Дороти Иден - Винтервуд

• Название: Винтервуд
• Автор: Дороти Иден
• Издательство: РИО «Квест»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1994

Американская писательница Дороти Иден (1912 — 1982) — автор многочисленных бестселлеров, снискавших признание не только у читателей, но и взыскательной литературной критики. Романы Д. Иден переведены на многие языки мира, но пока еще мало известны в нашей стране.

В этом романе читатель найдет все: детективную историю о наследстве, семейную хронику — с портретными галереями, старым парком и юной наследницей, очаровательной и несчастной; трагедию с мистикой и безумием и, конечно, романтическую любовь.

---

Дэниел наверняка был осведомлен об увольнении Элизы, но Лавиния не могла узнать, что он думает по этому поводу. Она знала только, что из Дувра был направлен банковский посыльный, который вместе с мистером Маллинсоном увез в запертом ящичке все драгоценности леди Тэймсон. Они должны были быть помещены на хранение впредь до совершеннолетия Флоры. Девочка была несколько огорчена, так как мысленно представляла себя делающей то, что, бывало, делала ее бабушка, время от времени жаловавшая какую-нибудь ценную вещицу тому, кто ей угодил. Однако она вскоре позабыла об этом, увлекшись распаковыванием своих лондонских покупок. Она специально пригласила Эдварда полюбоваться ее щедростью.

Эдвард был необыкновенно притихшим и спокойно играл в комнате Флоры. Он начал шумно протестовать лишь тогда, когда явилась Берта, чтобы отвести его к матери.

— Я не хочу идти. Скажи маме, что я занят.

Берта была шокирована.

— Как будто я могу сказать такое! Идемте сейчас же, непослушный вы мальчик!

Эдвард упрямо выпятил нижнюю губу.

— У нее в комнате слишком жарко, и она все время плачет. Я, например, вовсе не огорчен смертью бабушки Тэймсон. А ты, Флора?

— Я огорчена, — заявила Флора, шокированная не меньше Берты. — Не огорчаться, когда умирают люди, — грешно. Тебе бы понравилось, если бы никто не стал о тебе плакать?

— Мне было бы все равно. И я не стану плакать ли о тебе, ни о маме, ни о ком бы то ни было еще. В особенности же я не стану плакать о тебе.

— А тебе и не придется, потому что я никогда не умру, — надменно заявила Флора.

— А теперь прекратите эти глупости и идемте со мной, мастер Эдвард, — нетерпеливо произнесла Берта.

— Если у мамы мистер Пит, я не пойду.

Лицо Берты приняло суровое выражение.

— Мистера Пита там нет. Идемте же, наконец!

Эдвард неохотно последовал за ней. Его негодующий голос доносился издали:

— Это несправедливо: Флора едет в Лондон, а я только и делаю, что сижу около мамы. Это ужасно скучно.

Флора с угрюмым вниманием следила за его уходом.

— Так ему, маминому любимчику, и надо. Почему мама никогда нас к себе не зовет? Почему около нее всегда Эдвард и этот противный мистер Пит?

— Флора! Она подарила тебе Сильвию. Разве это не доказательство того, что она тебя любит?

— Это было всего лишь притворством, — заявила Флора.

— Да что ты, прекрати...

— Я с самого начала поняла, что это всего лишь притворство. Слезы по бабушке Тэймсон — тоже не более как притворство. Это делается, чтобы люди думали, будто она хорошая, хотя на самом деле это вовсе Не так. Она плохая.

— Флора!

— Плохая, плохая, плохая! — выкрикивала Флора и разразилась таким отчаянным плачем, что Лавиния встревожилась.

Ребенок был явно переутомлен и перевозбужден. Поездка в Лондон оказалась для нее слишком большой нагрузкой. Возможно, ее потрясло также и увольнение Элизы. Необходимо успокоить девочку, пока она окончательно не выбилась из сил. Опий. Вот когда действительно необходимо добавить одну капельку этого лекарства в горячее молоко, которое она выпьет, перед тем как ее разденут и уложат в постель.

Лавиния вызвала колокольчиком Мэри и послала ее за молоком для Флоры. Флакончик с опием стоял на верхней полке буфета, где Шарлотта оставила его, когда лекарство в прошлый раз давали Флоре. Она отмерила крошечную дозу, закрыла бутылочку пробкой и поставила ее обратно. Она решила в следующее посещение доктора Манроу упомянуть об этом лекарстве и спросить, одобряет ли он его применение.

На Флору оно, без сомнения, действовало магически, ибо вскоре, после того как она его приняла, она заснула и проспала до самого утра. Проснулась она бодрой и энергичной. Ей захотелось немедленно одеться и спуститься вниз. Она больше не намерена быть инвалидом. Разве доктор в Лондоне не сказал, что в самом скором времени она снова сможет ходить? Вот она и начнет с того, что будет завтракать внизу, а наверх подниматься только спустя несколько часов, чтобы выпить положенный стакан молока и отдохнуть, если уж совсем устанет.

Этот план пришелся весьма кстати, так как миссис О'Шонесси распорядилась к Рождеству прочистить все трубы, и можно было начать с комнаты Флоры, пока она завтракает.

