Эдуард Лимонов - Ист-сайд - Вест-сайд

• Название: Ист-сайд - Вест-сайд
• Автор: Эдуард Лимонов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Лимонов Эдуард Ист-сайд - Вест-сайд

Эдуард Лимонов

ИСТ-САЙД -- ВЕСТ-САЙД

Тебе кажется, что ты живешь скучно, читатель? Сейчас ты поймешь, как близко ты нахо-дишься к войне, смерти и разрушению. И как ты бессилен.

Я -- сексуальный маньяк. В первый же вечер по прибытии в Нью-Йорк я попал на парти, где среди ночи вдруг увидел по меньшей мере с полдюжины своих бывших подружек. Уже под утро я отправился с двумя из них в квартиру одной из них -Стеси. Живет Стеси на Вашингтонских высотах, рядом с Хадсон-Ривер и Вашингтона Джорджа мостом, во вполне приличном, частич-но населенном евреями районе. Улица Стеси 175-я, звучит очень отдаленно, но на такси это не более десяти долларов от центра Манхэттана.

Обе девочки блондинки. В ту ночь мы все некоторое время повозились в постели, пытаясь заняться любовью, но, так как были пьяны и обкурены травой, через некоторое время успокои-лись и уснули. Утром другая моя бывшая девочка ушла, а я остался и провел со Стеси весь день.

За более чем год, прошедший с того времени, как мы расстались, Стеси изменилась к луч-шему -- стала куда более сексуальна. Может быть, это обстоятельство объясняется тем, что ей пришлось зарабатывать на жизнь постелью... У Стеси маленький сын пяти лет, и она завела себе нескольких богатых любовников. Время от времени ей приходится любовников менять, в результате накапливается сексуальный опыт... Даже тело Стеси, внешне как будто бы остав-шись тем же худым телом почти девочки-подростка, на самом деле изменило свою структуру -- переродилось уже в мягкое, сластолюбивое, как бы подернутое нежным жирком тело бляди. Что и прельстило меня в ней в этот приезд.

Я жил эти две недели моих нью-йоркских каникул в доме, где когда-то служил хаузкипером. Босс позволил мне у него остановиться, не было сказано, надолго ли, но секретарша и тепе-решний хаузкипер позволили мне жить там до самого моего отъезда в Лос-Анджелес. И только существование Стеси и ее пизды заставило меня взять ключи от квартиры на Вашингтонских высотах, по совпадению на одной улице со Стеси, когда мой друг, уехавший на отдых, предло-жил мне воспользоваться его квартирой.

Иной раз, правда, очень редко, между мужчиной и женщиной почему-то складываются от-ношения, очень похожие на отношения между мальчиком и девочкой. В нашем случае я и Сте-си, в дополнение к постельным удовольствиям, вдруг стали наперебой поверять друг другу всевозможные тайны, сидя в глубине темных нью-йоркских баров, или в траве Централ-парка, или другого парка, названия которого я не знаю, но находящегося неподалеку от ее дома. Она любовалась мною, я любовался ею, мы целовались, я хватал ее за ноги и пипку под платьем, теребил ее желтую гривку волос, предлагал ей пойти в цветущие кусты и тащил ее, когда она смущенно отказывалась. Она рассказывала мне, смеясь, подробности своих сексуальных актов с бизнесменами, я рассказывал ей свои сексуальные истории. Иной раз она напивалась и ка-призничала, но еще год назад она напивалась и плакала, сейчас уже было лучше, был достиг-нут значительный прогресс.

Но я не собираюсь рассказывать историю мою и Стеси, посему вот вам только схематиче-ские черты наших отношений. Моя история -- это Лимонов и Южный Бронкс. Это из-за Стеси в два часа ночи Лимонов в белом костюме, в белых сапогах, с пакетом, в котором лежала 21 ты-сяча французских франков в пятисотфранковых билетах, со всеми имеющимися у него доку-ментами, как американскими, так и французскими, с авиабилетами в Лос-Анджелес и из Лос-Анджелеса в Париж, оказался в как будто бы разрушенном атомным взрывом Южном Брон-ксе.

Франк неумолимо падал, потому я, надеясь, что он подымется, обменивал свои франки не-большими порциями. В тот день утром у меня в кармане было более ста долларов. Я встретил Стеси на углу 57-й улицы и Бродвея, она явилась в белом, как и я, костюме, тесная юбка под-черкивала ее круглую попку... приятно было иметь рядом с собой молодое тело на каблуках. На меня завистливо поглядывали неудачники этой жизни, их много и на Бродвее, и на 57-й, а я вел свою Мэрилин Монро сквозь толпу привычно и пренебрежительно, в конце концов мне 37 лет, и я имею на это право. Победоносный символ -- благоухающая молодая пизда рядом со слегка утомленным Эдвардом -- символ его победы над миром. Хорошо!

