Георгий Зангезуров - У стен Москвы

• Название: У стен Москвы
• Автор: Георгий Зангезуров
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1976

Роман Георгия Зангезурова посвящен самому тяжелому периоду в истории Великой Отечественной войны — осени и зиме 1941 года.

На защиту Москвы от надвигающихся гитлеровских полчищ встал весь советский народ, вся страна. Кубанский казак Александр Кожин и сибиряк Иван Озеров, московский рабочий Степан Пастухов и студентка Наташа Ермакова, армянин Вартан Асланов и украинец Николай Бандура — эти и другие герои романа, красноармейцы и бойцы отрядов Московского ополчения, проявляют невиданную стойкость и героизм, отражая натиск врага.

Гигантская битва на подступах к столице закончилась разгромом немецко-фашистских войск и явилась провозвестницей грядущей победы.

---

Хмелев молчал.

— Отвечайте. Да или нет? — повысил голос Берендт.

— Не-ет… — еле вымолвил Евгений.

Полковник внимательно посмотрел на Хмелева и ничего не сказал. Он понял, что это «нет» прозвучало как «да». Воля пленного была сломлена, он сдался и теперь будет делать все, что прикажет ему он, Берендт.

7

Наконец-то генерал фон Мизенбах достиг своей заветной цели. Его мечта осуществилась — немецкие войска сломили сопротивление большевиков и ворвались в русскую столицу. О, это было потрясающее зрелище. Толпы людей приветствовали его радостными возгласами, засыпали цветами, встречали хлебом и солью. Император французов сто двадцать девять лет назад так и не дождался русских на Поклонной горе, а он, фон Мизенбах, дождался. Ему с радостью преподнесли на цветных рушниках огромный белый каравай и вручили ключи от города.

На празднование этой величайшей победы прилетел сам фюрер. Он лично поздравил Мизенбаха с блестящей победой и сообщил, что ему за особые военные заслуги присвоено звание генерал-фельдмаршала! Да, да, сразу фельдмаршала. За праздничный стол Гитлер сел рядом с. ним, новым фельдмаршалом. На фон Бока, фон Клюге и других генералов фюрер даже не смотрел.

После того как Гитлер улетел в свою ставку, Мизенбах возвратился в Кремль, вошел в апартаменты русских царей и лег спать на широкую резную кровать. Ему было очень удобно на этой кровати. Только воротник ночной рубахи почему-то сжимал ему горло. Он попробовал расстегнуть ворот, но его тонкие пальцы вместо пуговиц нащупали узловатые, сильные руки какого-то человека. Он отдернул свои руки, открыл глаза и ужаснулся. На нем лежал огромный бородатый русский мужик и с ненавистью смотрел на него. Он словно стальными клещами сжимал ему горло и с угрозой спрашивал: «Ты зачем пришел в мой дом, немец? Зачем землю мою топчешь, паскуда?»

— Господин генерал, господин генерал, — тормошил Мизенбаха встревоженный Бруннер. — Вы заболели? Вам плохо?

Наконец генерал проснулся, спустил с походной кровати тонкие ноги в шелковой пижаме и с удивлением стал оглядываться.

… Не было ни Москвы, ни Кремля с просторными апартаментами и резными царскими кроватями, ни фюрера, который сообщил, что ему, фон Мизенбаху, за особые военные заслуги присваивается звание генерал-фельдмаршала.

— Вот наваждение, — еле выговорил генерал. — Я долго спал?

— Нет. Два часа. Только очень беспокойно спали. Что-то кричали во сне, а хрипели так… Может, доктора позвать?

— Не нужно доктора. Ванну.

— Все уже готово, господин генерал.

Мизенбах встал и прямо с постели прошел в соседнюю комнату, где была устроена для него походная ванна.

Приняв ванну и выпив кофе, Мизенбах подошел к окну и стал смотреть на заснеженные улицы города. Мела поземка, в трубе противно выл ветер. «И так настроение отвратительное, а тут еще это завывание ветра». Генерал не мог отделаться от кошмара, который приснился ему этой ночью. «Чертовщина какая-то… Какой там Кремль! Какая Москва, если за последнюю неделю мои войска не продвинулись ни на метр! Словно в каменную стену уперлись. А фельдмаршал Клюге твердит свое: «Вперед и вперед!» Нет, так дальше нельзя. Надо что-то делать, как-то сдвинуть соединения с места».

В комнату вошел обер-лейтенант Вебер.

— По вашему приказанию прибыл генерал Ольденбург, экселенц!

— Пусть войдет, — не оборачиваясь, буркнул Мизенбах.

Вебер вышел. В комнату вошел невысокий полный генерал с кирпично-красным, грубоватым лицом. Щелкнув каблуками, он доложил о прибытии. Мизенбах продолжал смотреть в окно, на заснеженную, почти безлюдную улицу. Только какой-то старик вез на санках хворост да солдаты, подняв воротники шинелей, быстро шагали по тротуару.