В то утро все поднялись и вышли из дома рано утром. Дэниел велел сразу же после завтрака привести его лошадь и уехал с управляющим осматривать фермы своих арендаторов. Чуть позже Шарлотта в своей безукоризненной серой амазонке тоже куда-то ускакала в сопровождении грума. Грума она где-то потеряла, возможно сознательно, и возвратилась в обществе мистера Пита.

Флора наблюдала за ними из окна. Заметив, что они оживленно разговаривали, причем Джонатан склонил голову в сторону Шарлотты, а та, буквально затаив дыхание, его слушает, она негодующе воскликнула:

— Как смеет мистер Пит ездить верхом на Нептуне? Кто ему разрешил? Я скажу папе.

— Мне кажется, вряд ли это стоит делать, ведь мама уже знает. — И одобряет, подумала про себя Лавиния.

— Уж не воображает ли он, что ему принадлежит все? — спросила Флора. Однако ее внимание отвлекла Мэри, постучавшаяся в дверь желтой гостиной, чтобы спросить, где Флора будет пить горячий шоколад, который обычно ей давали утром.

Она не заметила, что следом за ней поднялась Шарлотта, и вздрогнула, услышав вдруг голос хозяйки:

— Она будет его пить, как обычно, у себя в комнате, Мэри. Ей обязательно надо успеть до завтрака отдохнуть.

Флора нахмурилась, склонившись над своим рисунком. Матери не удастся приманить ее к себе проявлением своей нежной заботы.

— Я не устала, мама. Я предпочитаю остаться здесь, внизу.

Верховая езда разрумянила щеки Шарлотты. Глаза у нее неестественно блестели, зрачки как-то странно расширились, как если бы разговор с Джонатоном привел ее в восторг или, напротив, сильно огорчил.

— Ты сделаешь так, как я велю, Флора. Мы хотим, чтобы на Рождество ты была совершенно здорова. Правда, Джонатан?

— На Рождество все должны быть здоровы и веселы, — ответил Джонатан, разразившись, как обычно, громким смехом. — Праздники ведь как-никак!

— Мисс Херст, обязана ли я выполнять его приказы? — спросила Флора, когда Шарлотта направилась к Двери, а Джонатан последовал за ней, вызывающе вздернув голову с таким видом, как если бы он чувствовал себя хозяином дома и всего, что находится в нем.

— Нет, но то, что мама велит, ты делать должна. Хорошо, можешь сначала закончить рисунок, если это не займет слишком много времени.

Несколько позже их покой снова нарушил какой-то мужчина с перемазанным сажей лицом. Он просунул в Дверь голову и спросил, не знают ли они где его сын.

— Этот маленький шалопай исчез. Я думаю, застрял где-нибудь в дымоходе. Эти трубы ужас какие предательские — на каждом шагу узенькие изгибы и повороты. Я давно их изучил. А Вилли, будь он неладен, как нарочно здорово вырос за последний год. Надо было Перси захватить с собой. Я бы и захватил, если бы он не был таким трусишкой. Он вылезает из трубы и весь дрожит, как будто там полным-полно призраков. Прямо скажу, не знаю, что мне делать с Перси. Вилли — тот парень ловкий и очень смелый. Но вот растет, постреленок!

Флора была в ужасе. Мог ли этот бедный мальчик застрять в трубе? А вдруг он там умрет с голоду и никто так никогда об этом и не узнает?

Трубочист широко улыбнулся, обнажив ряд испорченных зубов, почти таких же черных, как его лицо.

— Нет уж, мисс, об этом обязательно узнали бы все. У Вилли легкие, что твои кузнечные мехи. Он бы такой крик поднял! Я думаю, он не там повернул и спустился не в той комнате, где надо было, только и всего.

Догадка трубочиста в основном подтвердилась. Вилли действительно спустился не в той комнате, а именно в комнате Флоры. Кроме того, он решил, вероятно из-за крайней усталости, прикорнуть на меховом коврике возле перепачканного сажей камина и крепко заснул.

Это был совсем маленький мальчик. Сначала, увидев его, Флора вскрикнула. Такой он был черный и оборванный. Потом, когда Лавиния наклонилась над ним, она подавила свой крик и преисполнилась жалости:

— Ах, бедный мальчоночка, мисс Херст. Ему, наверное, мой каминный коврик показался мягким и теплым. Может, нам его разбудить?

— Боюсь, что это необходимо сделать, не то его отец совсем рассердится.

Лавиния осторожно потрясла худое плечико, едва прикрытое рваной рубахой, такой же черной, как и покрытые сажей лицо и волосы. Ребенок не шелохнулся. Даже когда она потянула его к себе и поставила на ноги, он лишь привалился к ней всем телом, а потом снова осел на пол. Она удивленно смотрела на него. Если бы она не знала твердо, что это исключено, она бы решила, что мальчик пребывает в пьяном беспамятстве. Может, он в одной из комнат добрался до графинчика портвейна или чего-нибудь в этом роде? Однако ей представлялось весьма маловероятным, чтобы такой маленький ребенок — на вид ему было лет шесть, не больше — мог найти удовольствие в вине.