Вл Лидин - Друзья мои - книги ! (Заметки книголюба)

• Название: Друзья мои - книги ! (Заметки книголюба)
• Автор: Вл Лидин
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Дежурный! - сказал Черных знакомым, обычно ужасавшим письмоводителя голосом.- Почему вы не на месте? Что вы делаете здесь?

Васькин ничего не смог ответить и только протянул ему одну из книг. Черных быстро, как привык просматривать донесения, прочел название книги.

- Откуда здесь книги? - спросил он удивленно.

- Жгут. Сегодня повар книгами плиту истопил,- ответил Васькин.

Черных был недавно студентом Политехнического института, и в его сейфе вместе с секретными документами лежали "Основы неорганической химии". Он откинул полы длинной кавалерийской шинели и присел на груду книг рядом с Васькиным.

- Вот тут, в этой пачке, Лев Толстой и Островский,- пояснил Васькин,- я их по томикам подобрал, полный комплект. А вот эти на других языках, может быть, поглядите?

Он стал подавать Черных книги, и тот прочитывал название и откладывал иностранные книги в сторону.

- Я, товарищ комиссар, так думаю,- говорил Васькин между тем,- конечно, сейчас, может быть, не до книг. Но ведь придет время, когда каждая книжка понадобится. А телефон я отсюда слышу, так что я на дежурстве.

Утром начальник штаба Григорьев, человек исполнительный и приходивший на занятия обычно раньше других, дежурного на месте не застал. Он приоткрыл дверь в коридор и увидел на полу возле печки комиссара штаба и дежурного письмоводителя, сидевших к нему спиной. - Куда же вы Гоголя кладете?.. Ведь классики слева, я вам указал,- сказал Васькин недовольно.

Комиссар вздохнул и покорно переложил книжку.

Несколько лет назад ко мне пришел высокий худой человек с палевыми волосами, какие бывают у седых блондинов.

(20) - Прочитал в одной из газет вашу статейку о книгах и по старой памяти хочу преподнести вам презент,- сказал он.- Вы меня, конечно, не помните. Моя фамилия Васькин. Мы с вами вместе служили в штабе пехотной дивизии годков тому назад, прямо скажем, порядочно.

Он порылся в портфеле старинного образца с металлическими углами и достал книжку, оказавшуюся первым изданием "Гайдамаков" Шевченко 1841 года, с экслибрисом, который сразу воскресил в моей памяти многое: такие экслибрисы я встречал впоследствии не раз и всегда вспоминал при этом далекий 1920 год и трогательную, хотя и несколько ироническую историю, связанную с одной из спасенных библиотек.

- Я эту книжку нашел у себя совсем недавно,- сказал Васькин.- Сейчас я на пенсии, а работал все время корректором в типографии. Из вашей статейки я понял, что вы стали книголюбом, и решил в память былых отношений преподнести вам именно эту книгу. Дело в том, что я тогда до смерти увлекался Шевченко и взял эту книжку почитать, чтобы потом вернуть. А тут пошли всякие события, дивизию отправили на польский фронт, меня откомандировали, и книжка осталась у меня. Поставьте ее к себе на полку, пусть она напоминает вам, что мы с вами в свое время послужили книге, когда мало кто о ней заботился, а вот теперь даже книги о книгах выходят. Напишите о нашем знакомстве в двадцатом году и как мы с вами вместе спасали библиотеку.

Я выполнил пожелание Васькина и записал все, как было. По существу, это апология книге, и можно ничего не добавлять. А томик "Гайдамаков" Шевченко, стоящий ныне у меня на полке, обрел еще дополнительную биографию.

(21)

ДРУЗЬЯ МОИ - КНИГИ

Есть книги, с которыми ждешь встречи десятилетиями. Это не библиофильская страсть и не одно лишь желание пополнить свое собрание. Это своего рода заочная влюбленность в книгу, судьбу которой знаешь, история которой тебе близка и встреча с которой представляется подлинной радостью. Радость книголюба всегда добрая и достойная уважения, ибо в ее основе лежит глубокая вера в назначение книги.

Однажды в маленьком городке Одоеве Тульской области я остановился в воскресный день на базаре возле какой-то старушки, перед которой лежало на разостланной ряднинке несколько потрепанных книжек. Две из них оказались разрозненными томиками сочинений Шеллера-Михайлова в приложении к журналу "Нива", остальные были учебниками; но среди учебников я увидел узкую продолговатую книжечку, похожую скорее на брошюрку, в лиловатой, выцветшей от времени обложке. Я купил эту книжечку, вернее - схватил ее, уплатив старушке чуть ли не втрое больше, чем она просила: я нашел книжку, с которой ждал встречи десятилетиями.

