Александр Зорич - Пилот мечты

• Название: Пилот мечты
• Автор: Александр Зорич
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-073639-3, 978-5-271-37681-8

Цикл о космической России 27 века и ее «заклятом друге» — зороастрийской Конкордии — был начат Александром Зоричем в 2003 году романом «Завтра война». Вслед за ним вышли книги «Без пощады», «Время — московское!» и «На корабле утро». И вот теперь выходит новый блокбастер — «Пилот мечты»!

Книга создана Александром Зоричем в соавторстве с историком и реконструктором Климом Жуковым. Она посвящена судьбе русского пилота-истребителя, которого, несмотря на героизм, проявленный в схватках с джипсами, выгнали из Северной Военно-Космической Академии за полгода до войны с Конкордией.

Теперь ему открыты все дороги, но дороги эти ведут далеко за космические границы России, в глушь Тремезианского пояса, охваченного «золотой лихорадкой»…

---

Оно, быть может, и тонко, да больно поспешно.

Если «Россия немытая», то концерн «Дитерхази и Родригес» в глубоком космическом исполнении даже не знаю, как назвать. «Архинемытый»? Муза молчит. Зато здесь неплохо платят, и всегда имеется возможность «закалымить на леваке» (профессиональный пилотский жаргон).

Цандер — такой далекий фронтир освоенных Великорасой космических пространств, что «Озимандия» наша прыгала через Х-матрицу аж три раза. И только третьим Х-переходом достигла своей плановой дельта-зоны на удалении двадцать пять тысяч километров от Цандера.

Далее последовали чудеса логистики. Магистральный лайнер, не теряя ни минуты, пошел на посадку и уже спустя час десять мы сошли по герметичной галерее в транзитный зал космодрома Кастель Рохас (планета Цандер, система звезды Лукреции).

Оттуда мне предстояло… вернуться обратно, на орбиту Цандера! Почему и говорю: «чудеса логистики».

На геостационаре Цандера меня поджидала орбитальная база «Тьерра Фуэга» — финальная точка путешествия. Я сказал, меня? Не только. На космодроме Кастель Рохас в грузопассажирскую «Андромеду» поднялось человек двадцать, с той неизгладимой печатью на лице, завидев которую в бесшабашных субдиректориях Европы обыватель сразу кричит «Versager!» (неудачник) и тычет пальцем.

Может быть, я был предвзят к своим коллегам по несчастью. Может быть, для кого-то оно и вовсе было счастьем. Но только не для меня. Я чувствовал себя именно таким, конченым «ферзагером».

Как бы то ни было, народ в полупустом пассажирском салоне сидел угрюмый, мрачный. Никто не разговаривал, не заводил знакомств и даже музыки в плеер не втыкал. Всех развлечений нам выпало — кот начихал: старт, когда «Андромеда», яростно размахивая крыльями, набирала высоту, зона мощной турбулентности на эшелоне восемь тысяч, законные 6g при наборе первой космической.

Последнее совсем не впечатлило. Я был по самые ноздри напичкан казенным сеноксом еще на борту «Трех Святителей»… черт возьми, меньше двух месяцев назад, а как будто в другой жизни! Впрочем, отчего «как будто»? Именно так: в другой жизни.

Летели молча, без шуток-прибауток, если не считать стонов разных ботаников из технического персонала.

Орбитальная база «Тьерра Фуэга». Летающий город, целый дюралевый Вавилон, невероятная громадина, больше любой орбитальной крепости. Три независимых модуля двух километров длиной, посаженные расходящимися лучами на вертикальную сердцевину в виде усеченного конуса с основанием диаметром не менее кэмэ. А длины такой, что это уже не длина вовсе, а высота. В верхней части базу венчала дисковая блямба с полетной диспетчерской, станцией Х-связи и прочим техническим хламом. На плоскостях мерцали монументальные логотипы «DiR».

Там вообще много чего мерцало и перемигивалось.

Модуль с цифрой «3» на борту, надо понимать, служил штатным космодромом для флуггеров, судя по ярким приводным маякам. Ну точно, туда нас и зарулили.

Именно там я услышал и сказал первые человеческие слова во владениях концерна «Дитерхази и Родригес» и моей новой жизни.

— Su nombre у el proposito de la llegada? — спросил меня дежурный, когда очередь моих помятых коллег иссякла.

Верный «Сигурд» перетолмачил: «Ваше имя и цель прибытия?»

— Андрей Румянцев, пилот, соискатель, прибыл для прохождения собеседования. Мое резюме…

— Знаю, — перебил меня дежурный, успевший выстучать мажорную гамму на клавиатуре планшета. — Сеньор Роблес ожидает вас в 15–00.

И зачем-то добавил:

— По местному времени.

Будто кто-то думал, что по московскому.

— Вот ваш временный пропуск.

— Простите, а где мне найти…

— Ах, ну да. Административный блок, подуровень три, офис. Да тут на каждой стене терминал, наберите имя, и у вас будет подробный маршрут!

— Скажите, уважаемый…

— Сеньор Рохо.

— Сеньор Рохо, сейчас половина второго, где я могу…

— Посетите бар! Вы голодны после перелета, я уверен!

