Геннадий Мельников - В страну Восточную придя…

• Название: В страну Восточную придя…
• Автор: Геннадий Мельников
• Жанр: Историческая проза

Роман повествует о международном конфликте, вызванном приходом России на Дальний Восток, является как-бы предысторией русско-японской войны.

---

Деда Иван очень любил. Это по его настоянию послали Ивана во Владивосток в гимназию. Крестьянской же работы Иван не чурался, но и чувствовал, что приходится ему напрягаться. Не то, что сверстники, у которых любое дело выходило как бы самим собой.

– Привычки нет, – отмечал дед, глядя, с каким усердием и старанием запрягал ли внук коня, шел за плугом или плотничал.

В Имане Ивана направили на строящийся пароход, где предстояло служить, до заморозков, пока река не станет. Прибыв в затон, от которого раздавался звонкий стук клепальных молотков, Иван нашел свой пароход и представился его капитану – крепко пожилому, бородатому, невысокому, с цепкими глазами человеку в шинели путейского инженера.

– Казак Иван Ивашников прибыл для прохождения службы.

– Иван Павлович Ювачев,

[Ювачев Иван Павлович родился 23 февраля 1860 года в Петербурге. В 1878 году окончил Морское техническое училище Корпуса Флотских штурманов, после чего был направлен для прохождения службы на Черное море, где вошел в военную организации "Народной воли". По поручение М.Ю.Ашенбреннера создал революционный кружок среди молодых офицеров флота и армии в городе Николаеве. В феврале 1883 года по предательству Дегаева был арестован и вместе с Людмилой Волкенштейн предстал перед судом по "Процессу военной организации партии "Народная воля". Суд проходил с 24 по 28 сентября 1884 года в Петербурге. Кроме двух женщин – Веры Фигнер и Людмилы Волкенштейн перед царским судом предстали еще двенадцать человек, в том числе шесть офицеров: подполковник М.Ю.Ашенбреннер, мичман И.П.Ювачев, поручик артиллерии Н.М.Рогачев, лейтенант флота барон А.П.Штромберг, штабс-капитан артиллерии Н.А.Похитонов и поручик А.П.Тихонович.

Особенно поразило царских сатрапов то, что среди революционеров они видели заслуженных боевых офицеров, имевших многочисленные награды Ашенбреннера и Похитонова. На суде русские офицеры твердо и настойчиво проводили свои революционные взгляды. Так, штабс-капитан Н.Д.Похитонов в своем последнем слове говорил, что, участвуя в войне за освобождение болгар от турецкого ига, видел, что "братушки" живут гораздо свободнее, чем русские; на книжном рынке он увидел такие книги, появление которых в России немыслимо и карается каторгой. На процессе Ювачев был приговорен к смертной казни через повешение, вскоре замененной пятнадцатью годами каторги. Первые четыре года он провел в Петропавловской крепости и Шлиссельбурге, а летом 1887 года, вместе с участниками "Ульяновского процесса" Пилсудским, Волоховым, Горкуном и Канчером из Одессы в трюме парохода "Нижний Новгород" Добровольного флота был отправлен на Сахалин. Лишь в Красном море с них сняли кандалы. На каторге Иван Павлович находился десять лет, большую часть которых служил смотрителем метеорологической станции в селе Рыковском. 0 нем упоминает А.П.Чехов в своем труде "Остров Сахалин". В 1895 году Ювачев был переведен в крестьянское сословие, переезжает во Владивосток и в марте 1896 года начинает работать в качестве командира парохода Уссурийской железной дороги. Иван Павлович много времени уделяет литературной деятельности, становится видным публицистом. Им написаны "Восемь лет на Сахалине", "Борьба с хунхузами на маньчжурской границе", "Шлиссельбургская крепость",

"Из воспоминаний старого моряка". Экземпляр его книги "Восемь лет на Сахалине" с автографом есть в библиотеке Приморского Филиала Географического общества СССР. Умер Иван Павлович Ювачев в 1936 году в Ленинграде.]

– представился капитан в ответ, мягко улыбнулся, внимательно оглядел парня и задумчиво произнес, -Тезка, значит. Что же, рад познакомиться, надеюсь, не подведем друг друга…

Так началась долгая военная служба уссурийского казака Ивана Ивашникова. Поселили его в землянке, кольцо которых опоясывало затон. Населены они были мастеровыми стихийно возникшего заводика по сборке пароходов. Разобранные речные пароходики доставлялись из России на пароходах Добровольного флота во Владивосток, а потом в вагонах южной части Уссурийской железной дорога. Собирали их в Имане, поселке, где речка с таким же названием впадала в Уссури, и через который железная дорога из Владивостока проходила дальше, на Хабаровск. Отсюда они и разбегались по всему Амуру и его притокам. А пока Иван принялся за столярные работы, которых было множество на строящемся пароходике. Через неделю на пароход пришли еще трое казаков станицы Венюковой, с урядником Евстаховым во главе, беспокойным, лет за тридцать казаком, ужасно любившим покомандовать.

