Тимур Литовченко - Число зверя, или Лейтенант дьявола

• Название: Число зверя, или Лейтенант дьявола
• Автор: Тимур Литовченко
• Жанр: Научная Фантастика

---

К Эймеру она подошла в последнюю очередь. Мальчик низко склонился над кульманом, вписывая в штамп чертежа название очередной детали.

- Закончил деталировку? - бодро спросила Мамочка, безотчётным жестом поправляя причёску и очки, хотя как раз Эймеру внешность начальницы была совершенно безразлична. Юноша кивнул, не отрываясь от выполнения задания. Деталировка была очень срочной и предназначалась "десятнице" Реде.

Мамочка подумала, что если бы деталировщицы средней комнаты работали так, как Эймер, не было бы у неё печалей. Сравниться с Мальчиком в скорости и работоспособности могла лишь Лейфа, у которой уже вполне наладились семейные дела (тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!), которая ходила попятам за Тётушкой Иниль и смотрела на неё большими счастливыми глазами. Правда, Лейфа работала лишь на свою комнату, хотя справлялась с этим превосходно. Благодаря "бульдозерному" напору худышки, заказов из ближней комнаты практически не поступало. Один-единственный раз Мальчику пришлось делать вместо Тётушки Иниль "сборку" (когда у той что-то там стряслось с невесткой). Но вот две другие комнаты по-прежнему засыпали Эймера заказами. Бедный Мальчик!..

- Это последний лист? - участливо спросила Мамочка.

Эймер кивнул, ловко подцепил рукой в жёлтой перчатке трафарет с радиусами, не примериваясь приложил его к правому нижнему углу чертежа, быстро начертил кружок, в который нужно было вписать порядковый номер листа в проекте, обмахнул ватман щёточкой и сообщил:

- Ну вот, финальный штрих. Теперь всё.

- И часто ты чертишь на глазок? А как же размеры? - поинтересовалась Мамочка, с удивлением наблюдавшая за действиями Эймера. Тот с обиженным видом отодвинулся от кульмана, кивнул на чертёж и сказал:

- У меня глаз - алмаз. Не верите - можете проверить.

Мамочка измерила расстояние от центра кружка до штампа: пятнадцать миллиметров, как и полагается. Тютелька в тютельку!

- Ну, ты даёшь, Братик, - она пришла в полное восхищение и не удержалась от комплимента: - Ты прямо художник.

И всей кожей и ещё каким-то шестым чувством уловила, как Эймер вздрогнул, весь съёжился. Обернувшись увидела, что Мальчик в самом деле сжался, сгорбился, спрятал руки за спину и стоит потупившись, несчастный и потерянный.

- Что с тобой? - удивилась Мамочка. Эймер отвернулся. Мамочка недоумевала: в самом деле, что расстроило Мальчика? Она же не обидела его, не оскорбила, скорее наоборот - хотела польстить. Да тут и льстить нечего: у Мальчика действительно острый глаз и твёрдая рука.

- Ладно, давай лист, я отнесу его Реде.

В такой поспешности не было ничего удивительного. Мальчик потрудился на славу, очень быстро справился с заданием. А у Реды проект на выходе, вот и следовало поторапливаться. Эймер же в соседние комнаты не ходил, мышкой отсиживался у себя за кульманом; так что, ждать, пока Реда пойдёт к нему?..

Тем не менее, едва Мамочка протянула руку, чтобы отколоть кнопки, удерживавшие лист ватмана, Эймер неожиданно стремительно бросился вперёд, встал между ней и кульманом, словно защищая чертёж, и моляще прошептал:

- Нет-нет, прошу вас, не делайте этого! Не надо. Я сам сниму лист. Скажите Реде, пусть подойдёт минуты через три, я его отдам.

Мамочка сначала опешила, но быстро опомнившись, возразила:

- Глупости ты говоришь. Она к тебе только после обхода подойдёт, а работа сверхсрочная. Ты же понимаешь, мы всё вручную чертим, а делать это надо быстро, на это никто внимания не обращает. Для нас каждая минута дорога, не то что четверть часа. И кроме того, если я иду в среднюю комнату, то как раз отдам лист Реде, зачем ей ещё бегать к тебе?

Не обращая больше внимания на протесты Мальчика, Мамочка отколола две нижние кнопки и подковырнула ногтем третью.

- И вообще, Братик, у тебя очаровательная привычка: не подходить ни к кому. Ну, почему ты так себя ведёшь? Вот я начальница, а и то обхожу с утра все комнаты.

Мамочка справилась уже почти со всеми кнопками. Осталась лишь последняя верхняя, когда Эймер страшно покраснел, по привычке спрятал руки за спину и трагичным голосом заявил:

- Только не эту!

