НИКОЛАЙ КУЗНЕЦОВ - ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО

• Название: ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО
• Автор: НИКОЛАЙ КУЗНЕЦОВ
• Жанр: Религия

Изданіе типографіи В. Д. Смирнова.

С. – Петербургъ, Екатерининскій кан., № 45.

Предисловіе.

Цѣль настоящаго труда – дать отвѣ тъ на вопросъ: въ чемъ заключается истинный смыслъ подвиговъ «юродства» и «столпничества»? Эти подвиги при жизни свв. юродивыхъ и столпниковъ вызывали удивленіе – въ однихъ, порицаніе – въ другихъ . И въ настоящее время, когда производится переоцѣнка цѣнностей, многое изъ жизни указанныхъ подвижниковъ для нѣкоторыхъ является непонятнымъ, а для другихъ положительно безцѣльнымъ. Въ видахъ популяризацiи высшаго нравственнаго значенія вышеуказанныхъ подвиговъ издатель и принялъ на себя печатанiе настоящаго сочиненiя.

Выпуская въ свѣтъ зту книгу, издатель льститъ себя надеждою удовлетворить богословской любознательности всѣхъ тѣхъ, кто интересуется вопросами аскетики.

Издатель

Текст был получен в результате распознавания файла формата djvu. В тексте возможны ошибки, возникшие при распознавание и незамеченные при обработке.

Часть цитат в старой орфографии заменена на текст из современных источников, исходный текст цитат перенесён в сноски.

Ссылки на источники оформлены римскими цифрами.

Существует современная монография по данной теме «Блаженные похабы» Сергея Аркадьевича Иванова.

---

Св. Андрей посмотрѣлъ на „вора звѣрообразно и яко гнѣваяся рече" (л. 11).

Но г. Прыжова смущаетъ темная загадочность дѣйствій юродивыхъ. И въ самомъ дѣлѣ, зачѣмъ имъ надо было выражать свои предреченія и вообще мысли не прямо? но, вѣдь, дѣлать дѣло, со всею открытостью его значенія и силы, хорошо и кстати было бы только тогда, когда мы находимся среди готоваго вниманія и сочувствія именно къ силѣ своего дѣла. Много-ли у насъ занимающихся житейскими дѣлами съ духовнымъ разсужденіемъ; съ пониманіемъ духовнаго и въ житейскихъ матеріальныхъ вещахъ? много-ли ведущихъ духовную жизнь, жизнь по благочестію, но такъ, чтобы умѣть или только хотѣть и въ дѣлахъ земныхъ прозирать и выдерживать силу духовную, духъ и силу Христа, сошедшаго ради насъ съ неба на землю? у насъ ужъ если захотятъ жить по Божьи, то для такихъ уже всѣ среды, гдѣ труждаются и обременяются разнымъ образомъ люди, составляютъ только грѣшный погибающій міръ. Или если уже кто, руководясь исключительно практическими цѣлями, займется дѣлами или вещами, относящимися къ земному, то онъ словно черезъ рубиконъ перешелъ отъ всего духовнаго, Христова. Что-же теперь дѣлать человѣку, который живетъ по Божьи, но такъ, что входитъ и въ духъ Божьей любви къ намъ немощнымъ и грѣшнымъ людямъ и потому стремится помочь братьямъ въ несеніи тяготы житейскихъ нуждъ и дѣлъ, въ которыхъ обыкновенно проводитъ всю свою жизнь человѣкъ, – помочь именно чрезъ упроченіе духовнаго значенія и за этими дѣлами и нуждами человѣческими? Прямо и открыто повести это дѣло – значитъ почти только увеличить отвѣтственность людей за духовную ихъ невнимательность. „Такъ пусть же буду я въ глазахъ людей дуракомъ и безумцемъ, пока наконецъ сами люди не образумятся вести по духовному и житейскія свои дѣла, въ которыя погружены", разсуждали такъ св. юродивые. И въ такомъ случаѣ загадочность, приточность словъ, дѣйствій остается единственнымъ средствомъ къ возбужденію въ людяхъ духовной внимательности и разсудительности, или по крайней мѣрѣ, только духовнаго сочувствія. Для этой цѣли, и по тѣмъ же причинамъ, Самъ Господь нашъ Іисусъ Христосъ, Первообразъ и Первооснова для всякаго истинно добраго и разумнаго дѣла, во время земной жизни, употреблялъ приточно-загадочный образъ рѣчи и дѣйствій, имѣя прямое назначеніе научать людей истинѣ, для этой же цѣли и пророки рѣчь свою и дѣйствія прикрывали символами.