– Пароход будет баржи с грузом по реке таскать, а мы охрану нести от хунхузов, – разъяснил он то, что все уже давно знали. Видно было, что назначением он доволен – в рейсе по Уссури от Имана до Хабаровки и обратно станицы Венюковой не миновать, так что дома быть надеялся он часто. В трех верстах от Венюковой находилась пристань Щебенчиха строящейся северной ветки железной дороги, грузу туда шло много… Да и новая форма прибавляла ему весу в собственных глазах – фуражка с желтым околышком и черной лентой, на которой золотыми буквами сияло "Амур.-Уссур. казачья флотилия", черный флотский бушлат и черные погоны, обшитые желтым кантом. И конь на пароходе не нужен – пусть дома работает.

Где-то он прознал, что капитан их парохода – бывший сахалинский каторжник, да к тому же политик, замышлявший убить самого государя-императора, о чем поведал, явившись поздно и дополняя к тяжелому духу сохнувших портянок запах ханшинного перегара и соленой черемши. Жизнь его с этих пор значительно усложнилась – и команды капитана исполнять надо, и боязно – как бы впросак не попасть, а вдруг каторжник-капитан чего не то скомандует. Приходилось дядьке Евстахову напрягаться. Он даже ходил куда-то советоваться и вернулся окончательно запутанный, но и явно важничающий от сознания своей значимости.

– Сполнять приказы велено, да приглядывать, как бы чего…

В мае пароход, подцепив на буксир пяток деревянных барж, принялся бегать по Уссури с грузами, доставляемыми из Владивостока, и заходя во все станички, а чаще всего на пристань Щебенчиху. Река Уссури широкая, извилистая, с быстрым течением и обилием островков и проток. На нашем, правом берегу, расположились десятка два казачьих станиц, и деревушек пять на левом, китайском, Хотя там редко-редко виднелись и жалкие фанзушки в окружении ухоженных огородов, на которых постоянно копошились люди мужчины, женщины ли – не разберешь: и те и другие в синей дабе и с косами. Косу полагалось носить и мужчинам в знак покорности маньчжурской династии императоров Китая.

– В запрошлом году эпидемия холеры была, – хмуро объяснил урядник Евстахов, – много людей унесла. Манз, – так он называл китайцев, – особенно. Голодно живут, первые кандидаты в покойники. Да и нашим досталось. В иных станицах до двадцати человек от заразы поумирало.

Иван стоял на руле, перебирал спицы, направляя пароход то вправо, то влево, следуя громким и четким командам капитана. Был жаркий летний день, река искрилась солнечными бликами, берега утопали в густой свежей яркой зелени. Благодать, кабы не оводы с зелеными макушками, с налета пробивающее даже рубаху.

Вдруг справа, из-за островка, вынырнула длинная шаланда под грязно-серым парусом. Видно было, как люди в шаланде заметались, явно не ожидая и не желая встречи с пароходом.

– Манзы, – сразу определил Евстахов и удовлетворенно крякнул. Он стоял здесь же, иногда сменяя Ивана на руле, а больше скрываясь от палящих лучей солнца и слепней в продуваемой свежим ветерком рубке. – Ишь, деру дают, не хотят встречаться, да не хунхузы ли они? Очень уж суетятся.

А шаланда, круто разворачиваясь под ветер, уходила в ту же протоку, откуда только что появилась.

– Китайцы послали своего генерала Джао-мина с отрядом на поиски хунхузов, – объяснил капитан. – Джао-мин нанял на летнюю навигацию пароход "Ингода", взял на буксир две шаланды и возит свое воинство по Амуру и Уссури в поисках хунхузов. Его боятся все – и хунхузы и мирные китайцы. Поэтому от нас они и удирают. Приняли за "Ингоду".

"Ингода" славилась по всей речное системе тем, что ее, как лучший пароход, избрали для путешествия по Амуру пять лет назад недавно воцарившего императора Николая II, в то время еще наследника престола. Он, совершая кругосветное путешествие, возвращался через Владивосток и всю Сибирь в Петербург.

По Уссури и вверх и вниз ежедневно плавало довольно много казачьих лодок, гиляцких оморочек и китайских шаланд, так что разумных объяснение поспешного бегства шаланды не было, разве что они действительно боялись своего генерала.

Вечером, приткнувшись к пристани в Щебенчихе, они завели причальные концы на глубоко врытые в землю у берега палы и отправились в станицу, оставив на пароходе для охраны казака-первогодка, ровесника Ивана, с винтовкой и машиниста-домоседа.

Венюковая станица Ивану нравилась и расположением в излучине реки, и обилием зелени, и степенностью мужиков, и, главное, красотой девок. Вид у станицы был ухоженный, довольный, неторопливо-вальяжный. Венюковой станицу назвали по имени одного из первых исследователей края, Михаила Ивановича Венюкова. Весьма не одобрявший повальное пьянство среди городского и сельского населения, отнимавшее много времени и сил, необходимых для обустройства на новых землях, он велел построить на свои деньги в станице школу, но взял с казаков слово, что кабака они не заведут. Давно это было, лет двадцать назад, и казаки держатся, кабака не заводят, хотя по домам и пьют. Но с осени и до весны, по словам урядника Евстахова, ребятни в станице заметно прибавляется – кумовья из близких станиц присылают их в школе учиться и по хозяйству помогать. Да и зелени в Венюковой много, а то как ни село, так даже садик редко кто заводит.