Франсуаза Важнер - Госпожа Рекамье

• Название: Госпожа Рекамье
• Автор: Франсуаза Важнер
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02656-x

Книга французской писательницы Франсуазы Важнер — о прекрасной женщине, госпоже Рекамье (1777–1849), чье имя олицетворяет отменный вкус и образованность. Она не писала романов и не создавала картин, но обладала удивительной способностью притягивать к себе неординарные личности, открывая их талант, помогая и поддерживая их. Ее красота, в сочетании с искренностью и умом, покорила многих художников.

Жюли Рекамье сделала свой салон центром оппозиционных настроений по отношению к Наполеону. Кроме политиков, к ней на огонек слетались самые известные личности той эпохи: знаменитая госпожа де Сталь — известная французская писательница начала XIX века, Жан Жак Ампер — сын великого французского ученого Андре-Мари Ампера, Евгения де Богарне — дочь Жозефины, первой жены Наполеона, г-н Бернадот — будущий король Швеции, писатели Проспер Мериме и Сент-Бёв, поэт и писатель, одинаково преуспевший как на литературном, так и на политическом поприще — Франсуа Рене де Шатобриан (последняя страстная любовь Жюли). Она была дружна с Оноре де Бальзаком и Виктором Гюго, ее связывали общность вкусов с Мюссе и Стендалем, ею восхищались художники Ж.-Л. Давид и Эжен Делакруа и многие-многие другие, цвет французского искусства и науки, люди, чьи имена навсегда стали составной частью мировой культуры.

Ouvrage réalisé avec le soutien du Ministère des affaires étrangères français et de l'Ambassade de France en Russie.

Издание осуществлено при поддержке Министерства иностранных дел Франции и Посольства Франции в России.

Перевод осуществлен по изданию Françoise Wagener, Madame Récamier. Editions. Jean-Claude Lattes, Pans, 1986.

---

Балланш развлекал ее, как мог: он побуждал ее сосредоточиться на последовательной умственной работе, например, переводить Данте или Петрарку на французский, принудить себя записать свои воспоминания… Напрасный труд: когда Шатобриан врывается в чью-то жизнь, разражается буря! И бедную Жюльетту скоро накроет волной… Пропасть рядом с ней, как открыто напомнила ей подруга-англичанка, она заглядывает туда, и ее охватывает головокружение и тоска. Но каждый знает, как упоительно может кружиться голова…

Между началом января (дата отъезда герцогини Девонширской) и 20 марта 1819 года случилось непоправимое. Полиция г-на Деказа перехватила такую записку красавицы из красавиц к Шатобриану:

«Любить Вас меньше! Вы ведь не верите в это, милый друг. До восьми часов. Не верьте в то, что Вы называете планами против Вас. Более никто — ни я, ни Вы, ни кто-либо иной не помешает мне любить Вас; моя любовь, моя жизнь, мое сердце — всё принадлежит Вам (20 марта 1819 г., три часа пополудни)».

Зная об обычной сдержанности г-жи Рекамье, перед таким признанием просто умолкаешь. Крепость пала. Обратим внимание на точную датировку: стремление зафиксировать подробности памятных моментов, возможно, еще более красноречиво, чем сами слова.

Итак — да. Теперь — где?

На сегодняшний день мы не можем с уверенностью ответить на столь деликатный вопрос. Жюльетта должна была преодолеть давнюю и вполне реальную преграду. Чтобы свершилось то, что часто называют поражением, но в данном случает было, скорее, торжеством над собой, ей требовалось убеждение и время. А г-н де Шатобриан был более чем сведущ в таких делах… Что же это за редкое место, куда они могли бы удалиться без скандала, приняв необходимые предосторожности? Причем место, которое было бы наделено особым смыслом для обоих? В их положении выбор невелик… Мы склоняемся к Волчьей долине, которую они оба так любили, которая питала мечты сначала одного, потом другой, а теперь им было бы чудесно их объединить… Но это всего лишь догадка.

Ястреб в птичнике

Этот великий переворот в жизни г-жи Рекамье сопровождался финансовой катастрофой: как она писала в Лион своей золовке Дельфен, «доверие г-на Рекамье снова было обмануто…» Практически весь 1819 год они будут заняты проблемой денег. Придется продать дом на улице Анжу, который Жюльетта приобрела на свое имя и на личные средства, и подыскать новое жилище. Это уладится осенью. В ожидании итога второго банкротства Жюльетта принимает поразительное решение: предлагает г-ну Рекамье остаток наследства своей матери, против воли г-жи Бернар, тщательно обозначенной в ее завещании. Жюльетта прислушивается только к своему внутреннему голосу. Она помогает мужу удержаться на плаву и вскоре потеряет почти всё… Она была слишком рассудительна, чтобы не понимать, что ставит под угрозу свое будущее и будущее Амелии, но поступила именно так.

Один из ее друзей все это видел и пытался удержать ее, пока она не совершила этот непонятный поступок, — это был Бенжамен Констан. Он просил г-жу де Кателлан вступиться за Жюльетту, поговорить с Рекамье, Бернаром, Симонаром… Иначе ей грозит полное разорение.

Ничего не помогло… Нам вспоминается справедливое замечание г-жи де Буань: «Иногда она подчинялась силе, но никогда — чужому влиянию». Но зачем нужно было это саморазорение? Вызов? Угрызения совести? Стремление к независимости?