Св. юродивые, предвидя въ цѣляхъ спасенія другихъ то, что имѣетъ быть впереди, не основывались, при этомъ, ни на какихъ внѣшнихъ данныхъ, подобно астроному или политику. Не лишне кстати объяснить – какимъ образомъ сообщается человѣку даръ вѣдѣнія будущаго для того, чтобы устранить возраженіе, что св. юродивые въ предсказываніи будущаго уподоблялись якобы языческимъ прорицателямъ и дѣйствовали въ состояніи сумашествія, какъ полагали еще даже современники ихъ. Такъ, о св. Симеонѣ юродивомъ говорили, что онъ знаетъ будущее не отъ Бога, а отъ бѣса и что предсказываетъ въ состояніи безумія [DCLV], а предсказанія св. Прокопія Устюжскаго считали безсмысленнымъ бредомъ: „сей человѣкъ безуменъ есть, и никогда-же смысленно что глаголетъ, почто его слушать [DCLVI].

При сообщеніи человѣку истиннаго пророчества происходитъ воздѣйствіе Духа Божія на духъ человѣческій, которое возвышаетъ естественныя силы человѣка до сверхестественнаго состоянія. Въ этомъ состояніи человѣческій духъ не пассивенъ, но настолько-же активенъ, насколько и при воспріятіи впечатлѣній внѣшняго міра. По этому взаимодѣйствію божественнаго Духа на человѣческій духъ, божественная истина усвояется не механически послѣднимъ, но, говоря нѣсколько вульгарно, переваривается въ сознаніи и дѣлается собственностью воспринимающаго лица. Очевидно, здѣсь личныя силы человѣка служатъ содѣйствующими факторами откровенія и условливаютъ его. Такъ и должно быть. Только на этой гармоніи силъ божескихъ и человѣческихъ и основывается откровеніе. Св. юродивые – не мечтательные умы, не болѣзненныя натуры, носящія въ своей крови много магнитной силы и потому могущія говорить свободно о будущемъ. Нѣтъ, это умы здоровые, ясные и спокойные. Предсказанія ихъ имѣютъ твердый характеръ, какъ-бы часто ни обманывала надежда, повидимому, какъ бы далеко не затягивалось исполненіе предсказанія, какъ бы сильно не противорѣчилъ предреченію дѣйствительный ходъ вещей, – все это не смущало св. юродивыхъ, не безпокоило и не сбивало съ толку. Они съ неподвижностью скалы держались за свои откровенія. Они, подобно живописцу, рельефно рисовали картину будущаго, внося въ нее новыя и, притомъ, самыя мелкія, опредѣленныя черты (напр. предсказаніе св. Михаила Клопскаго о паденіи Новгорода, предреченіе св. Николая Псковскаго о томъ, что Іоанну Грозному не придется громить Псковъ и т. п.). Есть-ли какое-нибудь сходство св. юродивыхъ съ языческими прорицателями? всѣ операціи, по которымъ изрекали языческіе прорицатели будущее, основывались на обманѣ. Чрезъ хитрость они старались распространить свою практику. Отъ обмана наживали себѣ деньги и развивали корыстолюбіе. Вотъ черты, говорящія о нравственной испорченности языческихъ прорицателей. Затѣмъ, самыя предсказанія угадывались по шуму листьевъ въ Додонѣ. Шумъ листьевъ додонскаго дуба язычники принимали за таинственный голосъ самаго Зевса и всячески пытались разгадать его волю. По сказанію Геродота отвѣты давались женщинами, а истолкователями ихъ были жрецы. Для истолкованія шума листьевъ священнаго дуба требовалось особенное вдохновеніе. Средствами вызыванія вдохновенія служили обряды: омовенія, куренія, питье воды изъ священнаго источника и т. п. Кромѣ шума листьевъ священнаго дуба, провѣщательное значеніе видѣли въ пѣніи птицъ, гнѣздившихся на вѣтвяхъ дерева, въ звукѣ мѣдныхъ сосудовъ, въ журчаніи источника и въ снахъ, видѣнныхъ жрецами, когда они засыпали на землѣ на принесенныхъ дарахъ. Въ Дельфійскомъ прорицалищѣ шарлатаны вдохновлялись еще болѣе, чѣмъ въ Додонскомъ. Главною сценою прорицалища была пещера, изъ которой выходили одуряющіе холодные газы, приводившіе человѣка въ болѣзненное, ненормальное состояніе. Дѣйствіе этихъ холодныхъ испареній доводило пиѳію до того, что она вздрагивала, металась, говорила или кричала самыя безсвязныя, непонятныя фразы. Предъ процессомъ одуренія пиѳія постилась, купалась въ Касталійскомъ источникѣ, надѣвала длинную мантію, распускала волосы, на голову надѣвала золотой вѣнецъ, жевала лавровый листъ и садилась надъ упомянутой пещерой на треножникѣ. Ея безсвязныя сентенціи и фразы, изреченныя въ экстатическомъ состояніи, истолковались, какъ и въ додонскомъ прорицалищѣ, жрецами; послѣдніе, конечно, объясняли эти фразы по своему субъективному взгляду, а главное, соображаясь съ обстоятельствами тѣхъ лицъ, къ которымъ относилось пророчество.

