Виктор Лихачев - Кто услышит коноплянку

• Название: Кто услышит коноплянку
• Автор: Виктор Лихачев
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Через Илюшу? Это когда он тебе картину за полцены продал?

- И ты со мной разбираться пришла. И не за полцены, кстати.

- Я же потом покаялась.

- Сонечка, это я к тому только говорю, что дружба начиналась, скажем так, с конфликта.

- Ты боишься, что она закончится твоим браком с Ферапошей?

- Боюсь. Да и посмотри на него. Он же еще ребенок.

- Ты потом поймешь, что мужчины остаются мальчишками до седых волос.

- Я не о том. Пусть он по миру поездит, поработает от души, не отвлекаясь на быт. А лет через пять привезет он тебе какую- нибудь герцогиню из Шотландии, будут у тебя внуки с голубой кровью.

- Герцогиньку? Глупенькая. Да разве лучше нас, русских баб, есть в мире женщины? - Софьястаршая притянула к себе Софью-младшую. - Не принимай мои слова близко к сердцу. Но пойми и меня. Я же мать. Вот будешь матерью взрослого сына или дочери - вспомнишь меня. Хочется, чтобы у чада твоего все в жизни было хорошо - от здоровья до жены.

- Тады ой.

Женщины засмеялись.

- Кстати, а твой друг, ну, который весь из себя парадоксальный, не тот, о котором ты рассказывала утром? - с равнодушным видом спросила Мещерская.

- Он самый.

- Вы вроде недавно познакомились? Ты уже другом его называешь...

- Разве? - Софья растерялась. - Ну я... в смысле знакомый. Или человек.

- Знакомый? Ох, темнишь, тезка. И задумчивая ты у нас какая-то.

- Есть проблемы.

- Я могу помочь? - встревожилась Мещерская.

- Вряд ли. Да и проблемы - не у меня...

- У твоего друга?

Софья кивнула:

- Но из-за меня, понимаешь?

- Пока не очень. Расскажешь? * * *

Уже больше часа белый "Сааб" мчался по Симферопольскому шоссе, все дальше и дальше оставляя за собой Москву. Настроение у мужчин было явно приподнятое, словно они собрались на увеселительную прогулку. Юля, наоборот, сидела мрачная. Вчерашний подъем сменился какими-то предчувствиями. Может, отчасти причиной ее плохого настроения стал Шурик. У бензоколонки Юля спросила его о Гнилом и Бугае, с которыми она познакомилась в машине, а он ответил в своей невозмутимой манере: "Вообще-то, отморозки. А так ребята как ребята. Сама увидишь". Но в машине Шурик чувствовал себя явно комфортно в компании с "быками" Кузьмича. Они по очереди травили анекдоты, ничуть не стесняясь Юли.

- Ты что грустная такая? - где-то за Серпуховом впервые обратился к ней сидевший за рулем Гнилой.

- Зато вы очень веселые. Будто на праздник едем.

- А то нет? - вмешался в разговор Шурик. - И не веселье это вовсе, Юлек. Ты просто не представляешь, что для мужика означает охота. Адреналина в крови - до черта и больше. Азарт. Люди на уток охотятся, на кабанов.

- А мы на людей, - поддакнул Гнилой.

- Азарт, говоришь? - Юля не скрывала раздражения. - Разве к охоте можно легкомысленно относиться?

- Нельзя, - согласился Шурик.

- С чего ты, деваха, взяла, что мы не серьезно относимся? - подал голос Бугай. - Это работа наша. Босс приказал - мы выполним.

- С чего взяла? Мы в жуткую глухомань едем. А на такой машине...

- А на какой же, блин, нам ехать надо? - возмутился Бугай. - Может, на "Запорожце"?

- Нет, лучше на велосипедах, - вставил словечко Гнилой. Все трое засмеялись.

- А еще лучше - с Каланчевки доехать на электричке до Тулы, потом опять электричкой до Мценска, оттуда автобусом до Болхова... - После этих слов Шурика опять дружный гогот.

- Я не предлагаю электричкой. Но на такой машине тоже нельзя.

- Это почему же?

- Я же говорю, в глухомань едем. Кто там "Москвича" или "Ладу" запомнит? А такую машину...

- Нам Кузьмич говорил, что у тебя мозги работают, - отсмеявшись, сказал Гнилой, - но запомни: во-первых, я сам из такой же глухомани, как ты говоришь. Думаешь, у нас крутых пацанов не было? У них тачки такие... Скажи, Бугай?

- Точно, братан.

- А во-вторых, никто ничего не заметит. Ни машины, ни мужика того. Вы только с Шуриком по сторонам лучше смотрите - и все. Лады?

- Не заводись, друг. Юлька ведь за дело болеет.

