Юрий Гейко - Дураки, дороги и другие особенности национального вождения

• Название: Дураки, дороги и другие особенности национального вождения
• Автор: Юрий Гейко
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-02659-2

В итоговую книгу Юрия Гейко «Дураки, дороги и другие особенности национального вождения» вошло все лучшее «автомобильное», написанное в «Комсомольской правде», рассказанное на «Авторадио» и показанное на телевидении. Статьи, посвященные самым разнообразным практическим темам, волнующим автомобилистов: защите автомобиля от угона, выборе резины, щеток, фар, стекол, зимнему обслуживанию автомобиля, автокосметике, ДТП, правилам поведения на дорогах и этике автомобилистов, соответствию автомобиля требованиям активной и пассивной безопасности, езде ночью и в ограниченном пространстве, сну и еде за рулем, животным и детям в машине; социальные статьи о милицейских «разводках» и способах противодействия им, о психологии гаишного развода, недоплате и ловушках страховых компаний, схемах обмана на дороге; а также путевые заметки, исторические обзоры и лирические очерки, посвященные автомобилям.

---

Что такое не везет?

При выезде из Иркутска на «Спайкере» выходит из строя магнето. Кроме того, деформирована задняя ось, и ее картер пробит камнем. Все? Точка на маршруте великого авантюриста?

Нет, Годар есть Годар: он грузит «Спайкер» на железнодорожную платформу и везет за тысячу триста шестьдесят километров в Томск, а точнее, в Томский университет, центр российской науки, где, по его убеждению, ему могут помочь. Доезжает на поезде до станции Зима, а затем трясется восемьдесят километров на «животной» тяге до города и предстает вместе со своей мертвой машиной пред светлы очи русских ученых.

Коллеги-соперники, узнав об этой железнодорожной акции, телеграфируют в «Ле Матэн», и Годару светит дисквалификация. Недоразумение разрешает Дю Тайи, присоединившийся к «Де Дионам». Он телеграфирует во Францию: после ремонта Годар обязательно вернется в Иркутск и продолжит пробег оттуда. Действительно, через шесть дней, которые потребовались «российской науке» на ремонт магнето, Шарль Годар также на поезде отбывает к той станции, откуда двинулся в Томск.

Пока шел ремонт, Шарль сделал два важных дела. Первое – разослал по европейским, в том числе голландским, газетам фотографии «Спайкера» с бравым Годаром за рулем и текстом типа: «Ни одной неисправности славного голландского „Спайкера“ за всю дорогу по Сибири». Второе – отправил хозяину, Якобусу Спайкеру, телеграмму с просьбой немедленно выслать ему навстречу по маршруту специального механика с магнето и задним мостом в сборе, который будет иметь более высокое передаточное число, так как дороги пошли получше и только с таким мостом на повышенных скоростях он может догнать и обогнать князя Боргезе.

Якобус был поражен известием от Годара. Во-первых, он считал, что тот давным-давно машину продал и гуляет на эти деньги где-нибудь в Шанхае, а во-вторых, фото, напечатанные в прессе, произвели на общественность благоприятное впечатление и повысили имидж машины. Если уж Годар добрался до Сибири, то есть смысл вложить в него еще деньги, чтобы он добрался и до Парижа, – это будет спасением фирмы. И Якобус делает все, что просит Годар.

Запчасти прибывают перед Омском, и Годар начинает свою безумную гонку. Он сидит за рулем без перерыва по тридцать часов, спит по два-три часа, из его ладоней течет кровь, а глаза уже ничего не видят.

«Спайкер» получает новую жизнь и новую скорость – Годар наверстывает, наверстывает... И наконец – последний бросок за «Де Дионами» до Казани: в четыре утра экипажи «Де Дионов» разбужены оглушительным грохотом, который может производить только четырехцилиндровый двигатель. Они выскакивают на балкон; внизу, разрезая темноту грязными фарами, вибрирует «Спайкер». Двое, сидящие в нем, не подают признаков жизни. Водитель лежит на руле со свесившимися руками, а пассажир сидит, откинувшись назад, с поднятым вверх подбородком, как будто застрелен. При свете фонарей, которые подносят гостиничные слуги, гонщик поднимает свое неузнаваемое лицо. Это Годар – он сдержал свое слово. Менее чем за сутки он прошел путь, на который «Де Дионы» потратили четыре дня, и воссоединился со своими товарищами.

Но князь Боргезе уже недосягаем.

Князь уходит в отрыв

Боргезе становится недосягаем вовсе не потому, что его «Итала» была лучше автомобилей соперников. Да, она была мощнее. Но и тяжелее: она глубже проваливалась в грязь и хлябь, она сильнее ударялась о камни и больше от этих ударов страдала. «Итала» и ее экипаж стали недосягаемы по трем причинам. Первая – они ехали в одиночку и были избавлены от необходимости тратить время на других. Второе и главное – весь экипаж был подчинен железной воле князя. Запчасти же для «Италы» были рассредоточены по всей трассе в таком количестве, что из них можно было собрать вторую «Италу». Ну а если так, если механическая составляющая победы была обеспечена, то оставался только человеческий фактор. И здесь князь Боргезе был вне конкуренции.