Надо же, какой понятливый служака! Все с полуслова!

— Спасибо.

— Всего доброго, удачи на собеседовании! — напутствовал меня дежурный и белозубо наулыбался вслед на полмиллиона терро.

«Какие-то они здесь подозрительно дружелюбные, — подумал я. — Неспроста. Или испанский темперамент, или с пилотами у них напряженка».

Сперва я решил наплевать на бар и прогуляться по потенциальным владениям. В самом деле, что можно поесть в баре? Только если в том смысле, что «выжрать». Кактусного самогону, например. Или что там в ЮАД — Южноамериканской Директории — популярно?

Однако первая же дверь оказалась заблокированной, а сканер, прочтя временный кусок пластика с моей фамилией, сообщил, что «Usted no tiene acceso a dichos locales», и ворота не отпер. Со второй дверью произошла симметричная история. Возле третьей меня встретила пара корректных бугаев в черных комбинезонах с надписью «Hermandad», которые поинтересовались, какого ляда я всюду шляюсь.

Форма у них была покроена так знатно, такая в ней крылась смысловая нагрузка, что связываться с бугаями я бы не захотел, будь я хоть три раза осназ. Высокие воротники, широченные, явно не родные, плечи и тугое натяжение ткани выдавали интегрированную бронезащиту третьего легкого класса. Раблезианские гульфики намекали на несомненную мужественность обладателей. При виде кулаков в армированных тактических перчатках фантомно болели скулы, а рифленые ботинки обещали множественные переломы ребер.

«Черт, и тут особисты-безопасники», — подумал я, вслух извинился, и поменял планы.

Приложив ухо к животу, ваш покорный слуга понял, что нешуточно голоден. В самом деле, последний раз покушать довелось… Бог знает когда. И я все-таки направил стопы в бар. Блок 3, палуба 11, помещение 21.

По пути в голове оформились первые впечатления.

Нехорошие.

Резюмируем их так: «Что за дыра?!»

Все было какое-то… не то чтобы допотопное, нет. Какое-то нарочито гражданское! Вот свежее напыление на переборке, а вот под ним, здравствуйте, старое напыление, и свежий слой закономерно отшелушивается. Лифтовые двери скрипят (а лифтов в этой громадине ой-ой как много). Неработающие лампы на подволоке. Не штатно обесточенные, а именно неработающие!

Ну а когда я увидел ржавый трубопровод, моя военная душа возопила «о, ужас!» и глаза непроизвольно принялись искать боцмана. На «Дзуйхо» за такое вольное художество во вверенном хозяйстве можно было залететь на внеочередные наряды, запросто.

Правда, даже на моем родном учебном корыте, старом, как говно мамонта, все ответственные узлы выполнялись из нержавейки или неубиваемого армированного пластика, а тут — на тебе.

Словом, настоящая, живая ржа меня добила. Я все понял, поставил крест на местном хозяйстве и побежал утолять голод, сиречь вульгарно жрать.

В баре было людно. Бар был обширный. В баре было помпезно. Всякие цветные лампочки, опалесцирующие гирлянды и здоровенная голограмма над стойкой: «Terragona. DiR». В баре играла приглушенная музыка, а за стойкой обнаружился, да-да, живой бармен — не робот какой-нибудь.

Этот сутулый субъект лет между сорока и пятьюдесятью, с простительным брюшком быстро взял меня в оборот — выдал меню, насоветовал всякого, назойливо предлагал текилы (во! именно так называется кактусный самогон, вспомнил!) и, пока готовили заказ, развлек анекдотом.

— Августин Фурдик, — представился он и протянул руку.

— Румянцев. Андрей, — ответил я и руку пожал.

— Андрэ? Новый пилот? — сеньор Фурдик нешутейно оживился.

— Пилот. Только не новый. То есть, я только что прибыл, на службу меня еще не взяли.

— А, брось! У военного пилота, да еще из России, проблем быть не может. Место у тебя в кармане. Я, Августин Фурдик, так сказал!

Андрэ, то есть я, поинтересовался, откуда видно, что я военный? Собирался спросить, с чего он взял, что я русский, да передумал. Не так сложен мир.

— Шутишь, мучачо? Я вашего брата за пятнадцать лет перевидал, cabron, тысяча и одну штуку! Мадонна с твоей формой — любой дурак может напялить. Но ты сел — будто кол проглотил. Спина прямая, аж лопатки друг о друга скрипят, колени вместе, локти у боков! Не-е-ет, чтобы так сидеть, нужно специально учиться. А как ты ходишь? А форму носишь? А кто в здравом уме говорит «на службу», вместо «на работу»? Ну что, я не прав?

— Так точно, вы правы. Я военный пилот. Истребитель, — и мрачно добавил: — Бывший.

— Знаешь что, Андрэ, бросай мне выкать. Давай на ты. Августин. — И он снова потянул руку через стойку.

— Андрей, — сказал я, пряча неловкость.

Ненавижу фамильярничать с незнакомыми взрослыми людьми. Говорят, у матерых барменов так принято, но я — неопытный. Оно и понятно, когда мне было ходить по кабакам? В Северной Военно-Космической, что ли?