Михаил Шишкин - Урок швейцарского

• Название: Урок швейцарского
• Автор: Михаил Шишкин
• Жанр: Современная проза

---

— Нет, благодарю вас, — ответила я. — Не для того я пришла к вам, чтобы получить вклад в 5 франков. Эту сберкнижку я увезу с собой на родину — в Россию, а вклад пусть остается в банке Швейцарии. Не велик вклад, но зато велик его вкладчик. Мне лишь хотелось, чтобы вы узнали об этом.

Я попрощалась и пошла к выходу. Оглянувшись, я увидела изумленных клерков; они все еще стояли у окна главного кассира”.

На родине великого вкладчика по многу раз сменились не только деньги, системы, режимы, официальные идеологии, названия страны, но и сама страна успела рассыпаться, снова собраться и снова рассыпаться. А в Кантональном банке на Банхофштрассе методично из десятилетия в десятилетие начислялись проценты. Счет № 611361 пережил и вкладчика, и созданную им Утопию и будет и дальше дожидаться наследников Ильича.

“Высшие интересы” преходящи, в отличие от франка.

Со вторым в русской истории открытием границ снова появился шанс для диффузии ценностей. Будет ли усвоен “швейцарский урок” на этот раз? Или опять стошнит от “аиста на крыше” и “Гоппе и компании через пять поколений”? И опять тронется замордованное население за Неким Зовущим на праведное дело: пустить ближнему — мафиозному торгашу-ублюдку — красного петуха? Может, мы учимся вовсе по другой программе? В спецшколе мальчиков для битья?

Гражданином Швейцарии был Николай Ставрогин, герой “Бесов”. В последнем письме он сообщает Дарье Павловне, что у него есть швейцарское гражданство и дом в кантоне Ури, и зовет ее поехать с ним туда жить. Когда Дарья бросается искать Ставрогина, чтобы согласиться, роман заканчивается — гражданин кантона Ури уже повесился.

Не всякий ли русский путешественник, в конце концов, гражданин кантона Ури?

Во время войны в Швейцарию бежали из Германии русские военнопленные и угнанные на работы. По официальным данным, в августе 1945 года в Швейцарии в 75 лагерях находились 7462 интернированных русских.

Около ста из них были размещены в открывшемся 8 декабря 1942 года лагере в Андельфингене, где они занимались раскорчевкой и строительством дороги. На карманные расходы они получали по 20 франков ежемесячно, к их услугам была библиотека, радио, музыкальные инструменты, показывались советские фильмы, устраивались экскурсии в Цюрих, в музеи, зоопарк, на озеро.

Регина Кэги-Фуксман работала в лагере уполномоченной швейцарской организации помощи беженцам. Она оставила воспоминания. “Русские попросили разрешения у центрального управления лагерем не работать в День Красной армии, который считается в Советской России главным праздником, и устроить концерт в гастхаузе в Андельфингене, ближайшей к лагерю деревне. Они хотели пригласить тех, кто занимался вопросами беженцев, жителей деревни и своих воскресных друзей из Цюриха”. Просьба русских была удовлетворена, за исключением того, что до обеда они от работ не освобождались, что обуславливалось всеобщей трудовой повинностью для всех швейцарцев даже в их национальные праздники. “Русские заявили, что в этом случае они вообще отказываются выступать и не выйдут на работу, так как это их национальный праздник. Руководство лагеря вызвало полицию и издало строгий приказ приступить к работе… В назначенный день интернированные появились на завтраке в выходной одежде и отказались выйти на работу. После обеда русские построились в колонну по четыре и отправились строем из лагеря в деревню, дошли до гастхофа, где должен был состояться концерт, развернулись и двинулись маршем обратно в лагерь”. Напряжение нарастало. Полученный на обед шпинат сыграл роль детонатора. “Все тарелки со шпинатом они повыбрасывали в окно столовой. Шпинатом, вероятно, в России кормят свиней, и русские чувствовали себя оскорбленными в своей чести советского солдата…” Интернированные отказались вообще выходить на работу и объявили голодную забастовку. “Лагерь был окружен солдатами, против русских выставили пулеметы”. Несколько человек были арестованы, лагерь расформировали, большинство отправили в другой лагерь в горном отдаленном Рароне.

С окончанием войны стал вопрос о репатриации почти восьми тысяч русских. Каждому в лагерях была вручена брошюра под названием “Родина ждет вас, товарищи”. Кто не хотел возвращаться, мог остаться в Швейцарии — так поступили лишь около 50 человек. Почти все отправились на родину добровольно. Кэги-Фуксман: “Одна милая медсестра во время подготовки к отъезду пару недель жила у меня. Она сказала мне: “Мы все погибнем. Россия не может себе позволить снова принять так много людей, которые увидели Запад. Если я буду жива, я вам напишу”. Я получила из Зальцбурга открытку без подписи: “Прощайте!” Больше я от нее никогда ничего не получила”.

Толстой, “Люцерн”: “Бесконечна благость и премудрость того, кто позволил и велел существовать всем этим противоречиям”.

Цюрих, март 1998 г.