Антон Чехов - Том 29. Письма 1902-1903

• Название: Том 29. Письма 1902-1903
• Автор: Антон Чехов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1982

Двенадцать томов серии — это своеобразное документальное повествование Чехова о своей жизни и о своем творчестве. Вместе с тем, познавательное значение чеховских писем шире, чем их биографическая ценность: в них бьется пульс всей культурной и общественной жизни России конца XIX — первых лет XX века.

В одиннадцатом томе печатаются письма Чехова с июля 1902 г. по декабрь 1903 г.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

21 октября 1903 г.

Печатается по автографу (ИРЛИ). Впервые опубликовано: ПССП, т. XX, стр. 160–161.

Открытка.

Ответ на письмо В. С. Миролюбова от 16 октября 1903 г. (ГБЛ).

В первых числах ноября еду в Москву… — По состоянию здоровья Чехов отложил отъезд из Ялты на начало декабря.

…побывать на репетициях пьесы… — В Художественном театре на репетициях «Вишневого сада».

…послал уже. — 14 октября.

Вы напрасно уехали из Ялты… — Миролюбов приезжал в Ялту в августе 1903 г.

Царство небесное Накрохину. — Писатель П. Е. Накрохин умер в больнице для душевнобольных в Петербурге 1 октября 1903 г. Миролюбов сообщал: «Сегодня хоронили Накрохина. Вчера я был на панихиде в часовне при больнице душевнобольных, где он месяца 1½ проболел и умер. Нищета сильно его давила. Он в прошлом году работал в ред<акции> „Нов<ого> дела“ Пешковой, которая, говорят, много ему не заплатила, а он бедствовал. Собралось на панихиду человек 5, маленькая комнатка, тусклый свет, старческий голос священника, а он лежит как живой. Очень был хороший человек, очень!»

Деньги пришлите мне потом… — Ответ на запрос Миролюбова: «„Невесту“ пускаем в декабре, во время подписки. Если пустить ее в ноябре, в декабре нечего дать <…> Не нужны ли деньги?»

4212. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

23 октября 1903 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 366–367.

Ответ на письмо О. Л. Книппер от 19 октября 1903 г.; Книппер ответила 28 октября (Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 304–305).

…Эфрос ничего не может испортить своим враньем… — Речь идет о заметке Н. Е. Эфроса «„Вишневый сад“ (Новая пьеса А. П. Чехова)», напечатанной без подписи в «Новостях дня», 1903, № 7315, 19 октября, в которой излагалось содержание «Вишневого сада» с большими искажениями. Об этой заметке Книппер писала: «Конечно, уже в „Новостях“ появилось что-то не совсем суразное и перевранное. И нетактичная в высшей степени заметка, что я играю центральную роль. А ведь вчера при мне Эфрос дал слово совсем коротко написать заметку о пьесе, сам же говорил, что нельзя ничего писать о чеховской пьесе, пока сам не прочел ее. Изменник противный. Только ты, дорогой мой, не волнуйся, умоляю тебя. Напортить он ничего не может своим враньем». См. также следующее письмо* и примечания* к нему.

Ты пишешь, что Гаева не может играть Вишневский. — После первой читки «Вишневого сада» актерам Художественного театра Книппер писала: «Ах, как хорошо все! Как чудесно написан Гаев, Лопахин <…> Шарлотта и Варя очень интересны и новы <…> Только Вишневский не может играть Гаева, это ты как хочешь. И Влад. Ив. сразу это сказал. Гаев — Станиславский или уж Лужский. Обо всем тебе подробно будут писать. А как бы ты сейчас был нужен!»

Тогда кто же Лопахина? — Сначала К. С. Станиславский готовил две роли: Гаева и Лопахина (см. примечания к письму 4222*). Затем передал роль Лопахина Л. М. Леонидову.

Лужскому нельзя давать ~ Ему Епиходова играть. — В. В. Лужский не получил роли в «Вишневом саде»: Епиходова играл И. М. Москвин.

Ольга Михайловна — Соловьева.

Немирович пишет ~ есть грубости — В телеграмме от 18 октября (см. примечания к письму 4208*).

Так Пищик понравился актерам? — 23 октября Книппер писала: «Уже вошло в привычку среди артистов говорить словами Пищика: „вы подумайте!“ Это великолепно. Епиходова тоже ежеминутно цитируют. Все родное ведь» (Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 312).

4213. Вл. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО

23 октября 1903 г.

Печатается по автографу (Музей МХАТ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 323–325.

Ответ на две телеграммы Вл. И. Немировича-Данченко от 22 октября 1903 г. (Ежегодник МХТ, 1944, стр. 162); Немирович-Данченко ответил письмом без даты (Театральное наследие, стр. 256).

…когда я дал в ваш театр «Три сестры» и в «Новостях дня» появилась заметка… — Вероятно, Чехов имеет в виду заметку в «Новостях дня», 1900, № 6211, 5 сентября, о которой см. письмо 3137 и примечания к нему в т. 9 Писем.