- А я не люблю, когда мне баба мозги начинает вправлять. До Тулы Шурик рассказал еще несколько анекдотов, и Гнилой отошел. Но Юля извлекла урок из этого разговора. Она еще раз вспомнила слова Шурика: "Вообще-то, отморозки. А так ребята как ребята. Сама увидишь". Увидела. И впервые за все последнее время Селиванова задумалась, а правильно ли она сделала, что ввязалась в эту историю? Ей вдруг захотелось, чтобы вернулся тот вечер, когда к ней домой постучал глупый, но, в сущности, не злой Гришаня. Послала бы она его на все буквы русского алфавита и ничего бы не узнала - ни о Вороновой, ни о Кирееве, ни об иконе. Но было поздно. За деревней Подберезово "Сааб" съехал с магистральной дороги и минут через десять въезжал во Мценск. Еще полчаса, и они все четверо стояли у обочины дороги, ведущей из Мценска в Болхов.

- Ну что, с Богом, ребятки. - Шурик обвел всех взглядом. - Теперь командовать парадом буду я такова воля Кузьмича. Никакой болтовни. Едем тихо. Выходим и спрашиваем в каждой деревне.

- А что спрашиваем? - подал голос Бугай.

- Ты - ничего. У тебя будет другая работа.

- Понятное дело.

- Спрашивать будем я и Юля. Про мужчину, нашего друга, о котором мы очень волнуемся.

- Может, сказать, что он нам должен? - не унимался Бугай.

- Нет, Павлик. Повторяю, он наш друг. Он очень тяжело заболел, но не хочет лечиться. А ты, Юля, его неутешная супруга.

- Я?

- Ты, ты. Весна... У людей обостряются болезни. Особенно с головой связанные. Понимаете? И рванул человек, бросив семью и детей, странствовать.

- А если мы его без расспросов этих увидим? - спросил Гнилой Шурика.

- Тогда это будет идеальным вариантом. Но ведь он может в каком-нибудь доме деревенском сидеть, чай пить. Обидно будет, если проследим. Ну, ладно. Инструктаж закончен. Поехали. * * *

Проснувшись и посмотрев на часы, Киреев не поверил своим глазам: часы показывали полдень. Ну и дал же он храпака! Видно, добрые хозяева не решились будить его, вот он и проспал за здорово живешь до середины дня. Михаил Прокофьевич быстро оделся. Отец Владимир и его домочадцы пытались заставить Киреева пообедать на дорожку, но он согласился только попить чаю. Слишком долго Киреев представлял себе этот день, чтобы смириться с тем, как бездарно он проходит. Надо было торопиться. Уже выйдя на улицу, Михаил Прокофьевич поклонился хозяевам. Жена священника пожелала ему счастливого пути, а отец Владимир даже немного проводил его. День выдался прохладным, но солнечным. Улочка, на которой стоял дом священника, была совершенно безлюдна.

- Кто на работе, а кто на огороде, - пояснил отец Владимир. После недолгого молчания он спросил Киреева: - Решились, в какую сторону идти?

- Вроде бы решился.

- Ну и...

- К отцу Егору. Отец Владимир просиял:

- Вот и правильно, вот и хорошо. А я молился за вас, - сказал он просто-просто, будто произнеся: "А я утром в магазин успел сходить".

- Спасибо. И за молитвы, и за приют, и за рассказы ваши интересные. Отец Владимир молча кивнул в ответ. Он явно думал о чем-то для него важном.

- Михаил, можно я вас спрошу? Есть у меня сомнение одно, я все не решался его высказать.

- Даю слово, отец Владимир, что я не обижусь.

- Ну и хорошо. Яко Бог судия есть: сего смиряет и сего возносит... Так вот, не совсем я все-таки понимаю, зачем вы пешком отправляетесь Россию посмотреть? А она везде - Россия. Эта улочка, которой мы идем, - это тоже Россия. И если Бог захотел, чтобы я здесь нес свой крест, я его буду нести здесь... Вы тяжко больны...

- Отец Владимир, простите, что перебиваю, я все понял. Очень может быть, что ваши сомнения верны, а может - нет. Не знаю. Пусть мне и вам на этот вопрос ответит дорога. Мне один хороший человек тетрадку дал с цитатами из святых отцов. Есть там слова Тихона Задонского, уж больно они мне на сердце легли: "Всяк человек, живущий на земле, есть путник".

- Правильно.

- А я... считайте, что глупый человек, все принимаю еще и буквально. Вот мы вчера с вами на высоком берегу Нугри сидели, закат чудесный видели. Вы поверите мне, если я скажу, что последний раз закат солнца видел лет пятнадцать тому назад?

- Не может быть! А что, в Москве разве нет закатов? - простодушно спросил священник.

- Есть, конечно. Только квартира моя находилась на втором этаже, а перед моим домом стоит громада в четырнадцать этажей. Вот ее я и видел - и утром, и вечером.

- Вот как...

- Да. Вы сказали, что везде можно крест свой нести...

- Везде.

- Тем более, не мне выбирать. Но хочется найти место, где я буду закат видеть, хоть совсем недолгое время - год или месяц, но все-таки видеть.

- Понимаю вас, понимаю. Но сейчас время такое... непростое. Киреев улыбнулся. Они уже стояли на центральной улице Болхова, и Михаилу Прокофьевичу не терпелось начать свое путешествие.

- Я запомнил, как вы сказали мне вчера: "Аще и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси, жезл твой и палица Твоя, та мя утешиста".

- Это не я сказал.