Валерио Манфреди - Тиран

• Название: Тиран
• Автор: Валерио Манфреди
• Издательство: ACT
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011

Книга, переведенная на 24 языка и вошедшая в списки бестселлеров 38 стран! История Дионисия I, тирана Сиракуз, известного полководца и одного из самых противоречивых правителей античной истории. Одни биографы — как древние, так и современные — превозносят его ум, мужество и отвагу. Другие, напротив, считают его чудовищем, смерти которого с полным правом желали соотечественники приверженцы демократических убеждений. Каким же был Дионисий в действительности? В своем увлекательном, живом и смелом историческом романе Валерио Массимо Манфреди старается увидеть в Дионисии Сиракузском не идеального героя и не романтического злодея, а — человека. Настоящего мужчину, способного на любовь, на необычные поступки — и трагические ошибки…

---

Дионисий пообещал сиракузке, что на следующую ночь ляжет с ней первой; он еще сжимал ее в своих объятиях, как вдруг дверь тихонько отворилась, и на пороге показалась Дорида, с лампой в руке. Она улыбнулась обоим и проговорила:

— Можно мне к вам? Я боюсь спать одна. Аристомаха собиралась было возразить, но, увидев любопытство в глазах Дионисия, передумала. Дорида забралась в постель и стала ласкать сначала Дионисия, будя его мужественность, изможденную после долгой ночи любви, а потом и саму Аристомаху. Сиракузка оцепенела, но не оттолкнула ее, чтобы не раздражать супруга, которого эта игра, казалось, очень веселила. Локрийка Дорида забеременела первой.

21

Дионисий решил дождаться завершения уборки урожая зерна и только потом начать военные действия, чтобы избежать дезертирства, обусловленного необходимостью участия в сельскохозяйственных работах; тем временем он отправил посольство в Карфаген с ультимативными требованиями: вернуть всех пленников без выкупа и признать независимость греческих городов, разрушенных в ходе предыдущих войн. Дионисий знал от своих осведомителей, что пуническая столица весьма ослабла в результате чумы, однако он недооценил гордыню, присущую его заклятым врагам.

В Карфагене правители собрались на совещание и почти сразу решили отвергнуть дерзкую ноту сиракузского тирана. Гимилькона снова назначили верховным главнокомандующим и поручили ему вести войну любыми средствами. Масштабные приготовления Дионисия не остались незамеченными и вызвали у карфагенян опасения, что он, завоевав Сицилию, вознамерится высадиться в Африке. Необходимо уничтожить его прежде, чем он станет слишком опасным.

Тем временем в Сиракузы прибыли италийские союзники, при этом регийцы и мессинцы колебались между нейтралитетом и враждебностью. В Сиракузах даже побаивались, что Регий объединится с Карфагеном, чтобы попытаться положить конец опасному могуществу соседа. Уже были готовы двести боевых кораблей, среди коих тридцать пентер, только что покинувших верфь, поступили под командование Лептина. Он поднялся на нос «Бувариды» и провел смотр флоту, снимавшемуся с якоря, чтобы двинуться в направлении Дрепан, к западному побережью Сицилии. За ними следовали пятьсот транспортных судов с продовольствием, водой и новыми боевыми машинами в разобранном виде.

Сухопутная армия состояла из сорока тысяч пехотинцев и тридцати тысяч всадников, морская — примерно из такого же количества человек. Среди них находилось значительное количество тех, кто выжил после событий в Селинунте, Акраганте, Гимере, а также в Геле и Камарине.

Никто из них ничего не забыл.

Дионисий собрал их всех, выстроил перед Западными воротами и обратился к ним с речью.

— Воины! — воскликнул он. — Сицилийцы и италийцы из западных греческих полисов! Наконец настал для вас час мести. Прошло много времени — почти десять лет — с того дня, когда вы стали свидетелями падения своих городов, гибели своих сыновей, насилия над вашими женами и их гибели! — Пока он произносил эту последнюю фразу, голос его слегка дрожал. — Тогда я пообещал многим из вас, что отведу обратно домой, вновь отстрою города, отомщу за погибших.

Поверьте, я хотел сделать это гораздо раньше; мне хорошо известно, что вы чувствовали, потому что сам испытал то же самое. Я первым пришел на помощь жителям Селинунта, я был в Гимере и в Акраганте и стал свидетелем трагического падения Гелы — не по нашей вине, но из-за превратностей судьбы и из-за предательства.

Тем из вас, кому тогда было двадцать лет, теперь уже тридцать, кому было тридцать, стало сорок, но я уверен, что ваша ненависть и жажда мести за это время не ослабли, а только возросли. Знаю, вы будете сражаться, не жалея сил, и ничто не остановит вашего натиска, когда вы возьмете в руки щит и копье.

