Франсуаза Важнер - Госпожа Рекамье

• Название: Госпожа Рекамье
• Автор: Франсуаза Важнер
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02656-x

Книга французской писательницы Франсуазы Важнер — о прекрасной женщине, госпоже Рекамье (1777–1849), чье имя олицетворяет отменный вкус и образованность. Она не писала романов и не создавала картин, но обладала удивительной способностью притягивать к себе неординарные личности, открывая их талант, помогая и поддерживая их. Ее красота, в сочетании с искренностью и умом, покорила многих художников.

Жюли Рекамье сделала свой салон центром оппозиционных настроений по отношению к Наполеону. Кроме политиков, к ней на огонек слетались самые известные личности той эпохи: знаменитая госпожа де Сталь — известная французская писательница начала XIX века, Жан Жак Ампер — сын великого французского ученого Андре-Мари Ампера, Евгения де Богарне — дочь Жозефины, первой жены Наполеона, г-н Бернадот — будущий король Швеции, писатели Проспер Мериме и Сент-Бёв, поэт и писатель, одинаково преуспевший как на литературном, так и на политическом поприще — Франсуа Рене де Шатобриан (последняя страстная любовь Жюли). Она была дружна с Оноре де Бальзаком и Виктором Гюго, ее связывали общность вкусов с Мюссе и Стендалем, ею восхищались художники Ж.-Л. Давид и Эжен Делакруа и многие-многие другие, цвет французского искусства и науки, люди, чьи имена навсегда стали составной частью мировой культуры.

Ouvrage réalisé avec le soutien du Ministère des affaires étrangères français et de l'Ambassade de France en Russie.

Издание осуществлено при поддержке Министерства иностранных дел Франции и Посольства Франции в России.

Перевод осуществлен по изданию Françoise Wagener, Madame Récamier. Editions. Jean-Claude Lattes, Pans, 1986.

---

Париж волновался со времен несчастного и нелепого дела Мале — попытки государственного переворота, предпринятой генералом-республиканцем, который воспользовался отсутствием императора, чтобы объявить о его смерти и, не дав опомниться, попытаться завладеть браздами власти. Дело тут же уладили, Мале расстреляли. Экономическая разруха еще больше усилила недовольство и брожение умов. До самого июня 1813 года жили в ложном спокойствии: основы империи сотрясались, оставалось лишь ждать, когда она рухнет.

Рим, префектура Тибра

В это смутное время Жюльетта, с поощрения Матье де Монморанси, с которым она встречалась в январе 1813 года, решилась поехать в Италию. Она выехала из Лиона в первые дни Великого поста. Есть какая-то тайна в этом внезапном отъезде, которого ничто не подгоняло: от парижских друзей, проездом в Лионе, да и от самого г-на Рекамье, всегда находившего способ переслать ей «Бюллетени» с изложением того, что происходило в политических кругах, она получала достаточно сведений, говорящих о том, что с возобновлением конфликта Европа будет снова предана огню и мечу.

Никого из ее биографов не заинтересовала фраза герцогини де Люин, которая напишет ей десятью годами позже, после второго внезапного отъезда в Италию: «Если бы не Матье, сообщивший мне причину, вынудившую Вас это сделать [поспешно уехать], то я уже боялась, что это по поводу, схожему с лионским [отъезд в 1813 году]»[25]. Какой же это был повод? Сердечный? Политический? Финансовый?

Одна из явных причин путешествия Жюльетты в 1813 году состояла в том, что она отныне не была связана никакими планами с г-жой де Сталь. В отношения между ними закрался холод: баронесса, поселившись в Стокгольме, требовала к себе сына Огюста. После поездки в Лион, где, вероятно, произошел взаимный разрыв, беспечный молодой человек прибыл к матери в шведскую столицу. Г-же де Сталь не понравилось, что сын не привез ей ничего от Жюльетты.

Что произошло? Позволяла ли Жюльетта любить себя Огюсту или по-настоящему привязалась к нему? Мы этого не знаем. Знаем мы, что этот разрыв был ей неприятен, поскольку навязан. Но так уж ли ей было больно? Собиралась ли она выйти замуж за Огюста? Он был милым кавалером, но жалкой партией… Такая мысль не могла быть особо привлекательной, если не считать перспективы стать еще одной г-жой де Сталь… Если такая шутка и позабавила Жюльетту, то не надолго. Как бы там ни было, баронесса вновь забрала власть над женихом своей подруги, как когда-то вернула себе Проспера.

Когда в начале августа младший сын, Альбер де Сталь, которого мать называла «сумасбродом», погиб на дуэли в Мекленбурге из-за ссоры, связанной с игрой, Жюльетта послала письмо с соболезнованиями. Баронесса ответила взволнованной и горячей запиской: «Я уверена, что Вы пожалели меня, мой дорогой друг. Но что бы со мной сталось, если бы подле меня не было Огюста? Подумайте об этом и простите…» Простила ли Жюльетта? Во всяком случае, смолчала.

