Иван Бунин - Устами Буниных. Том 1. 1881-1920

• Название: Устами Буниных. Том 1. 1881-1920
• Автор: Иван Бунин
• Издательство: Посев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-85824-155-7

Предлагаемый читателям сборник «Устами Буниных» содержит отрывки из дневниковых записей Ивана Алексеевича Бунина и его супруги Веры Николаевны Буниной. Дневники отражают годы жизни и литературного творчества одного из наиболее ярких представителей мировой классической литературы XX века. Начало жизненного пути, первые публикации, всеобщее признание, «окаянные дни» «русской смуты», жизнь Русского Зарубежья и всемирная слава лауреата Нобелевской премии — все эти этапы творческой биографии И.А. Бунина отразились на страницах дневников. Первое издание вышло в свет в издательстве «Посев» в 1977–1982 гг. В России они публикуются впервые.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

8/21 сентября.

[…] Ян совсем охрип после лекции. Он не сообразил, что читать ее дважды ему будет трудно. Кроме того, он так увлекся, что забыл сделать перерыв, и так овладел вниманием публики, что 3 часа его слушали, и ни один слушатель не покинул зала. […] Когда он кончил, то все встали и долго, стоя, хлопали ему. Все были очень взволнованы. Много народу подходило ко мне и поздравляло: Билимович, И[рина] Л[ьвовна] Ов[сянико-] Куликовская, которая, впрочем, сказала, что одной фразы она не простит, а именно: «прочел с удовольствием» — это по поводу того, что солдаты избили автора приказа номер 1. Очень восхищалась Л., но больше всех Ник[одим] Пав[лович] Кондаков: «Ив[ан] Ал[ексевич] — выше всех писателей, сударыня, это такая смелость, это такая правда! Это замечательно! Это исторический день!» А у самого слезы на глазах. Он меня очень растрогал. Настрадался, значит, при товарищах! И многие, многие подходили и говорили какие-то слова. А я? Я была не вполне удовлетворена. […] Ян хочет кое-что выпустить.

11/24 сентября.

Свершилось то, чего я так боялась: в Москве восстание, которое подавлено в самом начале. 77 человек расстрелено, среди них Щепкин, Астров, инж. Кузнецов, Алферов и многие другие,

14/27 сентября.

Был Подгорный39. Привез поклон от Чирикова, от Ладыженского. Он зиму и лето провел в Ростове с Врангелем, Балавинским. […] Мне было странно видеть его у нас. Так и повеяло 1905 годом. […] Вероятно, я очень соскучилась по всему родному, близкому, по нашей Москве… […]

24 сен./7 окт.

[…] 20 сен[тября] Ян вторично читал «Великий дурман». Публики было еще больше. Не все желающие попали. Слушали опять очень хорошо. Ян читал лучше, чем в прошлый раз, с большим подъемом. Хорошо написан конец. Но все же с некоторыми мелочами я не согласна. Мне хотелось бы, чтобы было меньше личного. […]

День Добровольческой Армии прошел оживленно, щедро и со вкусом. […] Я замечу лишь одно: большая разница с большевистскими праздниками, какое-то свободное состояние духа, можно говорить, смеяться. Мне кажется, что кровавые плакаты действуют даже на сочувствующих раздражающе. […]

Мне очень нравится ходить по вечерам в библиотеку, почти никого нет. Читаю «Былое и думы», как хорошо! […]

29 сен./12 окт.

[…] Деникина я не видала. Зато видел его Ян, которому он очень понравился. Он совершенно не похож на портреты. По словам Яна, он очень изящный человек с голым черепом, легко и свободно ходит. Глаза бархатные под густыми ресницами, усы черные, бородка седая. Улыбка удивительно хорошая. Прост в обращении.

1/14 октября.

[…] Вчера у нас были с визитом Брянский и генерал Чернявин, начальник штаба.

Известия о Махно: взяты Бердянск, Мелитополь и Александровск. Вырезывается вся интеллигенция. О казнях Воля говорит совершенно спокойно, как будто о том, что свинью к праздникам режут. Для меня это ужас!

Чернявин человек приятный, но твердый, для него смертная казнь — необходимость, и он спокойно будет подписывать приговоры. […]

5/18 октября.

Вчера вечером, у Недзельских, познакомились с Велиховым. Он нам понравился. Очень неглупый, хорошо разбирающийся во всем. Это тот Велихов, о котором писались некрологи, так как был слух, что он умер. По его мнению, картина в России безотрадная.

Он пережил в Ельце налет Мамонтова, рассказывал о нем. Большевики не придавали серьезного значения этому рейду, поэтому все комиссары попались в руки казакам, которые всех их перебили. Лозунг их: «спасай Россию и бей жидов». Местное население тоже относилось враждебно к евреям, так как высшие должности были заняты ими. Убит сын доктора Лапинера, сам Лапинер спасся, хотя и был арестован, убита вся семья Залкинда, Гольдмана и многие другие.

Велихову подставил казак к груди револьвер и хотел убить, как «жида», пришлось показывать паспорт. Казак сказал: «Да, дворянин жидом быть не может!»

Против собора был повешен китаец. Были и пожары. Сгорела библиотека, составленная из помещичьих, очень ценных книг.