Это не такая война, как многие другие кровопролитные схватки между братьями из-за мелкого соперничества, из-за мелких торговых интересов. Это будет война греков против варваров, как при Марафоне, как в Фермопилах и при Саламине. Как в Гимере и в Кумах восемьдесят лет назад! Вся Сицилия станет греческой, ведь так должно быть по справедливости. Наши предки, прибыв из-за моря, терпя нужду и голод, изменили ее облик, создали здесь удивительные города, оборудовали побережье портовыми сооружениями, открыли рынки, посадили оливковые деревья, посеяли зерно, возвели величественные храмы в честь богов. Эти святилища разграбили и разрушили, могилы наших предков осквернили, наши семьи разорили и истребили, сыновей обратили в рабство.

Но теперь довольно! Настал день, о котором я говорил вам. Дайте волю вашей ярости, люди, вспомните, что вы пережили, вспомните крики ваших насилуемых жен, муки ваших детей, истребляемых на улицах и в собственных домах, зарезанных в колыбелях… Отомстите за вашу поруганную честь!

Мы не остановимся до тех пор, пока тело последнего из наших врагов не сбросят в море, до тех пор, пока не уничтожим проклятое племя, разрушившее наши города.

Я буду рядом, пройду вместе с вами весь этот путь, питаясь той же пищей, что и вы, терпя те же лишения, что и вы, и клянусь вам богами подземного царства и своими самыми священными воспоминаниями: я не успокоюсь, пока не доведу до конца это дело, пусть даже мне придется поплатиться жизнью!

Рев раздался в ответ на слова Дионисия, грохот копий, соударяемых с бронзовыми щитами, ритмично, с какой-то одержимостью.

Но он жестом показал, что ему еще есть что сказать, и шум постепенно смолк.

— На службе у варваров, — продолжил он, — состоит горстка предателей-греков, наемников, согласившихся сражаться против своих единокровных братьев в обмен на деньги. Я говорю им: покиньте ваших хозяев, присоединяйтесь к нам, свободным людям, и смойте свой позор. Если вы не сделаете этого немедленно, вас постигнет ужасная кара — гораздо более страшная, чем та, что ожидает варваров! Бойтесь, мы уже идем!

При этих словах — очевидно, они являлись условным знаком — пронзительно зазвучали трубы, и барабанная дробь дала сигнал к выступлению.

Огромная армия прошествовала среди толпы горожан и других сицилийцев, собравшихся со всего Средиземноморья, чтобы стать свидетелями этого грандиозного зрелища. Дионисий лично, верхом на черном коне — точно таком же, на каком восседал в первом своем бою с карфагенянами, — возглавил ее, в сверкающих доспехах, а по бокам от него скакали великан Аксал и свекор тирана, Гиппарин, на гнедом жеребце с блестящей гривой.

За ними следовала тридцатитысячная конница, колонной по пятеро в ряд, потом — тяжелая пехота, разделенная на отряды по городам, каждый со своим собственным знаменем и гербом; их сопровождали оглушительные овации, радостные возгласы, пение.

А на заднем плане, по пенным волнам, двигался флот, возглавляемый гигантскими пентерами, разрезающими воду огромными носами с тремя таранами, острыми, словно наконечники стрел.

Гимилькон вскоре осознал, что на этот раз ему предстоит схватка до последней капли крови, и первым делом он попытался вынудить флот Лептина вернуться на защиту Сиракуз. Он отправил десяток легких кораблей ночью атаковать порт Лаккий и гавань. Они появились неожиданно, подожгли верфи и строящиеся суда и попытались осадить крепость в Ортигии, но пелопоннесские наемники, оставшиеся на охране укреплений, дали им отпор с великой храбростью и решимостью и вынудили их отступить. Сиракузцы тут же отправили быстроходный корабль, чтобы сообщить Лептину, что нападение отбито и никакой помощи им не требуется.

Дионисий тем временем добрался до того места, откуда намеревался атаковать Мотию, остров с карфагенской крепостью в лагуне Лилибея, соединенный с основной частью суши дамбой.

Между лагуной и открытым морем находился еще один остров, вытянутый и низкий, забавной формы, откуда происходило его название — Эгифаллос, «Козья йога»; два узких морских рукава отделяли его от Сицилии. Дамбу строили с юга на север, чтобы не препятствовать судоходству, и жители Мотии, едва узнав о прибытии вражеского войска, начали разбирать ее, чтобы лишить противника легкого доступа к стенам.

В залив было относительно легко попасть с юга, где глубина являлась достаточной для больших военных судов, но с севера осада представлялась, в сущности, невозможной. Лишь местные финикийские и карфагенские моряки досконально знали все отмели тамошнего мелководья. Лептин остановился в Дрепанах — в порту Эрике, в городе элимов, привыкших принимать у себя всех тех, кто был не в состоянии дать отпор, — после чего разделил флот на две части: транспортные корабли встали на якорь на юге, со стороны мыса Лилибей, военный же флот вошел в залив и стал вблизи северного мыса, неподалеку от основания дамбы, соединявшей Мотию с Сицилией, уже отчасти разобранной жителями.