – сказала фру Осхильд, усмехнувшись. – Но зато не так уж хорошо, если человеку что-нибудь кажется некрасивым потому только, что он не решается это сделать, Ты очень выросла за это лето, – вдруг заметила она. – А ты знаешь сама, что будешь красивой?

– Да, – сказала Кристин, – говорят, что я похожа на отца.

Фру Осхильд тихо засмеялась:

– Да, во всяком случае, для тебя было бы лучше, если бы ты походила на Лавранса и душой и телом. Все-таки будет жалко, если тебя выдадут замуж здесь, в долине. Не следует презирать ни крестьянских привычек, ни хуторских обычаев, но все эти знатные люди[25]здесь в горах считают себя такими важными, что равных им прямо нет во всей норвежской земле! Они, верно, удивляются, как это я могу жить и благоденствовать, когда они закрыли передо мной свои двери. Но они ленивы, высокомерны и не хотят учиться новым обычаям, а сваливают вину на старую вражду с королевской властью во дни Сверре. Это ложь, – твой прадед помирился с королем Сверре и принимал от него подарки, но если твой дядя захотел бы вступить в свиту нашего короля и служить ему, то ему пришлось бы обтесаться и снаружи и внутри, а делать это вашему Тронду неохота. Но тебе, Кристин, надо бы выйти замуж за человека, воспитанного по-рыцарски, куртуазного…

Кристин сидела, глядя вниз на красную спину Арне во дворе усадьбы Формо. Она сама не сознавала этого, но когда фру Осхильд говорила о том мире, в котором она прежде вращалась, то Кристин всегда представляла себе рыцарей и графов в образе Арне. Прежде, когда она была еще маленькой, она представляла себе их в образе отца.

– Сын моей сестры, Эрленд, сын Никулауса из Хюсабю, вот кто мог бы быть подходящим женихом для тебя – он вырос очень красивым, этот мальчишка. Сестра моя Магнхильд навестила меня в прошлом году, проезжая через долину, и брала с собой сына. Да его ты не получишь в мужья, хотя я бы охотно покрыла вас покрывалом в брачной постели, – у него волосы так же черны, как твои светлы, и красивые глаза. Но, если я не ошибаюсь в зяте, то он, наверное, уже присмотрел для Эрленда невесту получше тебя.

– А чем я не хорошая невеста? – с удивлением спросила Кристин. Она никогда не обижалась на то, что говорила фру Осхильд, но все же почувствовала себя несколько униженной и подавленной тем, что та ставит себя как будто выше ее родных.

– Да, ты хорошая невеста, – сказала та. – Но все-таки трудно тебе ожидать, что ты породнишься с моим родом. Твой предок был иностранцем и стоял вне закона, а Йеслинги сидели и плесневели по своим усадьбам так долго, что скоро никто и не вспомнит о них за пределами этой долины. А нам же с сестрою достались племянники королевы Маргрет[26], дочери Скюле[27].

Кристин не посмела возразить, что не ее предок, а брат его прибыл в Норвегию, будучи объявленным вне закона. Она сидела, глядя через долину на темные уступы гор, и вспоминала о том дне много лет назад, когда, стоя на пустынном плоскогорье, увидала, как много гор между ее родной долиной и миром. Тут фру Осхильд сказала, что пора возвращаться домой, и велела Кристин позвать Арне. Кристин приставила руки ко рту и стала аукать и махать шейным платком, пока они не увидели, что красное пятно внизу, во дворе, зашевелилось и замахало им в ответ.