Кристин Орбан - Молчание мужчин. Последнее танго в Париже четверть века спустя

• Название: Молчание мужчин. Последнее танго в Париже четверть века спустя
• Автор: Кристин Орбан
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Эротика
• Год: 2005
• ISBN: 5-7905-3867-3

Она — тридцатилетняя женщина, хотевшая прожить жизнь, похожую на прекрасную мелодраму.

Она удовлетворяла его фантазии, он удовлетворял ее мечты. Их тела понимали друг друга, но души находились в вечном противостоянии.

Она была просто женщиной, которая собирается открыть дверь мужчине, потому что не может ему сопротивляться.

Он смотрел на нее, не говоря ни слова. Она захотела узнать, отчего этот человек молчит...

Нетривиальный психологизм, истинная страсть и еще одна загадка по имени «влюбленная женщина» в романе под названием «Молчание мужчин».

---

Кристин Орбан Молчание мужчин

Я писал молчание и ночь, выражал невыразимое, запечатлевал

головокружительные мгновенья.

Артюр Рембо

Ваза придает форму пустоте,

а музыка — безмолвию.

Репе Шар

О. от К.

1 Видение

Этой ночью я увидела его во сне, непохожем на обычные сны. Скорее в тревожном видении.

У него были темные глаза с подвижными зрачками; нос с горбинкой придавал его лицу выражение силы, которое привлекло меня; каштановые волосы были давно не стрижены, и одна прядь падала на лоб.

Он смотрел на меня, не говоря ни слова.

Молчание было его речью. Любые произнесенные им слова стали бы просто отрывочными фразами, такими же далекими от реальности, как прогноз погоды.

Молчание приводит в замешательство. Этот ложный смысл, этот развенчанный самозванец вызывает у нас сомнения: а что если все слова, которые мы обычно используем, вообще напрасны?

От молчания нечем защититься. Любое слово, в конечном счете, теряет силу перед ним.

Однако все то, чего не говорил мне незнакомец, в конце концов, стало смыслом моей жизни.

Он был игрой, загадкой, канвой для вышивки, черно-белой картинкой для раскраски; ему постоянно чего-то недоставало. Он существовал в пустоте, в воображении. А я должна была вышивать, раскрашивать, отражать. Он дал мне лишь контур, обводку, пустой сосуд, проблему, которую нужно было решить. Он не дал мне ни содержания, ни решения.

Отсутствие смысла раскрыло мне глаза на множество смыслов.

Из пустоты возникло неодолимое влечение.

Его особой, присущей только ему манерой было говорить без слов.

Конечно, я бы предпочла, чтобы он поговорил со мной. Я предпочла бы слова этой пластинке без музыки, этой книге без единой строчки, этим мимолетным ласкам, этим молчаливым сигналам, которые он посылал мне и которые я должна была расшифровывать.

Был ли у меня выбор? Я присоединилась к нему там, где он был — в этом странном беззвучном таинственном мире, который принадлежал только ему и в который он меня увлек. Я приняла то, что он мне дал — то, что было невидимым и неслышимым для других.

Сегодня я знаю, что путь молчания создал меня и заставил создать нечто другое моими собственными силами. Я потеряла и вновь обрела себя в молчании.

2 Встреча

Все началось в саду Марселя Пруста, довольно заурядно, хотя и не совсем обычно и, возможно, иллюзорно. Какой-то тип, сидевший на скамейке, вполголоса напевал легкий мотивчик — только для меня, я была в этом уверена. Ну, почти уверена.

Я остановилась. Негромкие звуки доносились, словно из другого мира, вырываясь из тишины. Мы взглянули друг на друга, я — для того, чтобы убедиться, что песенка адресована мне, а заодно чтобы выяснить, не знакомы ли мы. Так вполне могло быть. С первого взгляда этот неизвестный показался мне знакомым. Странно — знакомый незнакомец: абсурдная очевидность, смутное воспоминание, всплывшее из каких-то дальних закоулков памяти.

Я стояла перед ним, чувствуя себя добычей, которую заманивают в ловушку. Стояла и слушала. Несколько мгновений мы наблюдали друг за другом. Два-три брошенных взгляда, и все. Больше ничего не произошло. А может быть, и вовсе ничего не произошло. Вполне вероятно даже, что человек, сидевший напротив, не сулил мне никаких обещаний, в нем не было никакого внутреннего огня, никакого намека на сбывшуюся мечту — все это существовало лишь в моем воображении. Я почувствовала, что краснею, и стала смотреть на свои босоножки из плетеных кожаных ремешков, словно ожидая, когда закончится это мучение. Когда я снова подняла голову, скамейка напротив меня была пуста.

Он ушел.

А я стала другой.

Я долго спрашивала себя, не был ли это сон наяву.