В Ельце основан Народный университет, слушатели, главным образом, гимназистки.

Мужики по приговору закапывали в землю живых людей — 200 подписей на 1 приговоре. Чрезвычайка не очень свирепствовала: закопали живым Лопатина, после чего председатель Чрезвычайки стал галлюцинировать и нагнал такой страх на своих помощников, что все предпочитали грабить, а не убивать. […]

В мужском монастыре теперь устроен кинематограф.

Хлеба получали по полфунта, и то очень дурного. Это в Ельце-то! Кроме картошек и пшена, ничего нельзя было достать. Молоко было, но очень дорогое.

Велиховы поселились было в своем имении, мужики относились к ним хорошо, но вскоре налетели комиссары и все у них отняли: мебель, белье, одежду и т. д. […]

7/20 октября.

[…] Впервые Ян на службе. Ему нравится, что он ездит на машине с национальным флагом. За ним приезжает доброволец, очень милый с калмыцким лицом офицер. И к каждому слову: «Есть, Ваше Превосходительство». Все эти дни Ян оживлен, возбужден и деятелен. То бездействие, в котором он пребывал летом при большевиках, было, несомненно, очень вредно и для его нерв[ов] и для его души. Ведь минутами я боялась за его психическое состояние. Не знаю, чем бы все кончилось, если бы нас не освободили добровольцы. Редко кто так страдал, как он. Он положительно не переносит большевиков, как я кошек… […]

8/21 октября.

[…] Ян согласился взять на себя редакторство40 только потому, что если бы он отказался, газета стала бы влачить жалкое существование, попала бы она в руки правых или же была бы под ферулой Клименко. За Яном вошел Кондаков, согласились участвовать Кипен, Шмелев, Тренев, Ценский, остался Федоров, которого бывшая редакция, не спросясь, поставила в числе сотрудников своей новой газеты «Современное Слово». Так она поступила, по-видимому, и с Койранским, и со многими другими.

28 окт./10 ноября.

[…] Вчера была у нас Ольга Леонардовна Книппер41. Странное впечатление производит она: очень мила, приветлива, говорит умно, но чувствуется, что у нее за душой ничего нет, точно дом без фундамента, ни подвалов с хорошим вином, ни погребов с провизией тут не найдешь.

Большевики к ним были предупредительны, у нее поэтому не то отношение к ним, какое у всех нас. Очень много одолжений ей делали Малиновские. Они спасали квартиру Марьи Павловны42. Шаляпин на «ты» с Троцким и Лениным, кутит с комиссарами. Луначарский приезжал в Художественный театр и говорил речь — «очень красивую, но бессодержательную, он необыкновенный оратор».

Ек. Павл. Пешкова43 совсем иссохла. Она работает в Красном Кресте, теперь поступила на службу в администрацию Зиминского театра, куда ее пристроила Малиновская. Максимка44 — ярый большевик. Бонч45 взял его в секретари — даже Ек. Павл. возмущается, ведь он не способен что-либо делать на таком посту. Об Алек[сее] Мак[симовиче] она ничего не знает. — Мария Федоровна46 царит, у нее секретарь, сестра Троцкого — г-жа Каменева. […]

Электричества опять нет. […]

31 окт./13 ноября.

Ян сказал с большой грустью: «Бедные наши, едва ли они переживут эту зиму. Неужели мы так с ними и не увидимся? Я не верю в это».

[…] По вечерам Ян ездит в газету. […] Я сижу и занимаюсь, если никто не заходит ко мне. Люблю, когда приходит Велихов, он очень милый и с ним мне интересно. […] Люблю, когда он приходит к нам с Дидрихсом. [Дитерихс? — М. Г.] […]

Люблю, когда Ян, возвратись домой, ужинает со мной вдвоем в моей комнате. Люблю слушать новости, которые он привез из газеты. Теперь они редко утешительны, а потому грустно, а первое время, когда мы шли вперед, были очень радостны эти наши вечера. Иногда к нам заходит милый Петр Александрович [Нилус].

Иногда мы идем на половину к Евгению Осиповичу [Буковецкому].

1/14 ноября.

Напечатан Андрэ Шенье в моем переводе. […]

3/16 ноября.

Газета не вышла — ток прекратился ранее 5 часов, а потому не успели напечатать. По справкам оказалось, что ток прекратился лишь в районе «Южного Слова». Не вышла тоже газета «Единая Русь». Что это значит? Говорят, что нужно дать монтеру. […] Ян поехал на заседание очень взволнованным. […]

23 н./6 декабря.

[…] Мы опять вступили в полосу больших событий. На фронте положение очень серьезное, напрягаются последние силы. Здесь издаются строгие приказы против разгула и спекуляции. В городе слухи и о большевиках и об ориентации на немцев. […]

У Яна за эти дни началась полемика с Мирским и Павлом Юшкевичем за то, что он заступился за Наживина. Но Ян отвечал им зло и остроумно. […]

24 н./7 декабря.

«Новости» и «Листок» полны статьями об Юшкевиче. Оказывается, он большой писатель. Новость! Новость! […] сегодня узнала, что и Вальбе, и Пильский, и Тальников очень высоко ценят его, как писателя!