Лея Любомирская - Лучшее лето в её жизни

• Название: Лучшее лето в её жизни
• Автор: Лея Любомирская
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-367-00890-6

Португалия заполучила наконец превосходного толмача, способного переводить не только с португальского на русский, но и с языка цвета, шорохов, шепотов и ароматов, с языка ветра, птиц и камней, с языка сумерек, с языка трамвайного звона, с языка скрипа половиц – на человеческий.

---

В первый раз лестница попалась Соне на глаза еще летом. Соня шла с городского рынка и несла полный рюкзак всякой еды, а перед собой катила огромную, как колесо, оранжевую тыкву, примотанную черной изолентой к старому скейту.

– Какая-то ты здоровенная, – бубнила Соня, несильно пиная скейт с тыквой. – Я тебя, такую здоровенную, пожалуй, и не съем.

Тыква молчала и делала вид, что Соня разговаривает не с ней.

– Допустим, сегодня я сделаю суп, – говорила Соня. – Или кекс. Или два супа и кекс, а один суп отдам доне Лурдеш. Или, наоборот, один суп и два кекса, а доне Лурдеш отдам полтыквы. Или, может…

Задумавшись о супе и кексе, Соня свернула в арку. В арке должен был находиться длинный и узкий переулок, который шел почти к самому дому. Но вместо переулка оказалась улица-лестница, темная и пустынная, довольно крутая, с выщербленными ступеньками и слегка погнутыми железными перилами.

– Оп-па, – сказала Соня и по инерции пнула скейт, – откуда это здесь?

Стрекоча колесиками по брусчатке, скейт докатился до лестницы, ткнулся в нее и остановился, увязнув в нижней ступеньке до середины тыквы.

– Оп-па, – повторила Соня, пятясь.

* * *

Соня секунду смотрит на лестницу, потом переворачивает щетку и ее палкой тычет во влажно поблескивающую ступеньку. Палка стучит о камень.

– Хорошо, – строго говорит Соня и снова тычет в лестницу палкой, – допустим, ты обычная добропорядочная лестница. А кто тогда мне в дверь звонил?

* * *

С этого дня, куда бы Соня ни пошла, там всегда оказывалась лестница. Она появлялась в самых неожиданных местах и делала вид, будто была там всегда. А еще она все время менялась. То это была широкая каменная лестница, то скрипучая деревянная лесенка со слегка облезшей краской, то просто низенькая стремянка на три ступеньки в книжном магазине. А один раз, когда Соня выскочила заплатить за свет, у банка ее поджидала роскошная лестница белого мрамора. По ступенькам спускался длинный ковер, темно-красный, как язык.

Соня смяла счет за свет в комок и запустила им в лестницу.

– За свет платить сама будешь! – крикнула Соня.

Лестница ничего не ответила, только ковровый язык едва заметно дрогнул.

* * *

Соня еще раз тычет палкой в ступеньку – ступенька отзывается все тем же каменным звуком – и выходит из квартиры. На площадке никого нет. Соня подходит к лестничному пролету и перегибается через перила.

Краем глаза она замечает какое-то шевеление.

– Я тебя вижу, – говорит Соня не глядя, – иди отсюда!

Шевеление не прекращается. Соня поворачивает голову. Свежевымытая лестница, которая казалась такой настоящей, просочилась за ее спиной и торопливо встраивается в дверной проем. Теперь у Сони вместо входа – лестница куда-то наверх.

– Как. Ты. Мне. Надоела, – вздыхает Соня и перехватывает поудобнее свою щетку.

* * *

Сонина соседка дона Лурдеш обижена на весь дом. Ее обвинили во вранье, а дона Франсишка со второго этажа намекнула, что дона Лурдеш злоупотребляет сладкой вишневой настойкой. Скверная женщина дона Франсишка, завистливая и ядовитая. А дона Лурдеш своими глазами видела, как утром вниз по улице неслась огромными скачками каменная лестница, а за ней бежала встрепанная Соня в тапочках и изо всех сил била по каменным ступенькам не то шваброй, не то подметальной щеткой.

Мясная сказка

Франсишка, как всегда, появляется совершенно бесшумно, и дона Карлота еле сдерживает раздраженное восклицание. Конечно, она не делала ничего такого, что нужно было бы скрывать от прислуги, но все же… неприятно, когда, задремав в кресле, вдруг просыпаешься оттого, что на тебя уставились маленькие тусклые глазки горничной.

– Я, кажется, уже неоднократно просила вас не подкрадываться ко мне, – льда в голосе доны Карлоты с лихвой хватило бы на то, чтобы в разгар лета заморозить судоходную реку Доуру, и еще осталось бы для муниципального катка.

Но Франсишка нечувствительна к интонациям. На ее туповатом лице – обычная смесь сосредоточенности и безмятежности.

– К вам сеньора Пештана, сеньора. Прикажете провести ее сюда?