Мы выпили в пьяно-баре на Ист-Сайде, назывался он "Знак Голубя", достаточное количест-во напитков, помню, что счет был большой. Куча пижонов и бизнесменов, у каждого из них было в сотни и тысячи раз больше денег, чем у меня, я привез с собой весь свой капитал -- эту 21 тысячу франков, уважительно смотрела, как я вывожу пьяную высокую Стеси, ее красивые ноги заплетались, по лицу блуждала пьяная улыбка. Их женщины были безусловно интеллигентнее Стеси, но куда хуже качеством. Стеси, следует вам сказать, ничего не понимала в искусстве или литературе, но зато у нее были зеленые туманные глаза, почти рыжие волосы, маленькие грудки, нежная попка -- каждое полушарие в форме растянутой почти до самой талии буквы О, и молодость -- ей было 23 года. Там в баре было несколько молодых женщин, но до задорной вульгарности моей Мэрилин Монро им было далеко.

Она хорошо нагрузилась алкоголем и уже начала действовать мне на нервы. Она хотела есть. Я тоже хотел. И собирался, спустившись на девять улиц ниже по той же 3-й авеню, зайти в любимый мной "Пи Джей Кларке" и сесть там под старыми часами, среди адвокатов, данти-стов, бывших боксеров или бывших полицейских и демагогов, выдающих себя за литераторов или художников, среди всей этой симпатичной людской жижи, родной и знакомой, и пообедать. Но нет. Она хотела есть сейчас, а не через десять минут, которые бы потребовались нам, что-бы добраться до 56-й улицы. И она потащила меня в первый попавшийся отвратительно доро-гой и безвкусно-стеклянный итальянский ресторан, заполненный бессмысленной толпой офи-циантов в токсидо, лишь несколько испуганных провинциалов сидело за столами. В этот мо-мент я на несколько минут потерял над ней контроль и именно потому через пару часов очу-тился в Южном Бронксе.

Я вошел с ней в стеклянный ящик. Хотя я очень жесткий человек, в моих отношениях с жен-щинами я обычно не позволяю им садиться мне на голову, я, помимо моей воли, вошел. Минут-ная слабость.

Она заказала все, что бросилось ей в глаза, половина еды потом осталась нетронутой. Ог-раничивать женщину я всегда считал унизительным, винить ее было глупо, красивая пизда на-пилась, "мы гуляли". Объяснять ей, что у меня осталось не так много долларов и что никто не станет мне обменивать французские франки здесь, в ресторане, мне не хотелось... К тому же в ее состоянии она вряд ли была способна понять состояние франка. В конце концов ничего страшного не происходило, по моим подсчетам, американских денег мне хватало, да если бы и не хватало, итальянцы бы взяли остаток франками, большое дело! Но болезненно гордому че-ловеку -- мне было противно просить их метрдотеля извиняться... Я с отвращением подумал, что из чисто мужской зависти метрдотель, или кто там еще... менеджер, обрадуется случаю чуть-чуть унизить меня -- хозяина этой расцветшей пизды. Придется извиняться несколько раз. Поэтому я неистово разозлился на пизду, в этот момент впившуюся в бокал с итальянским ви-ном, время от времени она меняла бокал на огромный стакан дабл-скотча, который она заказа-ла тотчас после того, как плюхнулась в плюшевый стул. Я пнул ее под столом ногой...

Денег мне хватило. Осталось даже. Три доллара. Но зол я был на нее невероятно. На истра-ченные деньги мне было положить, не подумайте, что я жаден. В конце концов даже только в этот вечер я истратил на нее больше сотни долларов. Меня раздражило то, что пьяная воля этой пизды во цвете лет возобладала над моей волей. Я ненавижу, когда за меня решают, куда мне идти и что делать. Да. Как абсолютный эгоист и доминантная личность. В другой момент, не будь я так возмущен, я бы спокойно объяснил ей только что счастливо разрешившуюся си-туацию, я не стесняюсь говорить с женщинами о своих финансовых проблемах. Я горжусь тем, что я писатель, всякий день борющийся за свое существование. Но я был очень зол, и, когда она, выйдя из ресторана, бросилась на середину улицы с протянутой рукой, остановила такси, я с ней ехать отказался. И уж совсем не из-за того, что трех долларов было явно недостаточно, чтобы доехать до ее, у черта на рогах, на Вашингтонских высотах находящейся постели. Нет. У нее были деньги, очередной бизнесмен оплачивал ее жизнь, на ночном столике валялись сто-долларовые бумажки и купюры помельче, я видел, но волна злобы к блондинистой пизде, вовсе не желающей думать обо мне и моих проблемах, захлестнула мне глаза. Я простился с ней ко-ротко и резко на углу Лексингтон и 64-й улицы и ушел.

"Сука! -- ругался я вслух. -- Тунеядка ебаная!" Я, борющийся с нуждой писатель, должен платить за набитие ее желудка теплым месивом еды. Какого хуя? А почему не она? Она пиздой зарабатывает куда больше, чем я с помощью пишущей машинки. И, наверное, это не всегда ей неприятно. Она сама рассказывала мне, что ее теперешний содержатель-бизнесмен, хотя и простоватый мужик, но относится к ней нежно, заботится о ней, ему 55 лет, и он крепкий и стройный. Почему она меня не спросила, эта блядь, достаточно ли у меня денег? Я бы отка-зался от ее денег, я люблю платить и плачу всегда, но она хотя бы спросила, проявила заботу. Почему я должен унижать себя устными подсчетами, вместо того чтобы наслаждаться, как это делала она, моим филе?