Его главный отрыв от группы был совершен на перегоне Томск – Омск. Если в Томске «Итала» опережала другие автомобили на пять дней, то в Омске – уже на десять. Но какой ценой! Буксирные канаты лопались, как нитки, шасси билось о коробку, бревна настилов вставали дыбом, гнус жрал поедом, машина тонула, падала с мостов на камни, горела. Чтобы затушить ее, пришлось позвать на помощь полдеревни с ведрами и пожертвовать норковой шубой князя.

Прошедший сквозь Великие Дожди Китая, скалы и пропасти, грязи и солончаки и ни разу не усомнившийся в успехе, Боргезе под Томском впервые приходит в отчаяние. А поскольку он аристократ, то отчаяние его выражается в такой вот телеграмме в редакцию газеты «Дейли Телеграф»: «Должен сознаться, что впервые легкая тень сомнения омрачила наши надежды на победу».

В Омск они въехали в воскресенье. Встретили их широко и не отпускали бы до утра, если бы князь, выслушав в течение получаса тосты и речи, решительно не отбыл в гостиницу. Он упал на кровать не раздеваясь и уснул.

Луиджи, выйдя вслед за ним на улицу, позвал извозчика и затем рухнул без чувств на землю. Когда он пришел в себя, то увидел, что прохожие аккуратно его обходят, думая, что он пьян...

Екатеринбург обойден молчанием и в записках Бардзини, и в воспоминаниях Боргезе. Князь пробыл там минимум времени, только переночевал и достопримечательности не осматривал.

Как он жалел об этом потом, одиннадцать лет спустя, будучи послом Италии в России, доживая последние деньки в бандитском и голодном Петрограде, где его застигла телеграмма о расстреле в Екатеринбурге всей царской семьи!..

Под Пермью у «Италы» развалилось заднее колесо: лопнул обод, выскочили спицы. Отправили его на ночь в городские бани, чтобы дерево разбухло и укрепилось. Колесо прослужило до обеда следующего дня: встали намертво, не доехав до Казани.

Князь искал уже телеграф и подсчитывал время, необходимое на самую скоростную доставку колеса из Италии, – выходило две недели. Все его усилия коту под хвост. Все расчеты, недосыпы, трата сил, денег и нервов – все впустую из-за какого-то паршивого колеса. Здесь он, со своими сверхъестественными способностями, был бессилен, потому что в Казани автомобильной промышленности не было.

Зато был потрясающий каретник, русский бородатый мужик, который в точности такое же колесо князю к утру изготовил и заверил, что уж до Москвы-то его колесо докатится непременно.

Забегая вперед, скажу, что докатилось оно не только до Москвы, но и до Санкт-Петербурга, и до Парижа, и до самой Италии, где и висит по сей день в Туринском автомобильном музее на почетном месте с табличкой: «Русское колесо».

Казань показалась путешественникам центром мироздания: золотые купола церквей, шпили мечетей, гудящие пароходы и электрические трамваи.

Элегантная дама из высшего света, приказав кучеру догнать «Италу», пристально посмотрела в глаза князю. На голове у нее была мягкая широкополая шляпа, на руках – длинные перчатки, в тонких пальцах – папироска. Дама заговорила тягучим голосом, который заставил Боргезе вздрогнуть и впервые за весь путь подумать, как же давно он не был дома.

– Едете из Пекина?

– Да, мадам.

– О!.. И куда теперь?

– В гостиницу, мадам.

– Знаете, какая лучшая?

– Мы едем в отель «Европа».

– Да. Знаете дорогу? Позвольте мне показать вам ее?

– С удовольствием, мадам...

Воспоминания итальянцев на этом обрываются, но это в книге. А в жизни... Никто теперь не узнает, часто ли князю в его жизни вспоминалось странное, далекое, потрясающее слово – Казань...

В Нижнем Новгороде члены местной итальянской колонии вручили путешественникам пачки писем с родины – впервые так сильно затрепетали их сердца в предчувствии скорого триумфа.

Луиджи Бардзини был Нижним Новгородом недоволен: на телеграфе не приняли его сообщение в газету, написанное не по-русски. На банкете вечером журналист подошел к градоначальнику, и его вопрос был решен в считаные секунды. Однако ночью в номер Луиджи постучали:

– Вы отправляли телеграмму?

– Только не говорите мне, что она не ушла.

– Не беспокойтесь, ушла. Служащий телеграфа желает только получить кое-какую информацию. Вы же из Пекина. Как следует читать слова: вертикально или горизонтально? И во втором случае: справа налево или наоборот?

– Моя телеграмма была на итальянском языке. Написана в горизонтальном направлении, слева направо.

– Благодарю, господин. Немедленно передам это служащему телеграфа.

– Но вы мне сказали, что моя телеграмма была отправлена!!!

– Да, господин.

– И как?

– В вертикальном направлении, господин.

Нижний Новгород накануне своей знаменитой ярмарки произвел на итальянцев неизгладимое впечатление. Дороги, как они пишут сами, «были слишком хороши» и «Итала» уже «била копытами». Но московские власти просили экипаж прибыть в Первопрестольную к 14.00, дабы провести достойный содеянному церемониал. Пришлось задержаться в пути, но зато в Москве!..