***

Она уехала в Италию в довольно дурном настроении. Матье, обещавший присоединиться к ней, передумал и проводил ее лишь до Шамбери. Она путешествовала в собственном экипаже, в котором была библиотека, пополненная Балланшем недавно изданной «Историей крестовых походов». Плюс к этому — «Гений христианства», который она перечитывала спустя десять лет после поездки в Англию, а еще итальянские поэты — наверное, чтобы подготовиться к грядушим открытиями… Ибо путешествие в страну Данте и Тассо было еще и большим духовным приключением…

Она начала со столицы Савойских королей, Турина, который под французским управлением забывал о своем феодальном прошлом. Г-жа Рекамье остановилась у Огюста Паскье, брата барона-префекта полиции, отправившего ее в изгнание, который, как и в Женеве, ведал сбором налогов. 26 марта 1813 года она написала два письма своим лионским друзьям, Балланшу и Камилю Жордану. В письме к последнему содержатся такие строки: «Я получила Ваше второе письмо, дорогой Камиль, и просто пришла в ярость: возможно ли, чтобы такой возвышенный человек, как Вы, находил удовольствие в том, чтобы распространять и повторять пересуды маленького городка…»

Жюльетта в ярости — это нечто небывалое! Что произошло? Обиды накопились — отсутствие Матье, печаль, двойное разочарование в Сталях, да еще раздражение, вызванное пересудами, о которых ей сообщают… Объясняют ли они ее гнев и «нервные припадки, коих у нее никогда прежде не бывало»? Хотелось бы знать…

Она продолжает путь небольшими переездами: Алессандрия, Парма, Пьяченца, Модена, Болонья, Флоренция. Паскье посоветовал ей в Турине не путешествовать в одиночку и нашел ей превосходного спутника в лице одного немца, которого г-жа Ленорман представляет таким образом:

Это был очень образованный, очень скромный немец, отличный ботаник, который, только что завершив образование молодого человека из хорошей семьи и отныне свободный, желал посетить Рим и Неаполь. Общество этого превосходного человека оставило у г-жи Рекамье и ее юной спутницы приятнейшие воспоминания. Г-н Маршалл был чрезвычайно сдержан и редко выходил из кареты. В дорогу отправлялись в половине седьмого утра; к одиннадцати часам или полудню останавливались, чтобы позавтракать и покормить лошадей; снова пускались в путь около трех часов и шли до восьми, до захода солнца. Часто, когда солнце клонилось к горизонту и жара уже не была нестерпимой, г-жа Рекамье подсаживалась к молчаливому немцу, чтобы поболтать с ним и насладиться прекрасными видами природы.

Одна, вдали от друзей и от семьи, в чужой стране с ребенком семи-восьми лет, под покровительством незнакомца, г-жа Рекамье часто впадала в продолжительное и печальное молчание, и порой слезы текли по ее лицу. Г-н Маршалл ни разу не смутил ее меланхолии словом неуместного участия, и Жюльетта была ему за это благодарна.

Новая горничная, Дженни, писала Балланшу из Флоренции, где они провели неделю, что этот добрый немец, не знавший, что бы сделать полезного, однажды утром «поднялся в пять утра, чтобы нарвать цветов, от которых у нее (г-жи Рекамье) ужасно разболелась голова»… Они расстались по приезде в Рим, на Святой неделе.

***

Рим прозябал. Уже двадцать лет город, как мог, приспосабливался к беспорядкам, привнесенным революционными волнениями. Сначала туда прибыли первые эмигранты (в том числе будущая г-жа де Буань), затем якобинцы, посланные художником Давидом[26], которые превратили Французскую Академию в подобие клуба подстрекателей. Римляне недобро смотрели на обеднение папской казны, прямое следствие этого идеологического наплыва. Директория, а затем Бонапарт совершили грубую ошибку: применили свои схемы к другому народу, который не знал, что с ними делать. Они искренне воображали, что Рим — то же, что Париж, что неудержимое восстание против «правительства попов» всколыхнет его и увлечет по дороге Революции к сияющим небесам свободы и братства!

Чудовищное заблуждение! Это значило плохо знать римлян, любивших патриархальный уклад, при котором они жили, любивших своего папу, как они любили свои праздники и роскошные процессии, по сравнению с которыми шествия с идолами из папье-маше якобинского толка казались им жалкими пародиями. Бонапарт послал к ним в 1797 году своего брата Жозефа, потом, на следующий год, — Бертье. Он хотел бы, чтобы военная оккупация имела вид покровительства. Ее узаконили, создав искусственную Римскую республику, которую римляне и тогда, и сейчас еще называют «французским режимом». Они были убиты горем, но бессильны.

Разграбление Рима французской армией при попустительстве Массены, адъютанта Бертье и поклонника Жюльетты, остается одной из скандальных акций политики Директории. Война, как известно, должна была кормить войну. Мало того, что население было обескровлено, сокровища церквей, дворцов и музеев систематически опустошались, богатства Ватикана, в том числе его знаменитая библиотека, были разграблены, и всё это, разумеется, как всегда, во имя святой свободы. Статуя Паскуино, это чисто римское изобретение, каждое утро пестрела мстительными или лукавыми бумажками, выражавшими глас народа. «Правда ли, что все французы воры?» — спрашивали у него. Паскуино отвечал: «Tutti, no, ta buona parte!»[27] Под иронией всё труднее удавалось скрыть ненависть к оккупантам.

При Консульстве всё как будто уладилось: подписание Конкордата означало перемирие. Но как только Наполеон был коронован, он снова превратился в угрозу для римлян. Его двусмысленное отношение к папскому городу сбивало с толку. Завороженный его славным прошлым и его призванием, Наполеон хотел сделать его вторым городом своей будущей империи. Он провозгласил своего сына Римским королем и мечтал о том, чтобы самому там короноваться. И при этом проявлял к нему суровость и ни разу там не побывал. Наполеон без всяких церемоний располагался лагерем при всех дворах Европы, но ни разу не посмел показаться в Вечном городе. В июне 1809 он послал Миоллиса его оккупировать. Чуть позже похитил папу. Установил там Консульту — правительственный совет из пяти французов, снова обескровил, а потом попросту аннексировал.