Франсуаза Важнер - Госпожа Рекамье

• Название: Госпожа Рекамье
• Автор: Франсуаза Важнер
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02656-x

Книга французской писательницы Франсуазы Важнер — о прекрасной женщине, госпоже Рекамье (1777–1849), чье имя олицетворяет отменный вкус и образованность. Она не писала романов и не создавала картин, но обладала удивительной способностью притягивать к себе неординарные личности, открывая их талант, помогая и поддерживая их. Ее красота, в сочетании с искренностью и умом, покорила многих художников.

Жюли Рекамье сделала свой салон центром оппозиционных настроений по отношению к Наполеону. Кроме политиков, к ней на огонек слетались самые известные личности той эпохи: знаменитая госпожа де Сталь — известная французская писательница начала XIX века, Жан Жак Ампер — сын великого французского ученого Андре-Мари Ампера, Евгения де Богарне — дочь Жозефины, первой жены Наполеона, г-н Бернадот — будущий король Швеции, писатели Проспер Мериме и Сент-Бёв, поэт и писатель, одинаково преуспевший как на литературном, так и на политическом поприще — Франсуа Рене де Шатобриан (последняя страстная любовь Жюли). Она была дружна с Оноре де Бальзаком и Виктором Гюго, ее связывали общность вкусов с Мюссе и Стендалем, ею восхищались художники Ж.-Л. Давид и Эжен Делакруа и многие-многие другие, цвет французского искусства и науки, люди, чьи имена навсегда стали составной частью мировой культуры.

Ouvrage réalisé avec le soutien du Ministère des affaires étrangères français et de l'Ambassade de France en Russie.

Издание осуществлено при поддержке Министерства иностранных дел Франции и Посольства Франции в России.

Перевод осуществлен по изданию Françoise Wagener, Madame Récamier. Editions. Jean-Claude Lattes, Pans, 1986.

---

20 апреля 1824 года Жюльетта, Балланш и Амелия выехали из Рима. Они останавливались в Болонье и Ферраре, где еще были живы воспоминания о семействе Эсте[39] и о Тассо. Наверняка они посетили больницу Святой Анны, где содержали поэта, а также замок и дворец Скифанойя… Когда 30 апреля перед ними открылась Венеция, как никогда сонная и растворившаяся в своем заливе, к ним, по счастью, присоединился Шарль Ленорман. В городе дожей отпраздновали помолвку, решение о которой были принято еще в Риме, незадолго до отъезда. И когда молодой археолог покинул небольшой караван в надежде вскоре вновь увидеться в Париже, Жюльетта была счастлива: она подвела маленькую девочку из Белле к самому порогу жизни женщины, к тому повороту, откуда возврата нет. Амелия, воплощенное самообладание, могла сама вершить свою судьбу… С проницательным умом и непогрешимым здравым смыслом будущая г-жа Ленорман готовилась твердой рукой править лодкой своей собственной жизни и жизни своей семьи.

По дороге домой тетя Амелии сначала пожелала завернуть в Поссаньо, на родину Кановы, чтобы почтить память покойного друга, а потом в Триест, на берега Адриатики, чтобы навестить друга живого, но свергнутого и изгнанного, — бывшую королеву Неаполя, Каролину Мюрат.

16 мая приехали в Милан. Потом перевалили через Симплон в очень хорошую погоду. Наконец, разделились: Балланш поехал по дороге на Женеву, откуда намеревался отправиться в Лион. Жюльетта прибыла в Париж в воскресенье, 29 мая. «Все наши мужчины поживают хорошо, — писала Амелия Балланшу. — Только г-н Бернар немного постарел. Гг. де Монморанси и Шатобриан присутствуют на коронации. Это дает нам передышку», — добавила она…

Римские каникулы продолжались девятнадцать месяцев. Жюльетта была вправе подумать о том, как будет развиваться непоправимое противостояние, ожидающее ее с Рене… В этом и была цель долгого, но необходимого отсутствия.

Глава XI ДРАГОЦЕННЫЕ ЧАСЫ В АББЕИ-О-БУА

Г. де Шатобриан был гордостью этого салона, но она — душой его…

Сент-Бёв. Понедельничные беседы

Аббеи, эта академия в монастыре…

Ламартин. Популярный курс литературы

Из записки г-жи Рекамье г. Шатобриан узнал, что она вернулась в келью Аббеи-о-Буа. Он примчался в тот же день, в свой обычный час, словно приходил туда накануне. Никаких взаимных объяснений или упреков не последовало; однако видя, с какой глубокой радостью он возобновил прежние привычки, с какой уважительной нежностью и с полнейшим доверием к ней относился, г-жа Рекамье поняла, что небо благословило принесенную ею жертву, и уверилась в том, что отныне, когда грозы отшумели, дружба г-на де Шатобриана станет такой, какой она хотела бы ее видеть, — неизменной, потому что она была спокойной, как чистая совесть, и благочинной, как добродетель.

Этот комментарий г-жи Ленорман — единственное существующее свидетельство о встрече Жюльетты и Рене, которая состоялась во вторник 31 мая 1825 года. Сделав скидку на поучительное разглагольствование ученицы г-жи де Жанлис («спокойствие» и «добродетель» были не в характере Шатобриана!), мы узнаем то, о чем хотели узнать: об атмосфере этой решающей встречи. Она прошла гладко и красноречиво лаконично.