Отныне Жюльетте придется лично распоряжаться оставшимся ей имуществом. Она знала в этом толк. Экономить приходилось на всем, даже на нотах для уроков музыки Амелии и ее корсетах…

Она размышляла над новым порядком, который намеревалась предложить своей семье: она вместе с Амелией поселится в монастыре, Аббеи-о-Буа, на улице Севр. Благородные отцы будут жить рядом, на улице Вьё-Коломбье, их хозяйство будет сведено к минимуму, поскольку они каждый день будут ужинать у нее. У Поля Давида будет маленькая отдельная квартира, по улице Шерш-Mиди, а Балланш станет его соседом. Прекрасный план.

***

Близкие Жюльетты не могли долго оставаться в неведении относительно ее чувств к Шатобриану, и начиная с весны 1819 года в письмах к ней звучит хор стенаний и предостережений. Матье, Балланш, «герцогиня-кузина», г-жа де Буань и Амелия опасались разрушительной власти Шатобриана над гармоничной личностью Жюльетты.

Никто из них не был готов допустить, что г-жа Рекамье, став наконец женщиной в полном смысле слова, женщиной влюбленной, прислушивающейся к своему сердцу, перестала им принадлежать. Матье и Балланш, Адриан, благородные отцы и добрый Поль, хоть и в меньшей мере, вдоволь обладали Жюльеттой. Косвенно, возвышенно и как будто бесконечно… В тот день, когда Жюльетта вышла из-под власти своего окружения, началась паника… Со временем, совершая чудеса дипломатии, она сумеет частично умерить глухую ненависть, которую все испытывали к похитителю их кумира. Это произойдет очень нескоро, и скорее всего, в глубине души они всё-таки затаили обиду на неотразимого Шатобриана за те разрушения, которые он вызвал, явившись на пороге их маленького птичника…

Герцогиня Девонширская опиралась на собственный опыт: уж ей-то были знакомы сердечные бури! Будущая г-жа Ленорман и г-жа де Буань были рассудочными женщинами, слишком рассудительными, чтобы поддаться страсти, — их г-н де Шатобриан, при всем своем таланте, соблазнить не мог… Дело вкуса. Амелия станет властвовать в своей семье, и неровный характер писателя был ей просто невыносим. Что до г-жи де Буань, ее отношения с бароном, а затем и с герцогом Паскье, основанные на длительной привычке, не располагали ее к беспорядочности такого рода. Правда, ее партнер был антиподом дикаря Рене: великий государственный муж всегда был образцом гибкости, умеренности, политическим долгожителем, если не сказать эквилибристом-виртуозом… Жюльетта представала в их глазах жертвой, лишившейся рассудка из-за чувства к невыносимому человеку, с которым она не могла совладать. Жюльетта заслуживала лучшего! Они были не правы, ибо, хотя партия не всегда была легкой и выгодной, на ее взгляд — и на наш тоже, — ее стоило разыграть.

***

В Долине, в конце августа, Жюльетта узнала печальную новость, сразившую Монморанси: единственный сын Адриана, Анри, которого Жюльетта называла «самым юным своим другом», ушел из жизни. Он умер в двадцать три года от чахотки, как многие другие. Удар был тяжел, ибо вместе с ним угас последний представитель старинного и славного рода: Адриан был единственным из четырех братьев старшей ветви, имевшим детей, и его супруга, герцогиня де Лаваль, была уже не в том возрасте, чтобы восполнить горько оплакиваемую потерю. Семейный совет обратился к Матье — последний шанс на выживание.

Курьезная ситуация! Мы не упомянули бы о ней, если бы она в свое время не потешила публику, а Жюльетта не сохранила в своих бумагах письма обоих заинтересованных супругов. Матье, когда он еще не сделался святым, женился на своей кузине Гортензии де Люин, дочери живописной герцогини, которая на наших глазах ухаживала в Лионе за г-жой де Шеврез. Гортензия не унаследовала широты темперамента и повадок своей матери, которую резко критиковала, как и прочих членов своего клана. Мелочная, узколобая, скупая, она так и не простила обольстителю Матье грехи его молодости, и после их разрыва во время Террора, а особенно после смерти своего отца, оставившего ей внушительное состояние, держала мужа в узде… После того как он вернулся из эмиграции, она поставила его в известность, что в казематах Террора принесла обет целомудрия во имя спасения родных. Матье, ставший святошей, что не умерило его законного, хоть и запоздалого пыла в супружеских делах, вынужден был смириться. Ему это дорогого стоило, но пути Господни неисповедимы, а благодушие обращенного безгранично: он сублимировал, как мог, отсутствие личной жизни в добрые дела и наставление на путь истинный своих прекрасных подруг… Что хуже, Гортензия постоянно унижала его, не упуская ни единого случая напомнить, что он нищ: одолжить у нее лошадей было целым делом, и чаще всего святой Матье путешествовал в дилижансе, как какой-нибудь мещанин…

И вдруг от них потребовали того, что для них было самым больным вопросом, — исполнения супружеского долга! Как это уладить? Матье составил письмо «примирения» в адрес Гортензии — маленький шедевр супружеской и христианской дипломатии: «Я всегда уважал Вас за то, что Вы не откажете ни в чем во имя долга…»

Потребовалась смерть Анри, чтобы он решился «попытаться вернуть потерянное время и по-настоящему отметить тридцать первую годовщину их свадьбы». Их история была похожа на историю Сары и Авраама. Не повредит ли это ее здоровью? Матье предложил… э-э-э… сближение на 21 сентября, свои именины, и заверял ее, что всё пройдет как нельзя лучше, они вручат свои души Господу, он же, со своей стороны, постарается действовать как можно проще…