Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи)

• Название: Тень Уробороса (Лицедеи)
• Автор: Сергей Гомонов
• Жанр: Героическая фантастика

Алан Палладас, ученый-биохимик и по совместительству – отец главной героини – при работе с опасным веществом атомием, вызывающим мутации у теплокровных, получает новую формулу. Созданный по ней «эликсир» сулит немало возможностей для нечистых на руку политиканов, и за ним, а также за его создателем начинается настоящая охота. Чтобы не погибнуть, Алану приходится не единожды прибегнуть к помощи своего изобретения.

 Тем временем выясняется, что его милая дочурка Фанни тоже даром времени не теряла и уже много лет пользуется «эликсиром», чтобы проворачивать свои мелкомошеннические делишки. Никто и не догадывался о ее махинациях, пока на пути красотки-гречанки не становится странноватый молодой человек, не то шулер, не то рыба покрупнее. Он-то и переворачивает все ее планы, а заодно и жизнь вверх тормашками. Вот такие они, шулеры, – злые!

---

Позднее Харрис все-таки находит не только узловой трансдематериализатор, подобный уже известному египетскому, схему-карту которых он составит на закате своей жизни, но и множество свидетельств существования протоцивилизации, оплот которой погиб несколько десятков тысяч лет назад, а граждане ассимилировались с малоразвитыми жителями теплых зон планеты, тем самым поспособствовав эволюции разума дикарей, которым прежде незачем было развиваться в благополучных климатических зонах.

Поделиться великим открытием остатков цивилизации ори — народа материкового Оритана — Харрису к тому времени было уже не с кем: выжившие и уцелевшие люди быстро деградировали, интересы их опустились до животного уровня. Единомышленники Кристиана Харриса, в том числе семья Чейферов, сохранившие цивилизованность, вынужденно отступили глубже в горы. Много позже последователи сына Луиса Чейфера, Квентина, все-таки сделают общедоступным открытие (или повторное открытие?) их родоначальника — аннигиляционный ген, способный укротить в человеке тягу к убийству себе подобных.

Как отнесся к изобретению сам Харрис? Предположительно — скептически. Во всяком случае, в его записях хранится единственное упоминание о нем: «Ничто не заставит людей стать гуманнее хоть на йоту — ни кнут, ни пряник. Будут изобретаться все новые, еще более изощренные методы, как подмять под себя своего ближнего. Только осознанный отказ от самой возможности убивать может изменить человека в лучшую сторону. Но это утопия».

Еще на Земле Кристиан Харрис начал объединять представителей различных религиозных конфессий. Не обделенный красноречием и мощной харизмой, бывший полковник сухопутных войск страны, почти стертой с лица планеты, равно как и большинство других стран, над которыми разразился термоядерный смерч, сумел убедить их, что время войн за веру минуло и если они хотят помочь человеческой культуре выжить, то должны выбросить на помойку всю шелуху, которая была причиной различий, и оставить сердцевину. А сердцевина оказалась одинаковой для всех, и когда это наконец-то дошло до упрямцев, многие пошли за Харрисом. Они и стали первыми монахами Фауста — относительно пригодной для жизни планеты в дальнем уголке Галактики, вращающейся вокруг звезды, которая входит в созвездие Жертвенник. Именно туда совершил вылазку Кристиан Харрис в свои преклонные годы. Разумеется, эта вылазка была осуществлена посредством ТДМ. Став основателем цивилизации Фауста, Харрис оставил после себя очень много важных сведений. В частности — карты перемещений при помощи трансдематериализатора, описание принципа его работы, способы тренировки человеческого духа и тела, куда входили также методы распознавания души при новом воплощении, и многое другое, о чем в его записях содержатся лишь краткие намеки. Все это ныне тщательно оберегается от посторонних Хранителями — тайной кастой монахов Фауста, которая не подчиняется даже Иерарху. Цитадель этой касты — монастырь Хеала в Тиабару. Незадолго до смерти Основатель поведал первым монахам ордена Хранителей некоторые факты ставшего ему известным будущего; через них он оставил множество распоряжений касательно своего возвращения после тысячелетнего отдыха и посланий-подсказок для себя самого, будущего, который придет с опустевшим сознанием и незамутненной памятью.

Умер Кристиан Харрис на Фаусте в 2079 году старой эры (по земному летоисчислению) в возрасте 83 лет».

— Любое учение, — пробормотал я, вынимая линзу, прикрывая глаза и откидываясь на подушку, — рано или поздно обречено на деградацию… Что же они сделали с великими открытиями, эти адепты, носители, продолжатели!..

Мне стало тошно до слез. Всё, всё, что делал этот человек, было напрасной потерей времени и сил! Всё скатилось к прежнему уровню дикости… в отличие, как ни странно, от тех, кто воспользовался раскритикованным открытием Квентина Чейфера — аннигиляционным геном. А у нас… А ведь у нас немного оставалось до законов инквизиции и сжигания на кострах. Что ж, выходит, правда — был бы палач, а еретик всегда найдется?!