Вдруг теперь я читаю… — См. примечания к письму 4220*.

…в телеграмме имел в виду… — Эта телеграмма Чехова не сохранилась.

Скажи Эфросу, что я с ним больше не знаком… — На это заявление Немирович-Данченко отреагировал 30 октября: «Вчера пришел ко мне Эфрос. Одно имя его тебя теперь раздражает? Но, право, милый Антон Павлович, я не могу понять твоей нетерпимости по отношению к появившемуся пересказу содержания. Я об этом тебе еще не писал. Когда увидимся — растолкуй мне. Впрочем, на будущее время я решил быть менее податлив. Пусть достают содержание, откуда хотят, я давать не буду. И это не только относительно тебя, но и относительно других авторов» (там же, стр. 163).

…когда читал твою телеграмму… — В первой телеграмме Немирович-Данченко писал: «Глубоко поражен твоей телеграммой. Грешно так мало доверять мне. Я поступил так же, как с Горьким в прошлом году, как ты сам дал Эфросу „Три сестры“. Газеты бегают за сюжетом, искажают его со слов любого актера. Я предпочел, чтоб вовремя появилась верная передача содержания. Считаю свой поступок безупречным и готов всегда отдать отчет. Умоляю вдуматься и успокой меня телеграммой, что твоя вспышка прошла». В следующей телеграмме, посланной в тот же день через 3 часа, он уточнял: «забыл добавить, что пьесы я не давал, а рассказал содержание».

Сегодня получил письмо от жены, первое насчет пьесы. — 19 октября 1903 г. Книппер извещала о получении рукописи «Вишневого сада»: «Какой вчера был треволнительный день, дорогой мой, любимый мой! Я не могла писать тебе, голова разламывалась. Уже третьего дня я поджидала пьесу и волновалась, что не получила. Наконец вчера утром, еще в постели, мне ее принесли. С каким трепетом я ее брала и развертывала — ты себе представить не можешь. Перекрестилась трижды. Так и не встала с постели, пока не проглотила ее всю. Я с жадностью глотала ее. В 4-м акте зарыдала. 4-ый акт удивительный. Мне вся пьеса ужасно нравится <…> точно я побывала в семье Раневской, всех видела, со всеми пострадала, пожила. Ничего нет похожего на прежние твои пьесы; и никакой тягучести нигде. Легко и изящно все. Очень драматичен 4-ый акт. Вся драма какая-то для тебя непривычно крепкая, сильная, ясная. Я прочла и побежала в театр <…> Влад. Ив. так и вцепился в пьесу. Пришел Качалов, Лужский, Москвин <…> Конечно, пристали все — тут же читать. Заперли дверь на ключ, ключ вынули и приступили. Слушали: Лужский, Качалов, Москвин, Адашев, Вишневский, я, Влад. Ив. читал. Только что кончили, как приехал Константин Сергеевич и, уже не здороваясь со мной, тянет руку за пьесой, которую я держала. Затем прибыл Морозов, которому пьеса была дана на вечер. Слушали все с благоговением, с лицами особенными, чтение прерывалось смехом или одобрительными знаками. Сегодня утром читает ее Константин Сергеевич, а завтра будут читать труппе» (Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 304–305).

С нетерпением буду ждать от тебя письма. — 27 октября в ответном письме Немирович-Данченко писал: «Ольга Леонард<овна> говорила третьего дня, что ты не получаешь никаких известий о пьесе и т. д. Ну, теперь это, очевидно, прошло. Тебе писали многие, кроме меня даже. Но тебе еще кажется, что пьеса не нравится и т. п… Как у тебя говорит Лопахин: „Всякому безобразию есть приличие“, так я скажу: «всякой скромности есть самоуверенность». Ты уже бог знает до чего скромен! Я уже тебе телеграфировал два раза и оба раза по совести. Может быть, я не так горячо увлекаюсь пьесой, как, например, Конст<антин> Серг<еевич>. Он говорит, что ничего сильнее и талантливее ты еще никогда не писал. Но если я с этим и не согласен, то и оспаривать не хочется, потому что в самом деле это очень сильная и талантливая вещь. Теперь постепенно мысленно вживаемся в пьесу, начали работать с макетами декораций. Постановка задерживается из-за застрявших „Одиноких“ и из-за того, что К<онстантин> С<ергеевич> очень устает от Брута.

Мне все еще хочется написать тебе о твоей пьесе подробно, да все не соберусь. Теперь — главное — жду твоего мнения о наших распределениях ролей. Это нужно скоро, и как только ты окончательно выскажешься — раздадим роли.

Репетировать хотим быстро и энергично. Не волнуйся. Все пойдет по-прекрасному и достойному тебя. Не трать нервов на пустяки» (Ежегодник МХТ, 1944, стр. 162–163).