Анатолий Буйлов - Тигроловы

• Название: Тигроловы
• Автор: Анатолий Буйлов
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1985

Сам в прошлом оленевод, охотник, зверолов, А. Л. Буйлов рассказывает о полном приключений, рискованном и смертельно опасном труде тигроловов Уссурийской тайги. Его герои — сильные и отважные люди, живущие в Гармонии с Природой. Трудная профессия научила их работать единой командой. С искренней болью автор пишет о безрассудном разорении тайги, кедровых лесов. Книга вызывает чувство Любви к Природе, ко всему живому, побуждает сохранить и передать ее красоту и богатство следующим поколениям.

---

— Ну, ты, батя, даешь! — Юлий возбужденно заерзал, вскочил, оглядел всех многозначительным взглядом. — Ну, ты даешь... Обижаешь! Слухи!.. Вот дает! — он словно подхлестывал себя этими, пока еще ничего не значащими словами, а заодно подготавливал и слушателей к какому-то важному известию. — Придумал... Слухи... Да этих тигров у меня без всяких слухов полным-полно вокруг тепляка! — Федотов интригующе смолк, испытующе поглядывая на насторожившихся тигроловов.

«Ну и артист!» — восхищенно подумал Павел.

— Так ты, это, Юрий Васильевич, расскажи-ка нам подробней. Где тигры? — насторожился Евтей, переглянувшись с Савелием. — Ты что, стало быть, в тайгу ходил и следы тигриные видал?

— Зачем в тайгу, зачем следы? Обижаешь, начальник! — снисходительно заулыбался Федотов, довольный произведенным эффектом. — Я в тайгу не ходок, боюсь. Тигры сами ко мне приходят. Тут их развелось, как собак нерезаных! Житья они мне не давали осенью. Верите или нет, на двадцать метров от будки в туалет с ружьем ходил. И по воду тоже с ружьем. А началось все осенью. Лес тут еще не валили. Тихо было, а я сторожил. Ну, сторожу себе, значит, и сторожу. Журналы, книжки почитываю, бражку иногда варю — попиваю, рябчиков постреливаю. Все нормально. Но вот замечаю, что Бобик мой стал тявкать в одну и ту же сторону, за ручей. Там буреломник и ельник густющий — вот туда и лает. День лает, второй лает, третий. Прямо среди бела дня! Выйду, посмотрю — никого. Надо бы бабахнуть из ружья в ту сторону, да мало патронов — жалко. Может, на бурундука пес лает. Глупый пес, никудышный — сами видите. Потом и ночью стал гавкать. Перестал я обращать внимание. Черт с тобой, гавкай! И вот, днем это было, вдруг слышу, Бобик от цистерны с визгом несется и под будку. Под будкой, — Федотов постучал каблуком по полу, — прям под этим местом, визжит, как будто его швайкой под ребро шпыняют. Вот, думаю, пес с ума сошел, на каждый пенек лает, приедут бичи — отдам его в общий котел на закуску. Ну, значит, ругаюсь так, дверь открываю — ёшь твою ма-ать! Тигрище стоит — вот такенный! — Федотов, испуганно вытаращив глаза, протянул руки над полом, показав рост. — Представляете, кошачья морда, как мазовское колесо! В трех метрах от двери стоит, глазищи, как угли, горят — жгут меня. А сам хвостом туда-сюда, туда-сюда. Собака визжит под будкой, а я прилип к порогу, вот хоть верьте, не верьте — как в камень обратился! Ну, тигрище похлестал-похлестал хвостом, тихонько с достоинством повернулся и пошел к ручью. Дошел он до валежин, повернул голову, разинул красную пасть да как рявкнет — у меня ажно от затылка мороз пробежал и ноги от порога враз отклеились. Захлопнул я дверь, да на крючок. И с ружьем к окну. Жаканы в стволы сую, а руки как с глубокого похмелья трясутся, в патронник не могу попасть гильзой. А тигр еще постоял минутку да как махнет через валежины — такой громила, а взлетел — и нет его, как тень исчез. Представьте себе! Ежели этакий жеребец из-за валежины человеку на хребтину вспрыгнет... — Федотов облегченно вздохнул, помолчал, удивленно покачал головой. — Ну, короче говоря, простоял я с ружьем у окна целый час, наверно. Потом все-таки осмелился дверь открыть, выйти на порог. Бобик все под будкой повизгивает. Стал звать его, а он застрял, оказывается. В такую щель забился от страху, что ни туда ни сюда. Тут сумерки пришли. Ну, думаю, к черту тебя, а то пока буду под будкой лопатой землю подкапывать, этот черт подкрадется — и поминай Цезаря! Закрылся я в будке, всю ночь печку кочегарил, зверь-то огня боится, а утром домкрат из тепляка принес, поддомкратил будку и выволок Бобика.

— Ну, а тигра-то приходила еще? — нетерпеливо спросил Евтей.

— Как же, приходила. То-то и оно. На следующий день снег выпал, все следы стало видно. Гляжу: тигриные следы — вот такенные! — Федотов взял лежащую на койке драную солдатскую шапку и, перевернув ее кверху тульей, показал, какие были следы.