Может, то же самое, что сейчас я, чувствовали потерявшие свою родину ори, в бессилии наблюдая, как со временем искажаются и гибнут их ценности? Может быть, именно потому они укрыли от алчных взоров самое важное, то, что в ненасытных руках снова могло привести к уничтожению цивилизации? Что ж, в нынешних обстоятельствах это уже и неважно. Сейчас мы потеряли самое главное — Землю, а это значит, что все силы будут брошены на то, чтобы отстоять ее, а потом уже все остальное…

6. Планета Сон и ее обитатели

До гиперпространственного скачка оставалось меньше пятнадцати часов, и Тьерри решил провести их с пользой для дела. То есть установить причину смерти женщины-фаустянки (а я всё никак не могу привыкнуть к этому словосочетанию).

Из-за того, что Главный Компьютер Содружества пострадал в одной из стычек со спекулатами, Джоконде не удалось установить личность умершей, хотя, возможно, в файлах ГК ее имя никогда и не значилось, как и мое.

— Да, Крис, ты был прав: не рана вызвала ее смерть, — согласился Тьерри, разглядывая ожог, захлестывавший лопатку мертвой. — Похоже, ее кто-то пытался лечить. Видишь эти темные пятна вокруг рубца? И такие же были на одежде, на этом кошмарном рубище, я бы сказал, а не на одежде… Антиожоговый гель из стандартного аптечного набора. Такой найдется на каждом звездолете. И органы без изменений… Ну разве что… Вот, видишь. Обрати на это внимание, я потом расскажу тебе что-то интересное.

— А желудок, Тьер?

— Что желудок?

— Вот явные признаки гастрита, уже переходящего в язву.

Тьерри отмахнулся:

— Тоже ерунда. От язвы в начальной стадии тоже еще никто не помер. Вот у меня, кстати, язва…

— Я удивилась бы, если бы ее у тебя не было! — проворчала Лиза, возясь с микроскопом.

— Ну так правильно! Питание черт знает какое…

Вертинская громко фыркнула, а я подавил улыбку. Надо сказать, все-таки сегодня Шелл был не навеселе.

— Установлено, — проговорила наконец Лиза: — при жизни у обследуемой наличествовало критическое истощение Т-клеток…

Шелл наклонился над лицом покойницы и молча показал мне маленькую белесую язвочку на внутренней стороне ее нижней губы.

— …и септицемия. Видимо, ожог все же послужил очагом воспаления. Тем хуже, на фоне такого иммунодефицита…

— Так я и думал, — ответил Тьерри. — И еще герпетические проявления. Без сомнения вторичный структурный иммунодефицит. После ранения у нее начался генерализованный сепсис. Иммунный ответ был очень слабым, температура не поднялась выше субфебрильной. Обычно два-три дня без лечения — и все, финиш. Ума не приложу, как ей удалось столько времени продержаться в живых?

Лиза возмущенно посмотрела на него, стиснула зубы, но все-таки не удержалась:

— Хоть ты, Тьер, и гений, но та-а-акой ду-у-урак!

Шелл изумленно оглянулся на нее, потом уставился на меня.

— Не понял… — сказал он. — А в чем вообще дело?!

Вертинская в раздражении побросала инструменты на поддон стерилизатора, вспыхнула, как рубин, и вылетела прочь из бокса.

— Ты что-нибудь понял, Крис?

Я пожал плечами, хоть и понял. По моей мимике Тьер догадался об этом:

— И что я не так сказал?

Медленно застегнув молнию пластикового мешка для транспортировки трупов, я ответил:

— Мне кажется, Лиза оскорбилась за нее, когда ты с пренебрежительным оттенком спросил, как она продержалась в живых…

— Ну, спросил, да. Не пренебрежительно, и где там можно было оскорбиться?

— С умирающей был ребенок, — подсказал я, но эксперт снова не понял намека:

— И что?

— Вот из-за того, что «и что?», Лиза обиделась.

Шелл сдернул перчатки и возмущенно взмахнул отекшими белыми руками:

— Совсем свихнулась! Мое дело преступников ловить, то есть болезни диагностировать, а не сантиментам умиляться, fucking shit!

Я задвинул ящик в морозильную камеру. Спорить мне не хотелось. В голову пришли мысли об осиротевшем Луисе: уж слишком настойчиво сталкивала нас с ним судьба. Сначала я крестил его, затем перед смертью его мать попросила именно меня позаботиться о нем, а недавно «синт» Нинель заметила, что мальчик принимает за своих только меня и Джоконду.

— Как ты считаешь, Тьер, опекунский совет ОПКР согласится отдать ее сына мне на воспитание?

Шелл почесал затылок сквозь ткань шапочки.

— Ну ты и спросил… Как будто я каждый день занимаюсь процедурами усыновлений… Я не знаю даже, существует ли теперь эта самая ОПКР… А ты это серьезно?

— Да. Меня попросила его мать, и я ей пообещал…

— Мать… А сам-то ты хочешь его опекать, или только из-за обещаний?