Дорис Лессинг - Воспоминания выжившей

• Название: Воспоминания выжившей
• Автор: Дорис Лессинг
• Издательство: Амфора
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00687-2

В мегаполисе недалекого будущего, где правительство давно отчаялось навести порядок, где население терроризируют крысы и банды беженцев, где на улицах царит бессмысленное насилие, немолодая одинокая женщина вдруг загадочным образом получает на воспитание двенадцатилетнюю девочку, которую она должна спасти от надвигающегося всеобщего хаоса.

Одно из самых лучших произведений Дорис Лессинг, которое сама автор определила как "попытку создания автобиографии".

---

— Они всего лишь дети, дети… — бормотал Джеральд, переводя взгляд с Эмили на меня, с меня на Хуго. — Несмышленыши… — Лицо его морщилось от боли и недоумения. Я видела, что парень на все готов ради этих «несмышленышей». Предать их для него означало предать лучшую часть самого себя.

— Знаешь, Эм, — обратился он к Эмили, — тот малыш, Денис, четырехлетний… Да, да, ты его знаешь. Он был тут, у вас, такой мордастенький.

— Помню, помню, Джеральд. — Эмили хотела отвлечь его, успокоить, но мысли юноши сосредоточились на трудных подопечных.

— Четыре! Четыре годика ему… Да… Родился, когда здесь прошли первые беженцы. Но он наравне со всеми, он всегда с ними. Он и в тот раз… ну, ночью…

— Участвовал в убийстве? — спросила я, ибо Эмили, ничего не отвечая, продолжала растирать Джеральду руки.

— В убийстве?.. Да, да, в убийстве. Кажется, в убийстве. Он был тогда со всеми. Когда я вернулся, то страшно разозлился. Я набросился на них… А ребята сказали, что это Денис. Что он зачинщик. Он первый бросил камень. Четыре года… И вот, покойник… И они все рядом, и Денис… Но как их можно винить за это? Разве можно обвинить в чем-то четырехлетнего малыша?

— Никто никого не обвиняет, — успокоила его Эмили. Глаза ее горели, бледное лицо дышало озабоченностью за судьбу только что спасенного, вновь обретенного возлюбленного, которого она больше терять не собиралась.

— Да, никто не обвиняет, но никто и не пытается спасти, а это ведь то же самое, что обвинить. Разве не так? — воззвал ко мне Джеральд.

Прошла ночь. Мы ждали нападения, разведки, посольства — хоть чего-то. Но не дождались. Сверху не донеслось ни звука. И шел снег, и была тьма, и холод царил снаружи.

Я видела, что Эмили опасается порывов Джеральда, его стремления навестить малолетних разбойников. Она все время убеждала его, прямо или косвенно, не ходить туда. Но он и не пытался. Через несколько дней он проронил как-то равнодушно:

— Может, они куда-нибудь еще перебрались.

— А животные? — обеспокоилась Эмили за судьбу бедных тварей там, наверху.

Джеральд поднял голову и посмотрел ей в глаза, и усмехнулся какой-то окончательной, подводящей итог усмешкой, знаменующей решение, достигнутое не без борьбы, не без иронического самоотречения.

— Если я пойду наверх, то снова втянусь. Добра от этого не будет. А животные… Что ж, ими играет случай, как и всеми другими. Пусть им повезет… Есть и другие, кроме меня.

Так нас стало четверо.

Всему на свете приходит конец, но я не могу сказать, когда пришел конец этой истории. Мы жили там, ожидая окончания зимы, а зима выдалась долгая, хотя и не такая долгая, как казалось тогда нам, ведь время воспринимается субъективно. Однажды утром на стену порхнуло бледное желтоватое пятно, замаскированный растительный узор ожил. Я поняла, что именно этого дожидались мы все это время, и закричала:

— Эмили, Эмили! Джеральд! Скорей, сюда! Где вы?

Из малой спаленки выполз разбуженный Хуго, за ним, зевая, появились закутанные в меха Джеральд и Эмили — растрепанные, не до конца проснувшиеся, но ничуть не удивленные. Хуго тем более ничему не удивлялся. Он сразу устремился к стене, как будто то, чего он давно ждал, к чему был готов, наконец произошло.

Эмили взяла Джеральда под руку и в сопровождении Хуго шагнула в лес… трудно описать все последующее. Там, где мы оказались, нас ожидало все необходимое: комнаты, которые можно было обставить так или иначе, мебель для этих комнат… Обставленные, обжитые комнаты; падающие стены, стены вздымающиеся, вырастающие вновь; дома, крытые газонами с кустарником и деревьями, с птичьими гнездами; разграбленные дома с помещениями, усеянными обломками; громыхающие грозами небеса… На зеленой лужайке колыхалось, касаясь травы, громадное железное яйцо, блестящее, отполированное до зеркальности, вокруг которого собрались отражающиеся в его мглистой поверхности Эмили, Хуго, Джеральд, отец Эмили в офицерской форме, ее крупная смеющаяся матушка, малыш убийца Денис, вцепившийся в руку Джеральда… Они стояли, глядели на яйцо, которое все сильнее вибрировало от силы их взглядов, пока наконец не разломилась его оболочка, и оттуда… и там… возможно, комната, в которой множество людей составляют на ковре узор, мозаику из кусков, кусочков, складывают, складывают безжизненный узор, вдруг оживающий от какой-то неведомой силы… Нет, не это… Нет, не знаю… Нет ясности в моих видениях… Тот мир представился мне тысячами мимолетных вспышек, калейдоскопом мелких, дробящихся, постоянно меняющихся фрагментов; мы входили в него, и он сворачивался, исчезал, вместе с лесами и потоками, травами, комнатами и людьми. Но та, кого я хотела увидеть, кого я искала все это время, — она была там.

Нет, я не смогла различить ее черт. Она прекрасна — это все, что я могу о ней сказать. Я видела ее лишь в течение неуловимого мгновения, как будто при вспышке искорки, тут же угасшей. Она обратилась ко мне лицом, и все, что я могу о нем сказать… Нет, не могу. Бессильна.

Она отвернулась, зашагала прочь, и мир сворачивался за нею. Рядом с ней шагали Эмили с Хуго, за ними плелся Джеральд. Да, Эмили, но преображенная, обновленная, и желтый зверь оттенял ее, прекрасное животное, симпатичное, исполненное достоинства, шагало рядом, и рука ее покоилась на затылке зверя. Эмили и Хуго двигались за Ней, указующей путь из разрушающегося мелкого мира в миры иных порядков. Пересекая порог, оба обернулись… улыбнулись… И Джеральд шагнул за ними, все еще колеблясь, оглядываясь, окруженный сиянием сверкающих искр. И в самый последний момент принеслись они, его дети, хватая его за руки, за одежду, и все вместе последовали вперед, сквозь последние растворяющиеся стены.