Антон Чехов - Том 28. Письма 1901-1902

• Название: Том 28. Письма 1901-1902
• Автор: Антон Чехов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1982

Двенадцать томов серии — это своеобразное документальное повествование Чехова о своей жизни и о своем творчестве. Вместе с тем, познавательное значение чеховских писем шире, чем их биографическая ценность: в них бьется пульс всей культурной и общественной жизни России конца XIX — первых лет XX века.

Десятый том писем охватывает время с апреля 1901 по июль 1902 г.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Читал последний акт «Мещан». Читал и не понял. Два раза засмеялся, ибо было смешно. Конец мне понравился, только это конец не последнего, а первого или второго акта. Для последнего же нужно бы придумать что-нибудь другое.

Твоя роль в последнем акте ничтожна*.

Я часто о тебе думаю, очень часто, как и подобает мужу. Ты, пока я был с тобой, избаловала меня, и теперь без тебя я чувствую себя, как лишенный прав. Около меня пусто, обеды жалкие, даже в телефон никто не звонит, а уж про спанье и не говорю.

Крепко обнимаю мою актрисулю, мою пылкую собаку. Да хранит тебя бог. Не забывай и не покидай меня. Целую сто тысяч раз.

Твой Антон.

Васильевой О. Р., 15 декабря 1901*

3576. О. Р. ВАСИЛЬЕВОЙ

15 декабря 1901 г. Ялта.

15 дек. 1901.

Многоуважаемая Ольга Родионовна!

Марки я получил*, приношу Вам сердечную благодарность. Собирайте, а когда весной или летом приедете в Ялту, то я еще раз поблагодарю Вас за марки, так как, по всей вероятности, Вы отдадите их мне.

Мне эти дни нездоровилось, было кровохарканье, был кашель, теперь, по-видимому, дело пошло на поправку.

Матери я еще не передавал Вашего поклона, но скоро передам и обрадую ее очень; она Вас любит и ценит.

Поклонитесь Вашим девочкам* и скажите им, чтобы они вели себя хорошо, иначе я их высеку.

Крепко жму Вам руку и низко кланяюсь.

Искренно преданный

А. Чехов.

Книппер-Чеховой О. Л., 15 декабря 1901*

3577. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

15 декабря 1901 г. Ялта.

15 дек. 1901.

Милая собака, я жив и, насколько сие возможно в положении человека выздоравливающего, здравствую. Слаб и злюсь, ничего не делаю. Геморрой. Одним словом, такого ты супруга заполучила, что я могу тебя только поздравить. Как бы ни было, дела пошли на поправку.

Толстой был болен, жил в Ялте у дочери*, Горький вчера был у меня. Теперь оба они у себя.

Если после представления «В мечтах» получу телеграмму*, то скажу спасибо, моя деточка. В случае успеха (в который я верю очень) телеграмма должна быть на казенный счет, т. е. длинная.

Отчего «Штокман» идет так редко?

Туман, каждый вечер ревет сирена, гудят заблудившиеся пароходы.

Бог с тобой, оставайся здорова и весела, деточка, не хандри, пиши побольше своему сердитому мужу. Когда ты хандришь, то становишься старой, тусклой, а когда весела или обыкновенна, то ты ангел. Поэтому будь всегда весела.

Крепко тебя целую, крепко обнимаю. До свиданья, собака!

Твой Antonio.

Кондакову Н. П., 15 декабря 1901*

3578. Н. П. КОНДАКОВУ

15 декабря 1901 г. Ялта.

15 дек. 1901.

Многоуважаемый и дорогой Никодим Павлович!

Большое Вам спасибо за письмо; оно пришло, кстати сказать, как раз в то время, когда я лежал на спине по случаю кровохаркания и скучал адски. Но буду отвечать по пунктам.

В Москве я прожил очень хорошо*, очень здорово, а как приехал в Ялту, то и пошла писать: то кашель, то кишечное расстройство — и это почти каждый день. Сначала работал, а потом пришлось бросить, и теперь я занимаюсь только тем, что читаю и уповаю на будущее.

«Три года» были напечатаны в «Русской мысли»* уже давно, лет 8-10 назад. Карточку фотографическую я вышлю Вам весною, когда буду в Москве (я там снимался у Опитца). Весною я, если буду здоров, постараюсь приехать в Петербург* вместе с Художественным театром.

Здесь Л. Н. Толстой. Он почти здоров и работает каждый день. Как-то на днях он приехал в Ялту, заболел здесь* и должен был прожить в доме Иловайской у дочери дня два-три. Г<оспо>жа Иловайская поторопилась прописать его в полиции. В Ялте преследуют штундистов. В Олеизе проживает Горький.

Л. Н. Толстой впрыскивает под кожу мышьяк, теперь температура у него нормальная. Он весел, Крым продолжает ему нравиться.