Ольденбурга злило невнимание к нему. Он знал, что командир группы это делает специально, чтобы уязвить его самолюбие. Но что поделаешь, приходится терпеть. Ведь он, Ольденбург, знал, зачем его вызвали сюда. Вчера он не выполнил боевого приказа — не смог прорвать оборону русских в районе той злосчастной деревеньки. И все-таки никто не имеет права так грубо издеваться над ним. Ольденбург уже хотел возмутиться и напомнить Мизенбаху, что, если он ему не нужен…

— Почему вы не выполнили приказа, генерал Ольденбург? — злыми глазами глядя на командира корпуса, спросил Мизенбах.

Этого уж Ольденбург не мог вынети.

— Смею напомнить вам, что я — фон Ольденбург, а не… — командир корпуса сделал особое ударение на слове «фон».

Но Мизенбах не счел нужным реагировать на слова Ольденбурга.

— Почему не продвигаетесь вперед, я вас спрашиваю?

Ольденбургу пришлось проглотить и эту пилюлю. Еле сдержавшись, он начал объяснять:

— Я продвигался до тех пор, пока это было возможно, пока… В частях большие потери. В первом полку второй дивизии осталось всего четыреста сорок солдат. Войска измотаны до предела, не хватает офицеров, нет зимнего обмундирования…

Мизенбах прервал его:

— Знаю. Но… если завтра вы не овладеете указанными населенными пунктами, вами займется военно-полевой суд.

Этого Ольденбург уж никак не ожидал. Его, боевого генерала, который со своим корпусом прошел чуть ли не всю Европу, без поражений привел полки почти к самым стенам Москвы, грозятся отдать под суд.

— Меня — под суд?

— Да, вас. Вы проявили нерешительность и тем дали возможность русским оправиться от удара и преградить нам путь на Москву.

— Вы не можете обвинять меня в нерешительности, генерал. Мы сегодня несколько раз атаковали позиции русских, трижды врывались в деревню Дубки, и каждый раз они отбрасывали нас назад. Мы никогда, нигде не встречали такого сопротивления. Я сам в бинокль видел, как два русских артиллериста стреляли до последнего снаряда, подбили несколько танков, а когда у них кончились снаряды, они взяли связки гранат и бросились навстречу другим нашим танкам. Взорвали их и сами погибли под гусеницами…

— Это делает честь им, а не вам, Ольденбург, — перебил Мизенбах.

— Я докладываю так, как это есть на самом деле.

— Мне все это известно… Но надо же наконец сломить их сопротивление! Примите все меры и завтра с утра возобновите атаки.

— Без пополнения моих частей я не могу поручиться за успех.

— Хорошо, я поговорю с фельдмаршалом…

Проводив Ольденбурга, Мизенбах сел за стол и, обхватив голову руками, уткнулся в карту. Он смотрел на условные знаки, на линию фронта и никак не мог понять, откуда же у русских берется сила. Как они могли выдержать октябрьское наступление немцев? Да, их удалось потеснить на несколько десятков километров, удалось приблизиться к Москве… А ведь надо было окружить и уничтожить всю русскую армию, сосредоточенную под Москвой. Надо было захватить Москву. Нет, как это ни горько, но приходится признать, что «Тайфун» не сумел сокрушить русскую мощь, потерял силу, угас.

Снова в комнату вошел Вебер.

— Прибыл полковник фон Мизенбах, мой генерал.

Генерал повернулся к адъютанту:

— Что?

— Полковник фон Мизенбах… — повторил Вебер.

— А-а, зови. Пусть войдет.

Вошел полковник Мизенбах. Он был подтянут, чисто выбрит, но даже на его еще не старом лице чувствовался отпечаток усталости. Лицо стало бледно-серым, под глазами появились отеки, у рта резче вырисовывались морщины.

— Ну, а ты чем обрадуешь меня, Макс? — спросил генерал. Слово «обрадуешь» он произнес таким тоном, что оно скорее звучало как «огорчишь».

— К сожалению, ничем. Я не могу дальше…

Мизенбаха словно пружиной подбросило из кресла. Он вскочил и забегал по комнате.

— Вы что, сговорились сегодня?! Ольденбург не может, ты не можешь, Шнейдер не может. Вы что, все сошли с ума? Кто же тогда может? Кто?!

Макс молча смотрел в усталое лицо отца и думал: «Устал старик. Нервничать начал. Нелегко нам дается этот поход на Москву. Нет, не знали мы всех трудностей русского похода, не знали и русских. Их знал только Наполеон».

Когда полковник ушел, Мизенбах вызвал по телефону Берендта и рассказал ему о создавшейся обстановке.

— Несмотря на наши старания, мы плохо знаем о действиях противника. У русских гораздо меньше сил, чем у нас, но они умело маневрируют ими, и мы все время натыкаемся на их артиллерию и танки. А я убежден, что у них есть слабые места… Помогите нам нащупать их.

— Я вас понял. В моем кабинете сейчас сидит пленный русский солдат.

— Так. И что вы от него хотите?

— Хочу, чтобы он бежал от нас к русским, а в подходящий момент… он сделает все, что нам нужно.

Мизенбах не очень-то верил в такие затеи, но сейчас, когда наступление застопорилось, когда его штаб почти ничего не знает о русских, не следовало отказываться и от этого.

— Не верю я этим русским… Достаточно ему перейти линию фронта, как он тут же забудет о вашем задании.