Вера Крыжановская-Рочестер - Два сфинкса

• Название: Два сфинкса
• Автор: Вера Крыжановская-Рочестер
• Издательство: Товарищество
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1916

Это увлекательное повествование о невероятных приключениях мага и его юной наложницы. История начинается в Древнем Египте, продолжается в Древнем Риме и завершается в наши дни. Сквозь времена и годы провели героев жажда счастья и борьба с судьбой.

---

Не теряя ни минуты, он стал искать все необходимое для пробуждения. Только тогда может он считать себя вне всякой опасности, когда проснется Аменхотеп.

Он вернулся к столу и осмотрел корзинку. Там некогда были фрукты, теперь почерневшие и высохшие. В амфоре же должно было быть вино; не испортилось ли оно в течение стольких веков? Дрожащей рукой Рамери поднял амфору, наклонил ее над кубком и… о, счастье! – из амфоры потянулась темная и густая жидкость, наполнившая четверть кубка. Этого было за глаза достаточно. Теперь вопрос был в том, как согреть вино?

При помощи фонаря он обыскал всю комнату, но не нашел того, что ему было нужно. Тогда он прошел в соседние залы, где все было погружено в глубокий мрак. Тем не менее, в святилище он нашел на жертвеннике тяжелый, семисвечный подсвечник с восковыми свечами и большую вазу, покрытую шелковым полосатым платком. Здесь же лежали нож с блестящим лезвием и еще разные вещи, рассматривать которые у него не было времени.

Рамери понимал, что все это были магические предметы. Тем не менее, он взял подсвечник и зажег одну из свечей.

Тут он припомнил еще, что в галерее видел фонтан, и, взяв небольшой сосуд, прошел туда. Серебристая струя фонтана перестала бить, но в бассейне была еще вода, издававшая приятный и живительный аромат. Рамери наполнил сосуд, быстро вернулся к спящему и поспешно приступил к последним приготовлениям. Он разбавил вино водой, согрел его на свечке и затем вылил туда содержимое флакона. Оставшейся водой он вымыл лицо, руки и ноги Аменхотепа. Тело мага было точно восковое, но члены оставались гибкими. Потом, кинжалом он разжал зубы и, капля за каплей, влил в рот спящему приготовленное им питье.

Прошло с четверть часа, показавшиеся ему целой вечностью. Боязливо наклонившись над магом, он наблюдал, как черты лица Аменхотепа постепенно теряли свою мертвенность: кожа принимала жизненный вид и кровь начала циркулировать. Наконец, нервная дрожь пробежала по телу, из груди его вырвался тяжелый вздох и глаза мага открылись.

Усталым взглядом окинул он Рамери, нервно потянулся и, казалось, хотел снова заснуть.

– Учитель! – в испуге вскричал скульптор.

При этом возгласе Аменхотеп вздрогнул и выпрямился. Взгляд его с удивлением остановился на испуганном лице Рамери и на магическом подсвечнике, стоявшем на столе. Сжав голову руками, он спросил, стараясь собраться с мыслями:

– Что значит твое присутствие здесь, Рамери? Уж не случилось ли чего-нибудь, что помешало нашим планам? Или я слишком долго проспал?

– Добрый учитель мой! Случилось очень многое в течение веков, которые мы спали! – дрожащими губами ответил Рамери.

В нескольких словах он рассказал, как Эриксо проникла в тайну и воспользовалась ею для своих целей.

Аменхотеп слушал его с пылающим взором. Память, очевидно, к нему вернулась.

– Хорошо, друг мой! Теперь я знаю все, – перебил он скульптора. – Презренное создание хотело меня убить, и я тебе обязан, друг мой, что проснулся от этого ужасного сна.

Аменхотеп встал и обнял Рамери. Затем он погасил восковую свечу; тотчас же вспыхнули обе лампы. Потом Аменхотеп с улыбкой сказал:

– Теперь мне необходимо немного подкрепиться, а потом надо разобраться в прошлом и будущем.

– Учитель! Позволь мне выйти! Здесь, в развалинах дома старого Шузу, у меня есть провизия. Я принесу тебе вина, фруктов, мяса – всего, чего хочешь.

– Не беспокойся! Я и здесь найду, чем насытиться. Пойдем!

Он взял подсвечник и спустился в святилище. Поставив его обратно на жертвенник, маг подошел к стене и нажал пружину; тотчас же открылся маленький скрытый в стене шкаф, откуда Аменхотеп достал амфору, кубок и шкатулку, отделанную золотом и драгоценными камнями.

Захватив все это с собой, он прошел вместе с Рамери в смежную залу. Как та, так и другая были теперь залиты светом. Сев у маленького, великолепного золоченого стола, маг пригласил Рамери сесть рядом и весело сказал:

– Пока я буду обедать, расскажи мне, что ты делаешь, где живешь ты и хитрая девчонка, сыгравшая с нами такую злую шутку. Пойми, друг мой как ужасны непоколебимые законы пространства: они ни для кого не допускают ни малейшего исключения. Вещество, которое я составил и дал тебе точно так же подействовало и на меня, несмотря на мои знания и уверенность в том, что я буду в состоянии противостоять.