Изъ представленнаго краткаго очерка о главныхъ греческихъ оракулахъ легко можно видѣть – отъ чего зависѣло и въ чемъ состояло вдохновеніе языческихъ прорицателей. Здѣсь мы видимъ совершеннѣйшій контрастъ св. юродивымъ – предсказателямъ. У послѣднихъ вдохновеніе становилось сознательнымъ актомъ и сообщенное чрезъ вдохновеніе воспринималось, хотя въ возвышенномъ, но все-таки нормальномъ настроеніи духа. Не то у языческихъ прорицателей. У нихъ была полная потеря сознанія. И къ великому удивленію, только это болѣзненное настроеніе духа и считалось у язычниковъ единственнымъ средствомъ къ воспріятію сверхъестественныхъ откровеній. Даже знаменитая александрійская школа учила, что истинное откровеніе возможно тогда, когда духъ познающій выступитъ изъ того состоянія, въ которомъ онъ сознаетъ различіе между началомъ познающимъ и предметомъ познанія. Для познанія верховной истины и верховнаго начала единственное средство заключается въ непосредственномъ созерцаніи или въ такомъ состояніи сознанія, когда въ немъ умолкаютъ всѣ опредѣленныя мысли, представленія, и весь духъ приходитъ въ нераздѣльное единство съ самимъ собою и съ источникомъ бытія. Такое состояніе александрійскіе мыслители называли экстазомъ. Только въ такомъ состояніи человѣческому духу непосредственно предстаетъ верховное, несказанное начало всякаго бытія. Въ этомъ состояніи и находились св. юродивые, когда пророчествовали; такъ о св. Андреѣ замѣчается, что предъ пророчествованіемъ „онъ нечувствовати себе нача на многъ часъ" [DCLVII].

Затѣмъ, выше мы имѣли случай замѣтить, что значеніе св. юродивыхъ въ обществѣ опиралось на ихъ чудодѣйственной силѣ. Они выступали въ качествѣ чудотворцевъ тогда, когда нужно было помочь людямъ въ тѣлесныхъ нуждахъ, или привести народъ къ покаянію и спасенію. Такъ, о св. юродивомъ Михаилѣ Клопскомъ разсказывается: „бывшу бездождію въ великомъ Новгородѣ, и въ окрестныхъ мѣстахъ три лѣта: не токмо же источникомъ, но и рѣкамъ изсохнути отъ бездождія. И абіе помолися святой, и потрясеся мѣсто, и изыде источникъ воды неизчерпаемыя, даже до днесь. И всѣ приходящіи людіе пріимаху отъ него воду на потребу себѣ" [DCLVIII]. Будучи вообще снисходительными къ слабостямъ человѣческимъ св. юродивые употребляли иногда свою чудодѣйственную силу для наказанія явной несправедливости, наглой обиды ближняго безстыдною ложью и для вразумленія забывающихъ Бога и идущихъ противъ своей ссвѣсти. Такъ, св. Симеонъ, подобно дрезнему пророку Елисею, наказалъ издѣвавшихся надъ нимъ отроковицъ искривленіемъ глазъ и лобзаніемъ искривленныхъ глазъ исцѣлилъ ихъ: гнушавшіяся же цѣлованія дѣвицы остались такъ, не смотря на всѣ свои просьбы потомъ исцѣлить ихъ. Причину своей невнимательности къ. нимь св. Симеонъ объяснилъ такъ: „аще не бы искривилъ очесъ ихъ Богъ, то превзошли бы блудодѣйствомъ всѣхъ женъ сирійскихъ, искривленія же ради очесъ ихъ не имутъ быти таковы" [DCLIX]. Мнимо умершій дѣйствитепьно умираетъ послѣ того, какъ св. Василій блаженный покрылъ его шубою, выпрошенной недобрыми людьми, якобы на погребеніе мнимо-умершаго товарища и сказалъ: „буди отнынѣ мертвъ во вѣки за лукавство твое – лукавнующіе погребятся" [DCLX]. Насмѣхавшіяся дѣвушки-продавщицы надъ наготою блаж. Василія теряютъ зрѣніе и послѣ слезныхъ моленій и глубокаго смиреннаго раскаянія получаютъ исцѣленіе послѣ того, какъ Василій подулъ каждой въ глаза [DCLXI]. Исцѣливъ глаза одного крестьянина, св. Симеонъ отпускаетъ его съ такимъ наставленіемъ: „се здравъ еси, ктому не кради козъ у сосѣда твоего", а знатнаго эмесскаго гражданина послѣ исцѣленія предупреждаетъ не прелюбодѣйствовать [DCLXII].