Дона Карлота еле слышно шипит сквозь стиснутые зубы. Мадалена Пештана не нерадивая прислуга, ее не отхлещешь по щекам и не вышлешь из комнаты. Простая, невыносимо простая и недалекая, примитивнее Франсишки, вульгарнее кухарки Алзиры, Мадалена Пештана не оставляет дону Карлоту в покое, являясь без приглашения, запросто, «по-родственному». По-родственному! Дона Карлота нервно сжимает и разжимает сухонькие кулачки. Прошло двадцать два года, а она до сих пор не понимает, что за помрачение на нее нашло, когда она дала согласие на брак своей единственной дочери и наследницы Армандины с этим прохвостом, мальчишкой механиком Антониу Пештаной. Хотя что она могла поделать? Достаточно некрасивая, чтобы дорожить любым проявлением мужской благосклонности, и достаточно избалованная, чтобы получать все, что ей захочется, Армандина пригрозила, что убежит со смазливым мошенником, если мать не разрешит им пожениться.

– Какое счастье, что вы, мой друг, не дожили до этого позора, – шепчет дона Карлота, обращаясь к висящему на стене портрету военного в орденах. Покойный генерал Орасиу де Меллу отвечает ей злобным – точь-в-точь как при жизни – взглядом.

Дона Карлота прерывисто вздыхает. Прохвост Пештана оказался, в конце концов, не таким уж никчемным типом. Судя по письмам, которые дона Карлота получает из Анголы, бывший механик прекрасно управляется и с фабрикой, и с шахтами, и с хлопковыми плантациями, а довольная Армандина сидит дома и рожает детей. Вот только эти бесконечные беспорядки… И хотя дона Карлота верит в непоколебимую мощь португальской армии, на душе у нее неспокойно. Хорошо бы, думает она, Армандина забыла наконец скандалы двадцатилетней давности и вернулась домой вместе с детьми. В конце концов, дона Карлота имеет право хотя бы познакомиться с внуками. А пока из семи дочерей Армандины она знает только самую старшую, Инеш, которая воспитывалась здесь, у бабушки. Строгое лицо доны Карлоты смягчается. Инеш, конечно, взбалмошная девчонка, чего стоит ее давешняя выходка в PIDE,[30] но она – настоящая де Меллу. Покойный генерал бы ею гордился.

– Прошу прощения у сеньоры…

Дона Карлота, совсем было погрузившаяся в приятные мысли о внучке, вздрагивает.

– Да-да, Франсишка, – говорит она торопливо. – Я помню, Мадалена Пештана. Проводите ее в оранжерею, я сейчас туда приду.

* * *

«Что за дурацкая мода, – думает Алешандра Суареш, машинально постукивая десятисентимовой монеткой по прилавку, – украшать витрины мясного отдела цветами и фруктами? Ей-богу, окорокам и сосискам совершенно не идут зеленые венки, да и апельсины тут выглядят как-то неестественно».

* * *

– Доночка Карлоточка, дорогая! – Мадалена смачно чмокает дону Карлоту в обе щеки, обдавая ее густым запахом духов – слишком тяжелых, чтобы использовать их днем. Дона Карлота кривится, как от зубной боли, но Мадалена этого не замечает. Она страшно возбуждена, ее круглое лицо пылает, и все три подбородка мелко трясутся. Ей явно не терпится поделиться какой-то новостью, но она побаивается суровой родственницы.

– Да вы присаживайтесь, дорогая. – Дона Карлота подбородком указывает Мадалене на плетеное кресло и сама садится в такое же. – Франсишка!

– Kофе, сеньора?

– Да. И поживей.

Мадалена возится как курица, пытаясь усесться поудобнее, но изящное плетеное креслице слишком мало для ее могучего зада. Она с тоской думает, как хорошо было бы сейчас сидеть в гостиной на мягкой софе и пить ледяной лимонад, но в доме доны Карлоты не принято спорить с хозяйкой.

«Я такая же, как она, – бубнит в голове у Мадалены чей-то голос, подозрительно напоминающий ее собственный. – Я ничуть не хуже, мой старший брат женат на ее дочери, я прихожусь родной теткой ее внучке. Какого черта я боюсь эту вяленую индюшку? Кооооооофе… а если мне охота мятного лимонада?!»

– Вы в порядке, дорогая? – голос доны Карлоты – смесь льда, меда и яда. – Вы такая красная, может, вам не стоит пить кофе? Хотите, я велю Франсишке сделать лимонад?

При слове «лимонад» Мадалена судорожно сглатывает и мотает головой.

– Нет-нет, я с удовольствием выпью… эээ… горячего кофейку!

Подоспевшая Франсишка подает ей крошечную чашечку. Чтобы побыстрее покончить с неприятным ритуалом, Мадалена делает большой глоток… и разом обжигает рот и горло.

Дона Карлота с интересом естествоиспытателя смотрит, как по пухлому, еще более покрасневшему лицу родственницы текут слезы.

– Франсишка! – зовет она. – Принесите сеньоре Пештане стакан холодной воды! И куда вы опять засунули коробку с носовыми платками? Сколько раз надо вам повторять, что носовые платки всегда должны быть под рукой?!

* * *

«Пожалуй, я возьму вон той колбасы, – думает Алешандра Суареш, разглядывая тугой розовый батон, не умещающийся в соломенной корзинке. – Не особо изысканная, но на вид весьма аппетитная».