Говоря это, Аменхотеп открыл шкатулку, внутренние стенки которой были сделаны из хрусталя, наполненную до половины каким-то клейким веществом, темно-красного цвета. Маленькой ложечкой, прикрепленной к крышке шкатулки, Аменхотеп взял кусочек этой массы, величиной с орех, и проглотил ее; затем он откупорил амфору и наполнил кубок странной на вид жидкостью, не похожей ни на молоко, ни на вино, но издававшей очень сильный и приятный аромат.

Спокойно устроившись в кресле и прихлебывая маленькими глотками, Аменхотеп слушал рассказ о находке Галлом сфинксов и мумии Нуиты.

Упомянув про это обстоятельство, Рамери рассказал также про странную тайну, окружавшую смерть царевны, и про раны и ожоги, покрывавшие ее тело.

– Это я могу объяснить тебе, – заметил Аменхотеп. – После твоего исчезновения, Нуита была неутешна и отправилась в Абидос, чтобы испросить совета богов. В это время я делал невероятные усилия, чтобы стряхнуть с себя оцепенение, приковавшее меня к этому подземелью, и душа моя, вырвавшись из тела, всюду искала средств для освобождения. Поездка Нуиты показалась мне весьма удобным случаем, и я явился ей в склепе бога, чтобы открыть, что ты спишь в сфинксе. Я не помню теперь, по какой причине безумная бросилась ко мне и схватила мою руку. Это и было ее гибелью. Огонь пространства, которым я был залит, убил ее, как ударом молнии, и причинил ей страшные ожоги, которые ты видел. Смотри!

Аменхотеп откинул широкий рукав и вытянул руку. На коже виден был почерневший отпечаток маленькой женской руки.

– Возвратный удар был так силен, что оглушил меня, отбросил обратно в мое тело и до такой степени ослабил меня, что я впал в какое-то забытье, из которого ты пробудил меня.

Когда успокоилось волнение, Рамери продолжал описание их жизни с Эриксо в доме легата.

– Пусть она и остается у своих новых друзей! Своих прав на нее я не стану предъявлять и не хочу иметь в своем доме женщину, которая до такой степени ненавидит меня, что готова убить, – заметил Аменхотеп. – Ты же – ты, может быть, станешь жить со мной, когда я устроюсь. Мы с тобой ближе друг к другу, чем чужеземцы, приютившие тебя. А пока ты, вероятно, завтра же пожелаешь вернуться в Александрию.

– Нет, учитель! Я хочу найти место, где стоял мой дом. Там, прежде чем заснуть долгим сном, я зарыл мои драгоценности, дорогую посуду и две меры золотых колец. Мне хотелось бы, если возможно, найти все это; ведь так тяжело жить, не имея ничего своего.

– Справедливо! Но только копаться в обломках из-за таких пустяков не стоит; тем более, что все это могло быть уже давно и украдено кем-нибудь. На мне лежит обязанность возместить тебе то, что ты потерял по моей вине. Пойдем и выбери сам!

Сконфуженный и в то же время счастливый, Рамери последовал за своим покровителем. В небольшой комнате оказалось множество баснословной цены драгоценностей. Среди других вещей, здесь стояла также миниатюрная модель одного из сфинксов, которые служили саркофагами Рамери и Эриксо.

– Я не хочу выбирать среди таких сокровищ! Никто не поверит, чтобы бедный скульптор мог владеть ими, – пробормотал Рамери.

– Никто, я полагаю, не может проконтролировать, чем владел Рамери, современник Амасиса, – с улыбкой ответил Аменхотеп. – Итак, я сам выберу для тебя. Ты же завтра произведи раскопки в смежном доме на том месте, где увидишь красный кирпич. Там ты найдешь все, что я назначаю тебе, и никто тебе не помешает сказать, что ты нашел все это под развалинами своего бывшего дома.

– Как мне благодарить тебя, Аменхотеп, за твое истинно царское великодушие, – сказал Рамери. – Если ты не сочтешь мою просьбу дерзкой, то доверши свои благодеяния и дай мне этого маленького сфинкса с чертами дорогой Нуиты – модель которую я сделал по твоему указанию из чудного неизвестного вещества, мягкого как воск по сравнению с камнем.

– Твоя просьба так скромна, что я с удовольствием исполню ее. Завтра ты найдешь сфинкса вместе с другими вещами. А теперь прощай, Рамери! Иди отдыхать! Через несколько времени ты получишь обо мне известие.

Аменхотеп проводил скульптора до самого выхода и, прощаясь с ним, Рамери сказал, смеясь:

– Я устрою великолепную сцену негодной Эриксо за ее преступные намерения. Ты застанешь ее спящей. Напротив, прошу тебя ни словом не упоминать обо мне. Я хочу, чтобы она ничего не знала о том, что произошло между нами.

Кипя гневом, в отчаянии вернулась Эриксо и тотчас же бросилась на постель; на рассвете она решила вернуться в Александрию. В эту минуту ей было совершенно безразлично, что случится с Рамери. Одна мысль, что он хочет вернуть к жизни Аменхотепа, как ушат холодной воды подействовала на ее любовь к нему. Она горячо желала, чтобы он, не разбудив мудреца, навеки остался бы с его телом.