Жюльетте достало ловкости и душевной силы, чтобы высвободиться из-под разрушительного влияния Рене и тем самым лишить его себя. Разлучивший их открытый конфликт продлился около двух лет: менее прочная, менее подлинная связь могла бы не выдержать и распасться. Эта же, напротив, обрела второе дыхание, крейсерскую скорость, которая в ближайшие двадцать три года не переменится. Жюльетта выйдет из испытания победительницей: применив элегантную стратегию отступления, она первой усмирила хищника! У хищника было время как следует, можно даже сказать, окончательно осознать, что означала бы для него ее потеря… Отныне он будет ее щадить, а в случае необходимости — тщательнее скрывать свои «хождения налево»…

Теперь они поймут, что необходимы друг другу. Они почти не будут расставаться, а если и расстанутся, то с надежной на воссоединение, им будет не тягостно и не совестно сделать свое чувство достоянием гласности. Страсть сменилась любовной нежностью, и все об этом знали. Парижское общество приняло эту связь, как и связь г-жи де Буань и Паскье, а позднее — Гизо и княгини фон Ливен: эти романы были освещены временем, узаконены привычкой, защищены тщательными формальными предосторожностями. Их можно было рассматривать как образец культуры, унаследованной от прошлого века, гораздо богаче и интереснее мелких — или крупных — скандалов, вызванных шумными адюльтерами романтического поколения…

Необычная пара, которую составляли Жюльетта и Рене, была богата еще и тем, что они придерживались высокого кодекса жизни в обществе: их любовь была чем-то несравненно большим, нежели банальный союз, основанный на желании, которое сильнее тогда, когда не находит удовлетворения, или на примитивном инстинкте обладания. Она достигла своей полноты, расцветая день ото дня благодаря задушевным разговорам и взаимному сопереживанию, ширясь от постоянного взаимообмена, имея отправной точкой то, что казалось им основным, — творчество Рене. И непокорный, непримиримый Шатобриан смирился с очевидным: Жюльетта, и только она одна, становится чудесным посредником в его разговоре с самим собой, без чего невозможно писать. Он признает это:

Чем ближе подхожу я к могиле, тем явственнее ощущаю, что все, чем я дорожил в жизни, воплотилось в госпоже Рекамье, что к ней всегда тянулась моя душа. Воспоминания разных лет, грезы и явь смешались, переплелись, перепутались, и эта смесь очарования и тихой грусти приняла зримый облик госпожи Рекамье…

Отныне Жюльетта будет рядом с Рене, затеявшим самый амбициозный свой проект — подготовить к изданию свои обширные воспоминания. Она будет стараться развлечь и успокоить его, дать ему то, чего, по сути, он никогда не знал — домашний очаг, центр жизни, где можно встречаться, набираться сил. Это было ей под силу: она вновь обрела собственное равновесие, совладала со смятением, в котором ее некогда поддерживало поведение Рене, и усмирила опасную и бесплодную власть страсти.

Жюльетта уже не молодая женщина. Хотя, по общему мнению, она остается красавицей, и ее внутренний свет подчеркивает ее внешнюю красоту, она потихоньку клонится к пятидесяти годам. «Ее волосы поседели в Риме в 1824 году», — сообщает нам ее племянница, добавляя, что она это скрывала, благо мода позволяла это сделать тысячей удобных способов. Ее стан, походка, лицо были по-прежнему великолепны, улыбка не пострадала. Жюльетта удивляла своей свежестью, которую ей удалось сохранить. Просто она была слишком умна и честна с собой, чтобы бороться с уходящим временем. Она умела не показать себя ни самодовольной, ни озабоченной, входя в критический период, который, несмотря на устоявшееся мнение, далеко не самый неприятный в жизни женщины…

Рене же по-прежнему был само очарование: волосы его поседели, но черты стали четче, тверже, его проникновенный, магнетический взгляд вводил в заблуждение относительно его возраста: лишь периодические приступы ревматизма не давали забыть о нем совершенно. Важная деталь, особенно в глазах Жюльетты: он все так же старался быть элегантным — на его продуманную элегантность обращали внимание многие современники. В то время, когда гигиена соблюдалась лишь относительно, это отличие было заметным.

Итак, они снова вместе, пережив бурю, негласно стремясь к постоянству и внимательности друг к другу. Они составляют очаровательную пару, наделенную всей привлекательностью зрелости, силы и убежденности. Гений и Красота рука об руку пустились в путь. Куда он их заведет?

Большой салон во втором этаже

По возвращении Жюльетте первым делом пришлось реорганизовать свою домашнюю жизнь: теперь она имела в своем распоряжении апартаменты второго этажа, освободившиеся после смерти маркизы де Монмирайль.

Отныне Жюльетта занимала в Аббеи две квартиры. В первую маленькую комнату, запечатленную Дежюинном, она вскоре снова вернется: там ей было уютно и спокойно. Эту миленькую комнату, выходящую в сад, она потом сохранит для Ленорманов, по крайней мере, в первое время их брака. Причем в их отсутствие она снова поселялась там. В то же время она сделала заказ на ряд работ, чтобы освежить большую квартиру. «В нашем доме полно рабочих. На втором и четвертом этажах ремонт. Тетушка вся в хлопотах», — пишет Амелия Балланшу в конце июня. Эта просторная квартира, откуда одновременно можно было видеть вход в монастырь против дома 16 по улице Севр, парадный двор и сад, включала в себя прихожую, столовую, гостиную, два окна в которой выходили на улицу Севр, а два других — на террасу, нависающую над помещением для консьержки, спальню, будуар, кабинет в английском духе, а также комнату для прислуги. Апартаменты дополняли еще три комнаты для прислуги — на антресолях и на первом этаже, — а также кухня и кладовая. Вход был с парадной лестницы. Кроме того, как было оговорено в арендном договоре, Жюльетта могла открыть дверь на улицу, «ключ от которой будет у нее одной» и которой можно пользоваться «в дни, когда она будет принимать гостей».