Мамочка крайне изумилась. В глазах Мальчика прыгал неподдельный испуг. Да что случилось?!

Тем решительнее Мамочка отколола последнюю кнопку... и из-за ватмана с аккуратно вычерченными деталями показался край другого листа, меньшего по размерам. Этот лист не падал на пол, удерживаемый полочкой для карандашей.

- Ну, всё... - в голосе Мальчика была полная безнадёжность.

- Эймер! - воскликнула Мамочка и принялась журить его: - Ну, кто ж так делает! Я спрашиваю, разве можно подкладывать под чертёж лист меньшего формата? Так только верхний портится, - и она указала на несколько линий, изменивших цвет и толщину и прерывавшихся вмятинами, как бывает, когда чертишь на неровной поверхности. Не ожидала она, что Мальчик сделает такую глупость, просто не ожидала! Вроде бы опытный человек... Что это он выдумал?!

Бедняга молча ждал продолжения выволочки. Впрочем, Мамочка не собиралась больше упрекать такого скромного юношу. Будет с него! Мамочка просто сняла лист с деталировкой и собралась нести его в другую комнату, полагая, что Мальчик уже достаточно наказан собственным смущением. Как вдруг увидела на скрытом прежде небольшом листе ватмана... саму себя!!!

Да, Эймер прятал под чертежом её портрет, выполненный простым карандашом. Это не была карикатура. Не было в изображении никакой вычурности, ни фальшивых добавлений, этаких карандашно-ластиковых комплиментов, вносимых художником, желающим польстить натуре. Это был очень живо, реалистически написанный портрет, в котором чувствовался несомненный талант прирождённого творца. Хотя в мелких деталях просматривалось всё же некоторое несовершенство, бывшее следствием то ли недостатка времени, то ли отсутствия длительной практики в живописи. Да ещё местами рисунок был попорчен, так как Мальчик периодически накладывал сверху другие листы и чертил.

Самым поразительным показалось Мамочке то, что на портрете была запечатлена не сегодняшняя она, а такая, какой видела себя в зеркале лет пять назад. Безусловно, Эймер нигде не мог достать её старую фотографию, это совершенно исключалось. Удивительно было поэтому, сколь верно угадал он за изменёнными временем формами и чертами формы прежние. Это было бы ещё объяснимо, если бы Мамочка нарочно позировала ему. А воссоздать портрет по памяти... да ещё придать ему черты как минимум пятилетней давности... Фантастично, просто фантастично! Тут несомненно нужен особый талант.

Мамочке пришло в голову, что не зря она прихорашивалась перед утренними обходами, не напрасно усовершенствовала макияж, села на диету. Ведь не мог Эймер создать столь замечательный, столь совершенный портрет, если бы самым тщательным образом не рассматривал и не изучал ничего не подозревавшую модель в каждую их короткую встречу. Значит, Мальчик обращал внимание на начальницу, ещё как обращал!.. И если ни Ника, ни Чикита, ни какая-либо другая девочка не заслонила в глазах Мальчика её образа, значит... значит!..

Мамочке сделалось жарко, она принялась легонько обмахиваться листом деталировки, который держала в руках, и попыталась разобраться, чем же ещё так понравился ей портрет.

И по некотором размышлении поняла, что он подкупал выбранной Эймером композицией. Изображённая на рисунке Мамочка была одета как-то странно. Про нарисованное платье по непонятной причине хотелось сказать: древний наряд, очень древний. Теперь ведь никто не носит таких просторных платьев с многочисленными складками. Древним был и головной убор в виде покрывавшей волосы сетчатой накидки с обручем вокруг лба. Очков у нарисованной не было, что лишний раз свидетельствовало о таланте Мальчика, сумевшего "убрать" с натуры очки.

Кстати, около пяти лет назад она только начинала носить очки и в то время даже частенько обходилась без них! Да очки никак и не пошли бы к старинной одежде. Зато к ней очень подходил напоминавший лилию цветок, приколотый к груди.

Нарисованная Мамочка сидела у каменной стены, увитой пышными виноградными лозами. Возможно, то была беседка. Один побег нарисованная женщина пропустила между пальцами правой руки, с милой непосредственной улыбкой на устах и рассеянной задумчивостью в глазах глядя на тарелку, стоявшую перед ней на низеньком столике, от которого на ограниченном пространстве портрета поместился всего лишь ближний край. На тарелке лежали крупные виноградные грозди, огромное спелое яблоко и несколько налитых пшеничных колосьев. Далеко на заднем плане виднелась стройная пальма...

Что-о?! Не может того быть!!!

Мамочка вспомнила полюбившиеся строки "Песней песней":

"Чрево твоё - ворох пшеницы, обставленный лилиями... Стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти... И запах от ноздрей твоих, как от яблоков... А мой виноградник у меня при себе..."