— Да, вот такенный след! Первый день прямо на тепляке увидел их — по тепляку ходил, зараза! Потом другие следы — поменьше — появились около цистерны. Потом около ручья, где воду беру. Кругом следы! И все разные... Да сколько их тут? Вот попал! Скорей бы, думаю, бичи приехали на заготовку леса, а то ведь съедят тигры. Бобик под будкой так и прописался, только есть-пить вылезал оттуда, лаем своим до того надоедал, что стал я его на ночь в будку забирать. Потом бичи приехали, стали бензопилами шуметь, тракторами, тигры и перестали появляться. А Бобик мой до сих пор, чуть что, так сразу под будку прячется. Недавно бичи его съесть хотели, — Федотов почесал заскорузлыми пальцами потную лысину, отпил из банки чифиру, вытер рукавом губы. — После праздников пропились, жрать нечего, а Бобик бегает, хвостом виляет, зажратый, черт, как пончик, круглый. Ну, ребята, значит, ко мне с вопросом: «Не пора ли, Цезарь, твоего барашка в братский котел?» Хотел я отдать его, да потом жалко стало. Такого страху псина натерпелась, вместе прятались от тигров, а тут после спасения я ее на съедение людям отдам... — Федотов даже потупился смущенно, точно винился перед тигроловами за то, что не отдал Бобика на съедение бичам. — Неловко как-то получается, навроде как предаю я своего товарища... Хрен с ним, пускай живет!

— Слыш-ка, ну а те следы, которы поменьше, около цистерны, ты говоришь, — разочарованно спросил Евтей, — те следы какие размером-то были?

— Это который маленький следок? Около цистерны? Меньше тех, которые на тепляке.

— Ну, насколько меньше-то? — Евтей начинал сердиться. — Ты мне покажи руками — с чайное блюдце, с кружку или, может, с котелок вот этот? Федотов наморщил лоб, вспоминая.

— Пожалуй, вот, с крышку котелка...

— Тьфу! Мать-перемать! — выругался Евтей, безнадежно махнув рукой. — Да ведь крышка эта, дорогой ты мой, двадцать сантиметров в поперечнике! Маленький следок! Тьфу!

— А что, разве это не маленький?

— Это, паря, след такого самца, который на полтонны весом, — разочарованно пояснил Савелий. — У тигрицы пятка от восьми до четырнадцати сантиметров, у самца больше. Значит, поменьше, чем тот, ты следов не видал?

— Нет, меньших не было, — тоже разочарованно помотал головой Федотов.

— И тигр-то у тебя, паря, был один и тот же, — наставительно заметил Савелий. — Два взрослых самца так близко в одном месте не живут — у них у каждого своя территория.

— И большая территория у тигра? — живо вставил вопрос Михаил.

— Да смотря какой тигр, — Савелий поморщился, ему не хотелось говорить сейчас про тигров, — смотря какой тигр. Самка с малыми тигрятами может жить на трехкилометровом участке, лишь бы зверь тут был, а с большими тигрятами большие переходы делает — километров до двадцати, а самец большой — километров до полста...

— Большой участок. А как он реагирует, если через его участок дорогу проводят или лес брать начинают? В глухую тайгу, наверно, уходит?

— Ишшо чего удумал! — Савелий удивленно покачал головой, глядя на Михаила с сожалением. — Да где ты в Приморском крае глухую тайгу-то видел? Лет двадцать назад еще была глухая тайга, а теперь нету ее, нету! Сейчас из любого места тайги — закрой глаза, пройди в любую сторону сто шагов, открой глаза — и увидишь либо старый, либо новый пень. Из любого места сейчас за день ходьбы в любую сторону непременно выйдешь на старую или новую лесовозную дорогу. Какая там, к черту, глухая тайга! Вы, лесозаготовители, рубите ее налево и направо. Новая вырастать не успевает. Пошто кедрачи изничтожаете? — Савелий посмотрел на Михаила сердито, требовательно, точно это он, простой мастер лесоучастка, является главным зачинщиком в истреблении кедра. — Пошто, спрашиваю, кедрачи изничтожаете?

— Ну как пошто? — слегка растерявшись перед бурным натиском Савелия, не понял вопроса Михаил. — У кедра кубатура... — Но тут же, сообразив, к чему клонит Савелий, сказал ему с обидой и раздражением: — Вы думаете, что, если мы лес пилим, значит, нам его не жалко? Иные пилят, конечно, не задумываясь, им хоть что под пилу подставляй, лишь бы платили побольше. Другие переживают. Но что поделаешь, древесина-то нужна? Нужна! Правда, из-за собственного ротозейства иной раз такие потери бывают, что самим стыдно друг на друга смотреть. Иной раз спилить-то спилим, а вывезти не успеваем. Техника забарахлит, или организация труда подводит. Вот и остается соштабелеванный лес на делянках гнить. За сохранность добытой древесины спрашивают слабо. Иногда из десяти спиленных деревьев до потребителя доходит только восемь, а остальные могут сгнить, утонуть, сгореть.

— Губите лес! — с возмущением поглядел на Михаила Евтей. — Думаете, что на наш век хватит, а там и хрен с ним?

— Самому мне, батя, тошно. Только ведь речь нужно вести не о запрещении лесозаготовок, а о хозяйском отношении к делу. Думаю, что вполне можно было бы из десяти спиленных деревьев довести до ума не менее девяти. А лучше бы и совсем без потерь. Правда, для этого и учет нужно получше поставить и спрос повысить. Да что там говорить, ведь и торговать нам выгоднее не лесным сырьем, а готовыми изделиями из древесины. Это же сразу доход в несколько раз увеличится. А то бывает, мы кому-то сырье поставляем, а они нам за наше же сырье рубашки нейлоновые, куртки ширпотребовские. А чтобы побыстрее, помасштабнее торговля шла, они нам еще и технику предлагают кой-какую: лесовозы, например, будьдозеры. Сами с себя кожу сдираем для них ихними же скребками.