В Ялте тихо, погода хорошая, публика прошлогодняя или кажущаяся таковою. В клубе по средам, говорят, бывают семейные вечера, очень интересные, на которых читает мои рассказы д-р Балабан, командированный в Ялту чумы ради. Читает он, как уверяют, необыкновенно.

Передайте мой поклон и привет Вере Александровне и молодежи. Будьте здоровы, не забывайте меня.

Искренно преданный А. Чехов.

Книппер-Чеховой О. Л., 16 декабря 1901*

3579. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

16 декабря 1901 г. Ялта.

16 дек. 1901.

Дуся, я здоров. Гости одолели, всё время сидят, некогда написать тебе, злюсь, как собака. Будь здорова, голубка моя, радость, храни тебя бог.

Здоровье мое в самом деле лучше, не беспокойся.

Целую тебя крепко. Это письмо опустит Саша Средин, который сидел у меня и теперь уходит.

Твой Antonio.

Книппер-Чеховой О. Л., 17 декабря 1901*

3580. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

17 декабря 1901 г. Ялта.

17 дек.

Пупсик милый мой, от тебя сегодня нет письма, но да простит тебе небо, как я прощаю. Здоровье мое становится лучше и лучше; ношу компресс на правом боку, принимаю креозот, но температура нормальная, и всё обстоит благополучно. Скоро буду уже настоящим человеком.

Вчера были гости, сидели долго, я злился. Сейчас по телефону получил известие, что ко мне едет на извозчике турист-венгерец, посещающий всех писателей. Того не знает, что я уже не писатель, а садовник*. Женатый садовник, пока еще детей не имеющий, но надеющийся.

Мать здорова, но, видно, моя болезнь утомила ее. Завтра приедет Маша, и всё устроится.

Получил письмо из Петербурга от Куприна*. Хвалит очень тебя, но не в восторге от Худож<ественного> театра. Едет венгерец! Едет! Нет, ошибся. Куприн пишет, что в игре Станиславского чувствуется хозяин, как у Соловцова, который тоже хозяин.

Что же, неужели останетесь в старом театре? О, варвары!

Ну, пупсик мой, целую тебя и обнимаю. Поцелуй и ты меня, старичка. Затылок острижен. Сюртук не чищен. Эмса не пью.

Кланяйся маме, дядям Карлу и Саше, тетке. Будь здорова. Жду описания субботнего вечера*.

Твой Antonio.

Кажется, венгерец едет.

Марксу А. Ф., 17 декабря 1901*

3581. А. Ф. МАРКСУ

17 декабря 1901 г. Ялта.

17 декабря 1901.

Многоуважаемый Адольф Федорович!

VI и VIII томы по 15 экземпляров, а также IX и X выпуски «Мертвых душ» я получил, приношу Вам мою сердечную благодарность.

Против печатания «Острова Сахалина» я ничего не имел* и не имею; я просил только не печатать его в одном томе с другими рассказами, как предполагалось. Итак, благоволите высылать мне корректуру, название X тома будет такое: Остров Сахалин.

С М. Горьким буду видеться на этих днях и передам ему Ваше приглашение в сотрудники «Нивы». Я в настоящее время нездоров, было кровохарканье, но здоровье мое, по-видимому, скоро войдет в норму, и я начну работать.

Желаю Вам всего хорошего.

Искренно Вас уважающий и преданный

А. Чехов.

Миролюбову В. С., 17 декабря 1901*

3582. В. С. МИРОЛЮБОВУ

17 декабря 1901 г. Ялта.

17 дек. 1901.

Милый Виктор Сергеевич, я нездоров, или не совсем здоров — этак вернее, и писать не могу. У меня было кровохарканье, теперь слабость и злость, сижу с согревающим компрессом на боку, принимаю креозот и всякую чепуху. Как бы ни было, с «Архиереем» не надую Вас, пришлю рано или поздно*.

Читал в «Новом времени» статью городового Розанова*, из которой между прочим узнал о Вашей новой деятельности. Если бы Вы знали, голубчик мой, как я был огорчен! Мне кажется, Вам необходимо уехать из Петербурга теперь же — в Нерви или в Ялту, но уехать. Что у Вас, у хорошего, прямого человека, что у Вас общего с Розановым, с превыспренно хитрейшим Сергием, наконец с сытейшим Мережковским? Мне хотелось бы написать много, много, но лучше воздержаться, тем более что письма теперь читаются главным образом не теми, кому они адресуются. Скажу только, что в вопросах, которые Вас занимают, важны не забытые слова, не идеализм, а сознание собственной чистоты, т. е. совершенная свобода души Вашей от всяких забытых и не забытых слов, идеализмов и проч. и проч. непонятных слов. Нужно веровать в бога, а если веры нет, то не занимать ее места шумихой, а искать, искать, искать одиноко, один на один со своею совестью…

Впрочем, будьте здоровы! Если приедете, то черкните. Здесь Толстой, здесь Горький, скучно Вам не будет, надеюсь.