Удивительны судьбы первых изданий некоторых русских поэтов. Впервые четыре стихотворения А. В. Кольцова были напечатаны в 1830 году случайным знакомцем поэта В. Сухачевым в книжке под названием "Листки из записной книжки Василия Сухачева". История этих присвоенных Сухачевым стихотворений Кольцова увлекательно рассказана Ю. Г. Оксманом в его исследовании "А. В. Кольцов и тайное "общество независимых".

Но в 1835 году вышла первая книжка стихов и самого Кольцова, горячо привеченная Белинским, чрезвычайно (22) быстро разошедшаяся, да и напечатанная, наверно, в ничтожно малом количестве экземпляров. Много лет я искал встречи с этой книжкой Кольцова. Книги всегда так или иначе несут на себе отблеск писательской судьбы. Отбирая стихотворения Кольцова для этой первой его книжки, Н. В. Станкевич, одна из самых светлых личностей в русской литературе, материально способствовал выходу книжки. Белинский хотел в предисловии упомянуть о материальной поддержке Станкевича, но в письме от 31 июля 1835 года получил от него суровую отповедь:

"Я писал к тебе в дом Чудиной и письмо мое верно тебя не застало там. Оно содержало в себе строжайший выговор за распоряжение о Кольцове и поручение вырезать позорную страницу. Нельзя ли исполнить этого хоть теперь".

Книжка стихотворений Кольцова вышла без всякого предисловия. Но она заключает в себе не только след первых шагов поэта в литературе, но и след высокой, целомудренной деятельности Станкевича и Белинского, помогавших Кольцову, выдвигавших его, пожелав при этом остаться в неизвестности. Только одиннадцать лет спустя, уже после смерти поэта, вышло второе издание стихотворений Кольцова - со статьей Белинского о его жизни и творчестве...

Я бережно привез из Одоева столь случайно найденную книжку, и мне, естественно, захотелось присоединить к ней и второе издание стихотворений Кольцова, выпущенное Н. Некрасовым и Н. Прокоповичем со вступительной статьей Белинского, захотелось разыскать и редкие брошюрки о друге Кольцова А. Сребрянском, оказавшим влияние на его творчество, а к этому присоединились впоследствии и Полное собрание сочинений Кольцова, изданное Академией наук в 1911 году, и томик малой серии "Библиотеки поэта", выпускаемой в наши дни.

Конечно, не обязательно иметь в своей библиотеке все издания того или другого поэта, тем более прижизненные, но деятельность писателей отражена все-таки в их книгах, и эта живая летопись помогает нам не только глубже познать судьбу писателя, но и расширяет наше представление о литературе.

Сияние пушкинской славы не затмило других поэтов его времени. Напротив, имя Пушкина в ряде случаев выдвинуло эти имена, и голоса многих поэтов звучат и поныне именно потому, что рядом с ними был Пушкин. Год за (23) годом росло на моих книжных полках собрание стихов поэтов пушкинской поры, к ним закономерно присоединилось и последующее поколение поэтов от Некрасова с его современниками - Тютчевым, Фетом, Полонским, Плещеевым- до Блока и Брюсова и далее до наших дней. Так, рядом с прижизненными изданиями русских поэтов стоят у меня на полке томики "Библиотеки поэта", основанной М. Горьким, и, глядя на эти книги, обретшие миллионы читателей, нельзя не вспомнить кое-что из прошлого.

Первая книжка стихов Аполлона Григорьева была выпущена в 1846 году в количестве 50 экземпляров, а первая книжка стихов Ф. Тютчева представляла собой приложение к одному из номеров журнала "Современник" за 1854 год. Первый сборник стихов Н. Некрасова "Мечты и звуки" (1840) был уничтожен автором как не удовлетворявший его; по той же причине были уничтожены И. Лажечниковым "Первые опыты в прозе и стихах" (1817) и А. Фетом его первая книжка "Лирический пантеон", вышедшая в 1840 году... Можно ли не вспомнить судьбы этих книг, когда томики "Библиотеки поэта" выходят пятидесятитысячным тиражом, причем книги многих поэтов давно уже распроданы, и молодые книголюбы жадно ищут их для пополнения своих собраний.

Они стоят на моих книжных полках, поэты от Ломоносова и Тредьяковского до наших дней, я дорожу дружбой с ними, мне помогает жить их глубокая поэтическая мысль. С особым чувством открываю я и маленькую книжечку стихотворений М. Лермонтова, вышедшую в 1840 году, с типографской рамочкой на каждой странице, скромную заявку на великое будущее поэта. С таким же чувством открываю я и книжку Е. Баратынского "Наложница", на обороте титула которой напечатано: "Все экземпляры сей книги, не подписанные мною, суть поддельные, и продаватели оных будут преследуемы по законам", и за этим следует собственноручная подпись поэта. Перелистывая прижизненные издания А. Полежаева "Кальян" или "Эрпели и Чир-Юрт", перелистываешь как бы и страницы его жизни, такой короткой, оборванной жестокой рукой Николая I.