Евгений Кобелев - Хо Ши Мин

• Название: Хо Ши Мин
• Автор: Евгений Кобелев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1983

Эта книга о жизненном пути и революционной деятельности великого сына вьетнамского народа, одного из выдающихся деятелей мирового коммунистического, национально-освободительного движения Хо Ши Мина. Автор широко использовал труды Хо Ши Мина, многочисленные вьетнамские публикации о нем, архивные материалы Музея вьетнамской революции, а также советскую и зарубежную историко-публицистическую литературу.

---

Теперь оставалось только ждать результата. Дни и ночи Нгуена, однообразные и тоскливые, как песчаные барханы в пустыне Гоби, протекали в одиночной камере центральной гонконгской тюрьмы «Виктория-призн» — мрачного трехэтажного здания с узкими длинными коридорами, по обеим сторонам которых виднелись решетки многочисленных камер для заключенных. Одиночка Нгуена была размером всего один на два метра, в ней едва умещался человек. Под потолком на высоте трех метров светлело узкое зарешеченное оконце в форме полумесяца, через которое по ночам на фоне черного тропического неба виднелись яркие звезды.

Ежедневно ему, как и другим заключенным, разрешалась пятнадцатиминутная прогулка. Выводил его из камеры один из надзирателей — молчаливый, огромный гуркх с окладистой черной бородой. Узкий прямоугольный двор тюрьмы, обнесенный высокими стенами, напоминал дно глубокого колодца. И все-таки гуляние доставляло наслаждение — Нгуен слышал человеческие голоса и сам мог поговорить, видел лица людей и кусочек неба.

Довольно часто навещали Нгуена в тюрьме Лозби и его супруга, искренне привязавшиеся к нему. В одном из писем к «друзьям Сун Маньчжо» Лозби в те дни писал:

«Я хотел бы указать вам на то, что мой клиент — высококультурный человек, и по ряду причин я являюсь единственным лицом, которому он может доверять (сюда относится также мой штат, хотя и не целиком). Из человеколюбия я посещаю его так часто, как это только возможно, и между нами установились, я сказал бы даже, сердечные отношения. Таким образом, я воспринял бы как личную утрату его передачу французам или его убийство их агентами.

Между тем возможность его убийства французскими агентами настолько беспокоит нас, что мы приняли меры к тому, чтобы никто, кроме меня и моей жены, не мог его навещать. Я знаю из заслуживающих доверия источников, что за поимку моего клиента объявлена награда в размере 75 тысяч пиастров… Даже если апелляция будет удовлетворена и мой клиент получит свободу, ему будет угрожать реальная опасность быть убитым французскими агентами. Он не может оставаться неограниченное время в колонии, ибо его отлично знает в лицо большая часть гонконгской полиции. Мало шансов и на то, чтобы он уехал из колонии без ведома французов, склонных хорошо оплачивать информацию о нем…»

Хотя Лозби принял меры предосторожности и никто из посторонних, кроме него и его жены, не мог навещать Сун Маньчжо, обстоятельства сложились так, что круг его гонконгских знакомых неожиданно расширился за счет двух довольно известных в Гонконге лиц. После нескольких месяцев одиночного тюремного заключения у Сун Маньчжо открылся застарелый процесс в легких. Лозби добился, чтобы его перевели в тюремный госпиталь. Однажды супруга Лозби по пути в госпиталь завернула в цветочный магазин купить букет лотосов для больного и у входа столкнулась с женой вице-губернатора Гонконга Томаса Саутона, которая в литературных и театральных кругах колонии больше была известна под псевдонимом Стелла Бенсон. Женщины, которых связывали приятельские отношения, разговорились, и миссис Лозби рассказала о своем подопечном Сун Маньчжо. Стелла была заинтригована рассказом и тут же изъявила желание навестить заключенного. В следующий раз миссис Лозби лришла в госпиталь со своей высокопоставленной приятельницей. Та долго беседовала с Сун Маньчжо, не скрывая своего восхищения его хорошим английским языком и приятными манерами, а придя домой, устроила скандал мужу за то, что такого культурного человека, к тому же иностранца, держат в тюрьме. Она заставила мистера Саутона вместе с ней отправиться в госпиталь и познакомиться с заключенным вьетнамцем. На вице-губернатора Гонконга, как и на других английских друзей, Нгуен произвел благоприятное впечатление. Впоследствии этот факт сыграл важную роль в благополучном завершении «дела Сун Маньчжо».

В первых числах июля 1932 года, то есть ровно через год после начала судебного процесса над Сун Маньчжо, Лозби получил из Лондона радостную весть — его апелляция была удовлетворена. Одни из его коллег сообщил подробности слушания дела в Тайном королевском совете. Стаффорд Криппс, который защищал интересы гонконгских властей (впоследствии он стал видным деятелем английской лейбористской партии. — Е. К.), изучив материалы дела, пришел к выводу, что в случае нового судебного разбирательства гонконгские власти за недостаточностью улик могут оказаться проигравшей стороной и это нанесло бы удар по их престижу. Стремясь избежать такого финала, Криппс встретился с защитником Сун Маньчжо в Тайном совете, и обе стороны договорились подписать документ об освобождении аннамского заключенного без нового слушания.

