Наталья Павлищева - Царь Грозный

• Название: Царь Грозный
• Автор: Наталья Павлищева
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-36805-1

Царь Иван Грозный. Первый русский государь, принявший этот титул. Едва ли не самая трагическая и спорная фигура нашего прошлого. Историки до сих пор гадают: как гениальный юноша, искренне желающий быть справедливым царем, превратился в жестокого деспота, наслаждающегося кровью и болью подданных? Как истово верующий человек стал многоженцем, «растлителем дев» и убийцей собственного сына? Отчего столь многообещающее царствование, начавшееся с великих реформ, побед и свершений, выродилось в кромешный ад опричнины? И почему Народ и Церковь молча склонились перед Грозным Царем?

Открыто, в лицо, перечить ему посмел лишь один человек – митрополит Филипп, возвысивший голос против бессудных расправ, претерпевший гонения и принявший смерть за свою веру. Царь погубил мятежного митрополита – но так и не смог его сломать. Эта пронзительная история о противостоянии Человека и Власти, Совести и Произвола – в центре нового романа популярного автора.

---

Анна Глинская хотела вызвать Софью, но как это сделать? Наконец придумала, подошла к ларцу и коснулась замка рукой. Почти сразу услышала от двери знакомый хрипловатый голос:

– Чего ты хочешь?

Ларец уже не первый год стоял в дальней комнате под многими запорами, ключи были только у Елены и самой Анны. Мать даже не знала, ходит ли сюда дочь. Сама же старалась и не вспоминать, где-то внутри росло понимание, что за ворожбу Софьи придется очень дорого платить. Дочь стала правительницей и даже своего старшего сына венчала на царство. Казалось бы, чего желать, но сердце беспокойно ныло. Елена чахла с каждым днем, молодая, недавно полная сил женщина, стала злой, раздражительной, худела и желтела, стремительно теряя волосы и былую красу.

– Почему дочь чахнет?

Губы Софьи искривила привычная уже недобрая усмешка:

– За все надо платить…

– Она платит за власть?! – ужаснулась Анна.

Софья кивнула:

– За власть, за обман, за все…

Глинская понимала, что больше старуха ничего объяснять не будет, поинтересовалась:

– Изменить можешь?

Та покачала головой:

– Нет, она сама выбрала свою судьбу. Ты тут ни при чем.

Анна поняла, что дочь ходила к сундуку без нее.

– Что ее ждет?

– Смерть. Все мы смертны…

– Но она еще молода, красива… Была красива, – поправила себя Глинская.

– За все надо платить, – повторила Софья и исчезла, точно ее и не было в комнате.

Анна поспешно убралась оттуда и долго после не появлялась возле ларца. Старуха не стала ей объяснять, что Елена, воспользовавшись помощью ворожбы, почти сразу побежала в монастыри, отмаливать грехи. Но и там правды на исповеди не сказала… Получилось, что и темным силам полностью не отдалась, и к светлым не вернулась. Потому потеряла защиту и тех, и других. Такие долго не живут.

Луна расписала пол дворца сквозь разноцветные оконца разводами. Зрелище полной, желтой с красным отсветом луны было немного жутковатым, рука сама тянулась совершить крестное знамение: «Свят, свят…»

Чуть воровато оглянувшись и убедившись, что его никто не видит, Телепнев толкнул дверь княжеской опочивальни. Давненько здесь не бывал. Елена все по монастырям, по богомолью, а он старается куда-нибудь из Москвы с войском уйти. Что-то рановато княгиня взялась грехи замаливать, еще сколько их впереди…

Елена лежала бледная, жалкая в своей немощи. Такой ее Телепнев никогда не видел. Глинская, наверное, и мужу не показывалась со сна или в болезни, Иван если и видел ее нагой, то только в полутьме, а чтоб вот так – без румян и белил – никогда. Сейчас на ложе лежала женщина такая, какая она есть на самом деле, а потому сразу постаревшая на десяток лет и сильно подурневшая. Брови без краски оказались совсем блеклыми, синюшные губы вытянулись тонкими ниточками, куда-то девался нежный румянец со щек.

– Недужная я, Ваня. – Голос был слаб, только глаза лихорадочно блестели. Елена впервые ждала от любимого сочувствия, а он смотрел и думал совсем о другом. О том, что столько лет отдал этой женщине, погубил свою душу, потерял любовь жены Любушки, опорочил свое имя… Для чего? Ради призрачной власти рядом с ней, которой никогда и не было? Все эти годы он попросту боялся за свою жизнь и жизни жены и детей. Сначала потому, что уничтожить мог великий князь Василий, стоило тому только захотеть. Потом сама Елена, если бы не угодил.

Иногда Телепнев размышлял, догадывался ли о приязни своей жены к красивому воеводе сам Василий? Не может быть, чтобы не замечал, ведь умен. Тогда почему ни разу вида не подал? Князь даже перед смертью не обмолвился ни словом.

Елена протянула к нему слабеющую руку, зовя сесть рядом. Телепневу было настолько неприятно видеть красавицу без ее всегдашних ухищрений, что он боялся выдать себя взглядом. Чуть смутившись, пробормотал:

– Войти могут… Что подумают?

Княгиня все поняла, горько усмехнулась:

– Когда это ты о таком заботился? Помру я скоро, Ваня, недолго уже осталось…

Тот возразил:

– Что ты! Не смей даже о том думать!