Он повторился тремя годами позже, на вернисаже в галерее современного искусства. Лицо среди других лиц. Могла ли я его не узнать? Это был он, конечно, он, я была уверена в этом так же твердо, как в смене дня и ночи. Он заметно выделялся из толпы, хотя и не был совершенным красавцем — но это был он, и мне этого было достаточно. На мне было легкое открытое платье, выбранное без всякого умысла. В это мгновение моей жизни, посреди шумного многолюдья, я была недалека от мысли, что все наше существование заключается в ожидании чего-то, что никогда не произойдет.

Я ошибалась. Человек, стоявший всего в нескольких метрах от меня, как две капли воды походил на незнакомца, сидевшего на скамейке. Два образа наложились один на другой и полностью совпали.

Наконец я снова его нашла.

Он в свою очередь заметил меня, и ему хватило мгновения, чтобы перенестись в тот же день, что и я.

Мы пошли навстречу друг другу, с трудом продвигаясь в толпе.

Я шла к нему, он — ко мне, и мы оба шли к человеку, которого не знали.

Мы стояли лицом к лицу, он смотрел на меня, и его взгляд говорил:

«Это действительно та самая девушка, которая была в саду Марселя Пруста?»

Я смотрела на него, словно говоря себе:

«Без сомнения, это он».

Легкое движение навстречу друг другу.

Он: легкая улыбка в открытую.

Я: широкая улыбка чуть в сторону.

Он: вскинул голову.

Я: это вызов? Слегка наморщила лоб, изображая беспокойство.

Он: утвердительный взгляд.

Я: ослепленная, больше ничего не вижу, улыбаюсь в пустоту.

Молчание, наполненное тайным смыслом.

Он победил; я отступила, сдалась, первая нарушила тишину.

Несмело произнесла:

— Здравствуйте...

По правде говоря, образ незнакомца к тому времени уже стерся из моей памяти, где я долго удерживала его, сама не зная почему, словно подогревая на медленном огне, как уже готовое блюдо, оживляя собственными чувствами, вызывая из мечты. Потом были Лоран, Лионель, и меня прочно захватила реальная жизнь. Но я была уверена, что однажды этот человек вернется, и сохраняла в душе место для него.

Я (по-прежнему про себя): когда я смущена, я слишком много говорю. Мне следует научиться молчать, но я не знаю, что делать с молчанием. Оно приводит меня в замешательство.

Я отступаю на шаг.

Он делает шаг вперед.

Забавный дуэт.

У меня вид добычи, у него — хищника. Он сжимает мое запястье и увлекает меня к выходу. Совершенно уверен в себе.

В голове у меня лихорадочно проносится: «Он ведет меня... куда? Не важно — он ведет меня».

Да, я испытываю детскую радость, когда он сжимает мне запястье. Взрослым такая радость неведома: у них работа, семья, обязанности, налоги, машина, — все это удерживает их на земле, привязывает к ней. Я же отрываюсь от нее и мчусь сломя голову, как девчонка.

Мы выбираемся из толчеи и идем, не разбирая дороги. По мере того как мы удаляемся от галереи, пространство, разделяющее нас, сужается.

Его уверенная горячая рука по-прежнему сжимает мою, и я не пытаюсь освободиться. Мне нравится надменность этого жеста.

И он это знает. По тому, как внезапно повлажнела его рука, я чувствую, что и он взволнован этим первым телесным контактом. Мое сопротивление — не более чем кокетство.

Я поворачиваю к нему голову, мои волосы оказываются у самого его лица, и он вдыхает запах моей цветочной туалетной воды.

Мы шли по улице бок о бок, ничего не зная друг о друге.

Я не знала ни его голоса, ни его имени и могла только догадываться о его намерениях.

Никто не знакомил нас.

На вид ему было лет сорок пять, у него были темные густые волосы и волевые черты лица, на котором резко выделялись морщины. Он был одет без особого шика — голубая рубашка, простой галстук и светлый костюм, слегка помятый, — это заставляло предположить, что со вчерашнего дня он не заходил домой переодеться и что он об этом сожалеет, судя по тому, как он время от времени слегка проводил рукой по лацкану пиджака. Он выглядел как настоящий мужчина, открытый и бесхитростный. В детстве он, должно быть, носил короткие шорты, лазал по деревьям, играл в гоночные автомобильчики и в футбол, дразнил девчонок.

Я все еще не слышала его голос.

Когда же он, наконец, заговорит? Мы даже не поздоровались, даже не обнялись — по сути, мы друг друга не знали.

Я:

— Меня зовут Идиллия.

Конечно, имя было вымышленным, но подходило мне, как перчатка.

Он смотрел на мои загорелые плечи, не зная, какое солнце их ласкало; он смотрел в глубину моих глаз. Заметил ли он, что я изменилась за эти три года? У меня на лбу появились легкие вертикальные складочки, а когда я смеялась, в уголках глаз появлялись морщинки. Я с этим смирилась. Он не мог знать этого выражения лица — наша встреча была недолгой, и у меня не было времени выразить свою радость. Он пристально рассматривал мой нос, рот — особенно рот — и чем дольше он на меня смотрел, изучал меня, тем сильнее меня охватывало желание ему понравиться и тем сильнее я сомневалась в себе.