Гонконгские газеты, которые до этого хранили почти полное молчание в связи с «делом Сун Маньчжо», запестрели броскими заголовками: «Достойное внимания судебное дело окончено», «Аннамский ссыльный добивается свободы и избегает отправки в Индокитай», «Великая власть закона», «Апелляция в Тайный совет от имени Сун Маньчжо, — писала одна из газет, — который якобы является аннамским революционером, направленная в связи с приказом о высылке, подписанным в прошлом году губернатором сэром Уильямом Пилом, рассмотрена с учетом английского закона о неприкосновенности личности («Хабеас корпус»). Дело было приостановлено после дня слушания 27 июня на основе взаимных соглашений… Корона решила не настаивать на принятом ранее решении. В результате достигнут компромисс, согласно которому Сун Маньчжо будет выслан в то место, которое он сам изберет и которое должно сохраняться в тайне. Кроме французских властей, такое решение должно удовлетворить всех заинтересованных лиц…»

Итак, настал долгожданный день освобождения. Теперь важно как можно быстрее и скрытнее покинуть Гонконг. На семейном совете в доме Лозби было решено приобрести Сун Маньчжо билет на ближайший пароход, идущий в Европу, с которого он мог бы сойти на берег на первой же стоянке. Прощание было трогательным и немного грустным — супруги Лозби успели за год привязаться к своему подопечному. Но вот пароход отчалил, пересек живописную гонконгскую гавань и скрылся за горизонтом.

Каково же было удивление Лозби, когда через несколько дней он получил письмо от Сун Маньчжо, где тот сообщал, что, как только он сошел в Сингапуре на берег, его арестовала местная полиция. Затем под конвоем его привезли обратно в Гонконг, где он и находится сейчас в том же полицейском участке, что и год назад.

«Моему возмущению не было предела, — вспоминал Лозби. — В тот вечер я до глубокой ночи сидел за рабочим столом, размышляя, что же теперь предпринять. Наконец решение было принято. Утром следующего дня я направился в резиденцию губернатора. Выразив сэру Уильяму Пилу возмущение тем, что власти не сдержали своего слова, я попросил его разрешить Сун Маньчжо выехать в Сямынь (китайский курортный городок к северо-востоку от Гонконга. — Е. К.) рейсом парохода, который я сам выберу по своему усмотрению. На следующий день я получил личное письмо губернатора, в котором тот сообщил, что дал устное распоряжение освободить Сун Маньчжо, но при этом высказал опасение, что портовая полиция, которая проводит перед отправкой судна проверку пассажиров, может снова задержать Сун Маньчжо».

После второго освобождения Лозби устроил Нгуена в общежитие Китайской ассоциации молодых христиан. В целях конспирации ему купили типичное китайское одеяние, в которое облачались в тогдашнем Китае ученые мужи и элита, — долгополое платье с широкими висячими рукавами, на голову мягкую черную шапочку, на ноги матерчатые туфли. Нгуен приделал себе фальшивую бороду и усы — в те годы он их еще не носил — и стал неузнаваем.

Как незаметно выбраться из Гонконга? Чтобы избежать полицейской проверки, самый надежный, хотя и несколько авантюрный способ, — вывезти Сун Маньчжо на каком-нибудь катере или джонке в открытое море и там поджидать следующий в направлении Сямыня пароход. Но такой план вряд ли был осуществим без посторонней помощи. Размышляя об этом, супруги Лозби решили рискнуть обратиться за содействием к Саутону, который так хорошо отзывался об их вьетнамском друге. Вице-губернатор охотно согласился помочь. В один из дней он попросил у сэра Уильяма Пила разрешение воспользоваться его личным катером. Лозби приобрел два билета первого класса на японский пароход, шедший в Шанхай: один для Сун Маньчжо, другой — для своего служащего-китайца, которому он доверял и поэтому попросил сопровождать опального вьетнамского друга до Сямыня.

В день отплытия парохода в предрассветные часы к пристани Сихуан — Западных королей — в аристократической части Гонконга пришвартовался катер губернатора с его флагом на мачте и с вооруженной охраной на борту. На борт катера поднялся изысканно одетый китаец в сопровождении секретаря. Он сердечно простился с двумя европейцами — мужчиной и женщиной, обнявшись с ними по очереди, и катер устремился в открытое море. Вдали показался белый пароход, идущий курсом на восток. С катера капитану парохода радировали просьбу остановиться и принять на борт двух гостей губернатора колонии, для которых на пароходе зарезервированы каюты. У спущенного на воду трапа высокого гостя встретил капитан парохода и, взяв под козырек, лично проводил его в каюту. Через несколько часов пароход благополучно пришвартовался в Сямыне, где ни английские, ни французские законы уже не имели силы.