Голос прозвучал фальшиво, это добавило страданий Елене, она снова горько усмехнулась:

– Вот и ты лжешь! Лекари все говорят, что по весне встану, да не верится. Внутри все словно выжжено, почернело. На кого дети останутся? Малы еще… – Она говорила уже не для любовника, скорее просто для себя, понимая, что Телепнев ей ничем помочь не может. Да и кто-то другой тоже. – Что с детьми станет, как бояре верх возьмут?

Чтобы хоть что-то сказать, Телепнев бодро возразил:

– Ивана на княжение венчали же, он великий князь.

– Какой он князь, дите совсем! Станут его бояре воспитывать, совсем никому не будет нужен. А за ним глаз да глаз требуется, нрав у Ванюши тяжелый, его если не держать да не лелеять, много бед натворит… – И вдруг она даже приподнялась, глаза расширились: – А ты помнишь, что сказала Соломония мне тогда?

Телепнев уже подзабыл и саму поездку, потому не сразу кивнул. Княгиня ждала, но не выдержала и напомнила:

– Что я сына рожу, у которого руки по локоть в крови будут! Которого вся Русь проклянет! Это про Ваню, про него!

Обессиленная княгиня отвалилась на подушки, а Иван досадливо крякнул:

– Да что ж ты на сына-то! Мало ли чего старица скажет? Она вон и про своего говорила, а где он, где?

Глаза Елены неподвижно уставились в потолок, потом она перевела взгляд на Телепнева и вдруг отчетливо произнесла:

– Жив он! Душой чувствую, что жив. Сколько ему ныне? Ивану осьмой, значит, ее Григорию двенадцать? – Княгиня снова приподнялась, глаза безумно забегали по сторонам, руки вцепились в край постели, голос хрипел: – Пошли в суздальских землях поискать таких мальчиков! Его Шуйские прячут, жив он! Найди, слышишь, найди! В цепях приведи, чтоб здесь, передо мной валялся! Сама хочу с него шкуру спустить! Сама хочу ему глаза выцарапать! И ей тоже! Всех мальчиков такого возраста! А ежели его в Суздале не найдут, то по всей Руси ищи! Всех от десяти до тринадцати лет жизни лишить! Всех!!!

На губах Елены выступила пена, глаза стали совсем безумными. Захлебнувшись криком, она закашлялась и снова повалилась на подушки. Телепнев ахнул:

– Что ты, как можно? Это же ребенок!

– Пожалел?.. – хрипела княгиня. – А меня кто пожалеет? Пошел вон!

Понимая, что дело может кончиться для него плохо, Телепнев привычно решил идти на попятный:

– Хорошо, успокойся, княгиня, я найду сына Соломонии. Если он, конечно, жив.

– Княгиня… раньше Еленой звал… А проклятого и без тебя найдут! Ненавижу! Всех вас ненавижу! Уничтожить бы вашу Москву всю на корню! – От усилия она закашлялась. Телепнев с ужасом смотрел на любовницу. Как же можно проклинать землю, на которой живешь и которой правишь? От приступа ярости Елена совсем обессилела. – Ступай. – Глаза закатились, рука упала на край ложа. Но синяя жилка на ставшей вдруг тонкой шее билась, показывая, что хозяйка жива, только очень слаба.

Телепнев вышел вон, вместо него в ложницу вбежала Аграфена, привычно караулившая у двери. Иван хорошо понимал, что сегодняшний разговор Елена ему не простит, оставалось только решить, куда и когда бежать. Сердце захлестывала горечь, он проклинал тот час, когда попался на глаза красавице-княгине, и свое безволие. Мало ли на кого смотрела Елена при старом муже? А в сети попал только он. «Сам виноват, – вздохнул Телепнев, – жаловаться не на кого».

Спасла его смерть Елены. Но спасла ненадолго.

Чтобы избежать прощания мальчиков с матерью, Шуйский объявил, что у нее, должно, моровая болезнь, потому допускать к княгине князя Ивана никак нельзя, опасно. Никто не возражал, хотя все прекрасно понимали, что никакого мора у Елены не было, попросту отравили. Но ничего расследовать не стали, слишком радовалась Боярская дума кончине правительницы. Похоронили быстро и без особых почестей, отговорившись все тем же мором, митрополит даже отпевать не захотел. Только в Вознесенском девичьем монастыре, где была захоронена, наспех прочитали заупокойную, и все. Таких ли почестей желала Елена Глинская, когда стремилась на русский престол? Такого ли ждала? Но получила по заслугам, не считалась ни с Русью, ни с Москвой, и Москва с ней не посчиталась.

К власти снова пришли бояре, ведь маленький князь сам ничего не мог. Горько плакали только двое княжичей и мамка Аграфена Челяднина. Телепнев метался, пытаясь придумать, куда бы бежать, и ничего не мог сделать. На Руси везде достанут, а в Литву или в Казань нельзя, сам их обидел. Конечно, первыми получили сполна именно эти двое – брат и сестра – Иван Телепнев и Аграфена Челяднина. Сколько маленький Иван ни просил бояр, как ни валялся в ногах, цепляясь за подол своей воспитательницы, уговорить не удалось, мамку Аграфену насильно постригли в дальний монастырь в Каргополе и забыли о ее существовании! Ивана Телепнева-Оболенского по прозвищу Овчина бросили закованного в цепи в тюрьму, где привычно уморили голодом. Несколько лет на ложе княгини обернулись для Ивана Федоровича тяжкой смертью и проклятиями многих людей. Из-за любовной связи с Еленой Глинской никто не помянул добрым словом хорошего полководца, даже собственная жена, сильно обиженная мужем, ни слезинки не проронила, выслушала сообщение и кивнула: